Губернатор закарпатья геннадий москаль: «когда меня переводили из крыма, один арестованный «авторитет» сказал: «к вам претензий у нас нет, вы мочили всех»
Имя Геннадия Москаля до недавнего времени было больше известно криминальным авторитетам, чем рядовым гражданам. Последние пять лет Геннадий Геннадиевич сражался с мафией -- сначала в Закарпатье, а затем в Крыму и Днепропетровске. Полгода назад милицейский генерал неожиданно для всех снова появился в Закарпатской области -- уже в качестве губернатора.
В Крыму даже белье из детского сада можно было сдать лишь в «бандитскую» химчистку
-- Геннадий Геннадиевич, в Крыму вас называли бандеровцем?
-- Бандеровцем -- нет. Никто не знал, что я родом из Черновицкой области, все считали меня закарпатцем. Но этническая принадлежность на полуострове не имеет никакого значения, люди смотрят, чего ты стоишь. Одна из самых серьезных проблем Крыма, как и Закарпатья, -- это не межнациональные отношения, а бедность. После окончания летнего сезона полуостров напоминает Золушку, у которой исчезли все наряды и украшения.
-- А как вас встречала крымская мафия? Лишь на полуострове вы, наверное, почувствовали все прелести спокойной западноукраинской жизни.
-- Первые недели я был просто ошеломлен. Перед моим назначением в Крыму полгода не было начальника милиции, и личный состав за период «безвластия» оказался в «лежачем» положении и полностью деморализованным. Милицию запугали бандиты, и некоторая ее часть просто служила криминалитету. Спокойной жизни там у меня конечно, не было. Только вернусь вечером домой -- звонит дежурный: «В центре города война!» -- «Какая война?» -- «Перестрелка между группировками!» Приезжаю -- действительно, словно на войне: прямо на улице стрельба из автоматов и гранатометов. И так почти каждый день. То подстрелят какого-то «авторитета», то машину взорвут, то дом гранатами забросают. Было такое впечатление, что попал в итальянское Палермо времен мафиозных войн.
-- Структура криминалитета существенно отличалась от закарпатской или днепропетровской?
-- Да. Когда я пришел, как раз завершился процесс «отстрела» мелких конкурентов. В Крыму образовались две основные группировки -- «Сейлем» и «Башмаки», контролировавшие практически весь полуостров. Бандитов насчитывалось тысячи, и каждый из них четко знал, чем ему заниматься. Одни снимали дань с таксистов, другие -- с рыночных торговцев, третьи -- с баров и ресторанов. Свободного бизнеса не было совсем. Даже белье из детсада можно было сдать лишь в «бандитскую» химчистку. Перед открытием бизнеса каждый предприниматель сначала шел договариваться с «крышей», по какой схеме будет платить, и лишь потом брался за дело. Да, в Крыму была мафия. Не то что в Закарпатье: топнул ногой -- и все разбежались!
-- Интересное явление -- самым криминогенным в Украине стал Крым, а не какой-нибудь богатый регион.
-- Такого беспредела действительно не было нигде в Украине. Где еще убивали министров, первых вице-премьеров, депутатов Верховного Совета? Это было чисто крымское явление. Причем, стрельба очень часто начиналась на ровном месте -- из-за косого взгляда или неосторожного слова. В Симферополе на центральном кладбище есть так называемая «аллея героев», где похоронены сотни погибших в разборках бандитов. Я часто спрашивал задержанных «авторитетов»: «Ради чего эта стрельба? Разве Крым в результате стал более богатым, появились приличные рестораны, заправки? За что вы воевали?» Вразумительного ответа я не получил: «Так надо было. Так сложились обстоятельства».
После тщательного обследования мне поставили диагноз -- рак легких, четвертая стадия
-- Вы использовали какими-то специальные методы, чтобы изменить ситуацию?
-- Ничего нового я не придумал. Мы просто задокументировали преступления, совершенные в Крыму раньше, о которых все знали. И на основе старых материалов стали привлекать виновных к ответственности. Милиция ни с кем не церемонилась, на скамью подсудимых сели все -- от боевиков до «авторитетов». А когда люди увидели, что правоохранители действительно заинтересованы в наведении порядка, сами начали к нам обращаться.
-- Представляю, какое сопротивление вызвали ваши действия со стороны криминалитета.
-- Были попытки запугать меня. Вечером после работы секретарь переключала служебный телефон на мой домашний номер, и начинались звонки: «Да кто ты такой? Ты слишком много на себя берешь. Да мы тебя грохнем!» А я им: «Пожалуйста, нет проблем. Завтра вечером я возвращаюсь домой по старому маршруту, охраны нет. Подходите, разберемся». Эти звонки были рассчитаны на слабонервных, так сказать, психическая атака. А когда увидели, что ничего не получается, все прекратилось. Думаю, бандитов обескуражило мое поведение. В Крыму, как и на Закарпатье или в Днепропетровске, я все время ходил на работу пешком, часто прогуливался по городу без какой-либо охраны или оружия. Считаю, что для руководителей моего ранга недостойно прятаться в бронированных «мерсах» или за спинами охранников.
-- Но ведь в Крыму опасность была реальной. Там расстреливали и министров…
-- Все мы ходим под Богом, каждому расписано, сколько жить. Премьер-министр Израиля имел лучшую в мире охрану, но она ему не помогла. От судьбы не спрячешься за пуленепробиваемым жилетом. А ходить все время в сопровождении автоматчиков -- значит, показывать свою трусость. Если бы я так поступил, -- личный состав за мной никогда бы не пошел.
-- Вы верите в судьбу? Не связано ли это с историей 14-летней давности, когда врачи обрекли вас на верную смерть?
-- Эта история связана с непрофессионализмом медиков. В 1987 году я простудился на месте происшествия и перенес на ногах воспаление легких. Обратился к врачам, когда стало совсем плохо. В одном из киевских институтов после тщательного обследования мне поставили диагноз: рак легких в четвертой стадии и отправили домой умирать. Но я выкарабкался. Занялся самолечением, стал читать медицинскую литературу. Меня спрашивали: «Что пользы от чтения? Ты же ничего не понимаешь!». А я отвечал: «Студенты читают, чтобы получить зачет, а я -- чтобы выжить».
-- Вернемся в Крым. Центральная пресса второй половины 90-х утверждала, что криминал на полуострове тесно связан с политикой.
-- Знаете, какими были мои первые действия после назначения? Я отключил телефонную связь с Верховным Советом Крыма, поскольку он был наиболее криминализирован. Пока председателем Верховного Совета не стал Леонид Грач, я туда не ходил. Да, криминалитет действительно имел в Крыму политическое прикрытие, многие бандиты были депутатами. Но это не спасало их от разборок. Одну из крымских партий так и назвали -- «партией расстрелянных». На заседаниях палитбюро этой партии решались не политические вопросы, а то, кого из конкурентов и каким способом лучше убрать -- расстрелять или взорвать.
В то время депутаты местных Советов были неприкосновенными, поэтому бандиты изо всех сил рвались в политику. А запуганное население просто боялось не голосовать за них. В Керчи из 50 депутатов горсовета 25 были… «братками». Представляете, что там творилось на сессиях?!
-- Но можно ли эффективно бороться с преступностью, имеющей политическое прикрытие?
-- Можно. Какого-либо серьезного политического прикрытия у криминалитета сегодня нет. Разве что на уровне местных чиновников или отдельных депутатов Верховной Рады. Более высокой «крыши» за свою карьеру я не встречал. Конечно, влиять каким-то образом на меня пытались. Намекали, что того или иного «авторитета» лучше не трогать -- за ним стоит сила. Но я на это не обращал внимания. Для меня не были авторитетами ни бандиты, ни те, кто за ними стоял.
-- Говорят, в Днепропетровске криминалитет с экономическим уклоном имеет прямую привязку к Киеву. Признайтесь, были звонки сверху с указаниями не трогать отдельных лиц?
-- Не было -- ни в Крыму, ни в Днепропетровске. Если бы такая команда поступила, я бы сразу сложил свои полномочия. Не объяснять же подчиненным, что указание пришло сверху, или дать понять, что начальник милиции продался, попал под чье-то влияние. Если я говорю подчиненным, что «неприкасаемых» нет, то так оно и будет. Тогда люди работают с куда большей отдачей. То, что для всех установлены одни правила, понимают и бандиты. Когда меня переводили из Крыма, один из арестованных «авторитетов» сказал на прощанье: «К вам претензий у нас нет, вы мочили всех».
«Столько жилья, как теперь, на Закарпатье не строили даже во времена СССР»
-- Геннадий Геннадиевич, вы -- первый в Украине губернатор, сделавший карьеру в правоохранительных органах. Как оцениваете свою работу на нынешней должности?
-- Трудно давать оценку самому себе, тем более за такой короткий срок. Чего удалось добиться? В первую очередь, -- стабильности в экономике области. Сегодня заработали те предприятия, которые долгое время считались бесперспективными, созданы новые рабочие места. Полностью погашена задолженность по зарплате и социальным выплатам, понизились цены на продукты и горючее. Мы рассчитались с людьми, пострадавшими во время наводнения в нынешнем году, завершаем выплаты за 1998 год. Начали возвращать незаконно удержанные налоги. Разблокирована программа отселения людей из оползневых районов, эта категория приравнена к потерпевшим от стихийного бедствия. Считаю, что в облгосадминистрации удалось сформировать команду, которая профессионально подходит к решению возникающих проблем.
-- Вы, наверное, единственный глава облгосадминистрации в Украине, не принадлежащий ни к какой партии. А политические симпатии у вас есть?
-- Да, это блок «За единую Украину», в который входят люди с твердой позицией. Это одна из немногих политических сил, выступающая не с критикой власти, а стремящаяся помочь ей.
-- Как оцениваете шансы блока в Закарпатской области на предстоящих выборах?
-- Они очень высокие. Закарпатцы знают, как много сделала власть для области в последние годы. Возможно, это трудно понять в регионах, не знавших стихийных бедствий, но не видеть, сколько вложило государство в восстановительные работы на Закарпатье, просто невозможно. Столько жилья, новых школ, детсадов, фельдшерско-акушерских пунктов (не говоря уже о берегоукреплениях, восстановлении дорог) в области не строилось даже во времена СССР. И я уверен, что люди оценят эту помощь по достоинству.
Читайте нас в Facebook
