Предчувствуя беду, сенбернар контролера «крымэнерго» эмира джербинова два дня перед убийством хозяина скулил и плакал человеческими слезами
В прошлую субботу «ФАКТЫ» сообщали о трагедии, разыгравшейся на окраине Симферополя в поселке Ак-Мечеть, где в основном проживают крымские татары. Троих контролеров энергонадзора из «Крымэнерго», которые приблизились к дому-времянке, чтобы проверить наличие электросчетчика, хозяин вагончика 42-летний Рустэм Куртмалаев встретил с охотничьим ружьем…
«Держитесь подальше, хозяин дома обещал застрелить меня»
67-летнего контролера Эмира Джербинова хозяин времянки Куртмалаев убил первым же выстрелом в голову. Второй заряд дроби пришелся на инспектора Антонину Домбровскую. За ее жизнь сейчас борются медики Симферопольской горбольницы N 6. Пока обезумевший убийца перезаряжал ружье, третьей женщине-контролеру удалось убежать и укрыться за соседними домами. Соседи, ставшие невольными свидетелями кровавой расправы, вызвали «скорую» и милицию, а виновник трагедии, прихватив ружье и несколько десятков патронов, убежал в сторону расположенного неподалеку кладбища.
-- Работники милиции блокировали пытавшегося скрыться Куртмалаева, -- рассказывал выехавший на место ЧП вместе с оперативниками начальник Главного управления МВД Украины в Автономной Республике Крым генерал-лейтенант милиции Николай Паламарчук. -- Но он открыл огонь, ранил сержанта милиции Юрия Осипчука, и правоохранителям пришлось применить табельное оружие. В перестрелке Рустэм Куртмалаев был убит.
Исполняющий обязанности прокурора республики Владимир Ребров считает, что работники милиции применили оружие правомерно.
Понятые, присутствовавшие при осмотре временного жилья погибшего убийцы, рассказали, что там не было электросчетчика, но киловаттный обогревательный тэн круглые сутки работал на полную мощность.
Накануне трагедии Эмир Джербинов рассказывал своим домашним, что Рустэм еще пять лет назад грозился его застрелить -- тогда Куртмалаев жил в соседнем поселке Фонтаны. Сослуживцы посоветовали Джербинову обратиться в милицию, но он пожалел Рустэма: «Я с ним попытаюсь по-хорошему договориться. Зачем позорить крымско-татарский народ». В день своей гибели Эмир предупредил женщин-контролеров: «Держитесь от меня подальше -- хозяин дома обещал застрелить меня!» Потом постучал в окошко у двери и попросил: «Рустэм, выйди, давай поговорим по-хорошему, как мужчины!» В ответ прозвучал смертельный выстрел в голову.
-- Джербинова народ избрал заместителем председателя меджлиса, -- рассказывают в поселке. -- А еще его назначили контролером энергонадзора, чтобы никто не думал плохо о крымских татарах. Ведь что было раньше: одни землю грели, выращивая гвоздику, а другие в это время без света сидели. Теперь электроэнергию никто не ворует, и уже три года здесь не знают, что такое отключение света. Эмир-Гусейн поступал по справедливости, за что и поплатился жизнью.
Проводить Эмира Джербинова в последний путь приехали более тысячи людей, практически из всех уголков Крыма. Улица, носящая имя дважды Героя Советского Союза, отважного летчика Ахмет-хана Султана -- крымского татарина -- оказалась тесной для русских, крымских татар, украинцев, греков, болгар -- всех, кто близко знал погибшего. До Ак-Мечети многие из них добирались поездами и автобусами из Керчи, и Черноморского, Джанкоя и Судака.
Поговорить с сыном погибшего, его женой, невесткой, дочерью и внуком удалось только на следующий день -- люди нескончаемым потоком подходили к ним, выражая самые искренние соболезнования по поводу безвременной и нелепой утраты главы семейства. А потом процессия в сопровождении двух милицейских машин с «мигалками» двинулась к мусульманскому кладбищу в поселке Чистенькое.
«Он заранее выбрал себе последнее земное пристанище»
Меня поразило не только огромное количество людей, которых тронуло чужое горе, а и сам древний, завещанный предками обычай мусульманских похорон. Дилявер Джербинов, сын Эмира, его вдова Лидия Муртазаевна и невестка Таня, которую в семье ласково называют «наша любимая хохлушка» (она родом из Винницкой области), подробно прокомментировали каждый момент этого скорбного ритуала.
-- Меньше месяца назад отец хоронил своего друга Шевкета, -- рассказывает Дилявер Джербинов. -- Приехал с кладбища и говорит: «Рядом с могилой друга такое хорошее место -- тихое, красивое, как в раю». Словом, сам себе выбрал последнее земное пристанище. А вообще-то мусульманский ритуал погребения довольно скромный. Могилу копают неглубокую -- человеку по грудь. Если хоронят женщину -- чуть глубже. Внизу делается боковой подкоп -- ниша шириной в полметра и длиной чуть больше двух метров. Умершего или погибшего укладывают в могилу самые близкие родственники. Понятно, что, когда мы предавали земле отца, самым близким родственником был я. Вы, наверное, обратили внимание, что у нас хоронят без гроба и покойного предают земле обнаженным. Кстати, обмывают тело только старики, затем заворачивают в белый саван -- по нашим обычаям, человек рождается голым и должен предстать перед Богом таким же. На наш взгляд, Всевышнему нужны не дорогие наряды, а чистая душа человека, его сущность. Перед погребением покойник, завернутый в саван, лежит в доме на полу, обычно на ковре, на боку, повернутый лицом к святыне всех мусульман -- Мекке. Лицо его тоже закрыто: кто захочет -- может приподнять уголок савана и в последний раз взглянуть на усопшего…
-- Но нам не разрешили смотреть на отца, выстрел был сделан в упор, прямо в лицо, -- продолжает Джербинов-младший. -- На кладбище покойника несут на табуте -- носилках. При этом несущие меняются через полминуты, чтобы каждый проводил его в последний путь на своих руках. Из дома выносит сын, затем его сменяет джимат, то есть, народ. В нашем роду -- а мы принадлежим к роду аскеров -- охранников и защитников крымского хана, русского царя, да и сам я служил в спецназе, охранял правителей во время известных в советское время событий в Баку, Тбилиси и других горячих точках -- есть такая традиция: поверх савана положить наискось, под правую руку, чуть приоткрытый боевой кинжал. Это значит, что человек при жизни не имел плохих намерений против кого-либо. У нас не было и нет врагов. Покойный дед говорил мне: «Внучек, если ты вынимаешь кинжал из ножен -- ты должен его применить! Не хочешь причинить зла людям -- никогда не вынимай нож!» Речь идет об осознанности поступка мужчины: прежде чем вынуть до конца нож, надо подумать, все взвесить, а уж потом решать… Когда-нибудь этот родовой кинжал положит на меня мой сын.
-- Памятник будете ставить?
-- По нашей вере памятников ставить не положено, но время вносит коррективы в мусульманские ритуалы. Многие в Крыму устанавливают памятники, но небогатые -- на них высечены только даты рождения и смерти, иногда -- строки из Корана.
«Отец на этом каменистом склоне своими руками построил дом для детей и внуков»
-- Эмир уже раз умирал, но Аллах продлил его годы, -- вступает в разговор вдова Лидия Муртазаевна -- Это было еще в 1973 году, когда мы жили в Узбекистане. Тогда он защитил девушку от хулиганов. Один из них воткнул Эмиру в спину 40-сантиметровый штык-нож, который прошел всего в нескольких миллиметрах от сердца. Врачи зафиксировали клиническую смерть и мужа уже везли в морг. Врач-кореец Пак посмотрел и сказал: «Его еще можно спасти». И спас.
Как и все крымские татары, семилетний Эмир был депортирован сначала на Урал, а потом в Узбекистан. Увлекался экстремальными видами спорта и в двадцать лет стал чемпионом СССР по мотогонкам.
-- Перед самими соревнованиями Эмир сломал обе ноги, лежал в гипсе в больнице, -- вспоминает жена. -- Пришли его проведать друзья, тренеры, а он и говорит: «Выносите меня из больницы, посадите на мотоцикл -- и я выиграю чемпионат!» Так и вышло. Потом был чемпионат Европы, а в Монголию на чемпионат мира его не пустили -- крымские татары были невыездными. Память о его прошлой спортивной жизни вот эти «Жигули» -- именной подарок от Александра Ивановича Покрышкина, он тогда возглавлял всесоюзный ДОСААФ.
-- Словом, жизнь отца крепко потрепала, он перенес три инфаркта, -- говорит Дилявер. -- Когда вернулись в Крым, сначала жили в брошенном строителями вагончике, отец своими руками на этом каменистом и бесплодном склоне построил дом, чтобы и детям, и внукам было место. Десятки тонн земли завез на участок, сад разбил, пчел завел. Во внуке Руслане души не чаял…
-- Несмотря на всю горечь потери самого родного человека, семья Рустэма, убившего отца, не стала нашим врагом, -- утверждает Дилявер. -- Мне, жене Тане и моей маме очень жаль его двух детей-сирот, жену -- они пострадали не меньше нашей семьи.
Уже прощаясь, Лидия Муртазаевна тихо сказала:
-- Были у Эмира два охотничьих ружья, но на охоте он ни разу не нажал курок, -- жалко ему было убить животное, даже дикое. Только взносы платил. А сам погиб от ружья. Видно, судьба у него такая. Эмир, наверное, предчувствовал, что дни его сочтены. В тот злополучный день ходил подавленный, почти ничего не ел, как-то странно смотрел на меня, словно хотел насмотреться в последний раз. А до этого наш любимец, сенбернар Шериф, два дня скулил и плакал человеческими слезами. Будете выходить из дома, не говорите при нем слово «хозяин», а то он опять начнет плакать. И еще одна просьба -- опубликуйте в «ФАКТАХ» нашу искреннюю благодарность руководству крымской милиции и «Крымэнерго» -- за помощь в организации похорон нашего дорогого мужа, отца и дедушки.
515Читайте нас в Facebook
