По рассеянности уложив новорожденного младенца на вынутые из сухожарочного шкафа инструменты, акушерка, опасаясь скандала, сбежала из роддома
Предродовые схватки у Марины Решетниковой из Геническа начались 16 марта. «Не рожай сегодня, потерпи до завтра», -- прошептала на ушко маме 11-летняя Сашенька, мечтавшая, чтобы «день варенья» у младенца совпал с ее собственным. «Обещаю!» -- отшутилась Марина, забираясь в карету «скорой», и слово свое сдержала: в ночь на 17 марта подарила двум своим старшим дочерям сестричку.
Брезжило утро, в родильном зале хлопотали медики, кричал ребенок. И вдруг утих. Именно вдруг, будто кто зажал ему рот ладонью.
-- Что случилось? -- заволновалась роженица.
-- Успокойтесь, мамаша, не мешайте работать, -- раздраженно бросила акушерка.
-- Покажите дочку! -- настойчиво требовала Марина.
Как позже оказалось, именно ее настойчивость и спасла малышке жизнь…
«Наверное, вы переносили ребеночка… »
-- Старшие дочери достались мне очень тяжело, -- рожала каждую трое суток кряду, -- рассказывает Марина Решетникова. -- Поэтому ехала в роддом, как на экзекуцию. Но в этот раз Бог сжалился надо мной: младшенькая, в отличие от своих сестричек, появилась на свет быстро. Может быть, мне показалось, но и закричала она как-то звонко, весело, словно обрадовалась встрече. И вдруг этот радующий душу плач оборвался. Причем тишина настала какая-то нехорошая…
Это потом выяснится: полусонная акушерка Женечка (было четыре часа утра), перевязывая новорожденной пупок, по рассеянности уложила ее на недавно вынутый из сухожарочного шкафа и накрытый пеленкой инструмент. От болевого шока младенец потерял сознание и умолк.
-- Покажите мне ребенка! -- нарушил ночную тишину испуганный голос роженицы.
-- Успокойтесь, мамаша! -- недовольно цыкнула на Марину акушерка.
Будь Решетникова женщиной более робкого десятка и последуй совету акушерки, дочку она бы наверняка потеряла. Но встревоженная Марина стояла на своем: «Поднимите малышку! Я хочу еще раз на нее взглянуть!»
-- Тогда рассерженная акушерка приподняла мою кроху и вдруг говорит: «Ой, у вашей девочки какие-то белые пятна по всему телу -- на спинке, на головке, на руке!» -- вспоминает ночь своей беды Марина. -- Она понесла ее мыть, а я вдогонку спрашиваю: мол, что же это такое может быть? И в ответ услышала: «Наверное, вы ее переносили… » Нашим разговором наконец заинтересовалась доктор -- она подошла, взяла ребенка и вдруг набросилась на коллегу: «Что же ты наделала?!» В ту же минуту они в панике выбежали из родзала вместе с моей девочкой! У меня при виде этой поспешности не осталось никаких сомнений в том, что произошло что-то непоправимое! И я потеряла сознание.
Утром Решетниковым, которые всю ночь звонили и справлялись о здоровье роженицы, сообщили: у Марины -- девочка, при этом посоветовали в роддом не приходить. Кроха, мол, родилась очень слабенькой, врачи не отходят от нее и не нужно медиков отвлекать и приставать с расспросами. Но город-то маленький, и супруг Марины через пару часов уже знал о трагедии, разыгравшейся ночью в роддоме. Он отправился «штурмовать» больничный корпус, где находились жена и дочка. Буквально с боем мужчина проник на третий этаж и в поисках проштрафившейся акушерки обыскал там каждый закуток. Чтобы избежать самосуда, коллеги «эвакуировали» медичку через соседнее отделение.
Тем временем в Геническ прибыла из Херсона бригада реаниматологов. Новорожденную малышку решено было перевезти в Херсонскую детскую областную клиническую больницу. Так едва успевшая появиться на свет девчушка без мамы отправилась за 200 километров от дома.
«Мы не можем пустить вас к дочери -- она в тяжелом состоянии»
За сутки Марину вывели из послеродового шока, и она отправилась домой.
-- Восемь дней я провела у телефонного аппарата в каком-то оцепенении, -- вспоминает женщина. -- Каждый раз, накручивая номер больницы в Херсоне, слышала одно и то же: «Нет, пока вам приезжать не следует». Старшие девочки, как могли, подбадривали меня: «Мам, давай имя сестричке придумаем!». Готовили ей подарки, но для меня жизнь остановилась.
-- Состояние новорожденной, которая поступила к нам из Геническа в возрасте меньше суточного, было тяжелейшим, и жива она осталась просто чудом. Девочка очень цепко держалась за жизнь. Родись она чуть послабее… -- разводит руками заведующая отделением реанимации новорожденных Херсонской детской областной клинической больницы Наталья Юрьевна Мельник. -- Мы опасались, что ожогами могут быть задеты внутренние органы. У малышки началась сильнейшая интоксикация организма. Понимаете, в последние годы, когда родильные дома в глубинке почти не отапливаются, к нам нередко поступают обожженные дети. Иногда бывает достаточно положить рядом с младенцем бутылку с теплой водой для его обогрева, как случается беда -- у новорожденных кожа нежная. Но этот случай, конечно, уникальный, ничего подобного в моей практике я не припомню.
Восемь дней опытнейшие врачи боролись за жизнь девочки. На девятый в квартире Решетниковых раздался долгожданный звонок: маме сообщили, что она может приехать к дочери. Из реанимации крошечную больную перевели в отделение ожоговой хирургии. Там Марина с дочуркой провела еще около двух месяцев.
-- У моей бедолаги обожженными были 70 процентов спинки, 30 процентов руки и головка! Самой сложной оказалась локтевая травма: медики опасались, что рука у девочки не будет сгибаться, -- рассказывает Марина. -- Кормить грудью было нельзя, да и молоко у меня перегорело. К тому же у ребенка началась пищевая непроходимость, ее стали кормить через зонд. Когда я приехала, дочка находилась в кювезе -- к ней было подведено множество трубочек. Тяжким испытанием для меня было присутствовать при перевязках: когда снимались окровавленные бинты, малышка от боли тут же уписывалась. Те дни остались в моей памяти как сплошной беспросветный кошмар.
Когда Решетниковых, наконец, выписали и Марина, вернувшись домой, позвонила в райбольницу, чтобы договориться, кто и когда придет сделать дочери перевязку, она услышала в телефонной трубке удивленно-растерянное: «Как, а разве ваша девочка не умерла?».
«Наши страдания суд оценил в две тысячи гривен»
Маленькую страдалицу назвали Татьяной. Старшие сестрички, да и вся семья, души не чаяли в несчастном заморыше. Девочка потихоньку поправлялась, раны стали рубцеваться. Не заживала только рана в душе Марины, и женщина решила подать на нерадивую акушерку в суд.
-- К тому времени я уже знала, что нашу обидчицу из районной больницы уволили за профессиональное несоответствие без права вернуться в медицину, -- говорит Решетникова. -- Но если бы она проявила к нам хотя бы мало-мальское сочувствие, если бы хоть раз поинтересовалась, как себя чувствует покалеченный ею ребенок, мне, наверное, не было бы так обидно! Короче говоря, однажды в минуту горечи я написала исковое заявление и отнесла в суд. Понимала, что медики нынче -- народ небогатый, поэтому материальный ущерб женщине, принесшей нашей семье столько горя, я не заявляла. Просила суд возместить мне только моральные страдания, если их вообще можно компенсировать деньгами. Больше всего, конечно, хотелось услышать ее покаянные слова. Однако ответчица в судебных заседаниях свою вину отрицала напрочь. Она утверждала, что приняла роды и тут же по моей просьбе вручила ребенка мне, а сама на несколько минут вышла из родзала. Я сама, дескать, и набедокурила, уложив дитя на неостывшие медицинские инструменты, которые лежали у меня между ног. Но под напором неоспоримых доказательств, в том числе и показаний врача, принимавшей роды, суд все же признал вину акушерки и присудил взыскать с нее 2 000 гривен за принесенный нам моральный ущерб.
Со дня принятия этого решения прошел не один год, а Решетниковы так ни копейки до сих пор и не получили. На все требования и напоминания Марины судебный исполнитель неизменно отвечает, что взыскать необходимую сумму нет возможности.
Через месяц Танюшке исполнится пять лет. О пережитой трагедии напоминают только безобразные рубцы на ее спинке. Она их стесняется и каждый раз, отправляясь с сестричками летом купаться, старается прикрыть спину, чтобы люди на пляже обращали на нее поменьше внимания.
-- Давно пора делать пластику, но эти операции стали дорогими и недоступны нам, -- сокрушается Марина. -- Рассчитывать, что появится возможность прооперироваться за счет той, чья халатность и создала всю эту ситуацию, тоже, как вы понимаете, не приходится. К тому же с мужем мы развелись, я осталась без работы. Тут бы накормить детей, а не о пластике думать!
Между тем Танюша растет и старается не думать о своих шрамах. Зимой это легко. Она до последнего времени больше всего на свете боялась шприцев и людей в белых халатах. Завидев врача, забивалась в самый дальний угол и сидела там до обморочного состояния. А с недавних пор все изменилось: заболела соседка Решетниковых, и Танечка целыми днями не отходит от ее постели -- развлекает разговорами, кормит с ложечки и даже смело открывает дверь медикам.
-- Мама, купи мне игрушечную аптечку, -- попросила на днях Татьяна. -- Знаешь, я, наверное, стану учиться на врача, когда подрасту. Ведь бывают добрые врачи, как ты думаешь?..
530Читайте нас в Facebook
