Получив воспитание в собачьей будке, евпаторийский «маугли» лакал из миски и с рычанием бросался на кошек
… Таким же теплым днем в начале лета двухлетнюю Люду родители привезли когда-то в Евпаторию со страшным диагнозом -- туберкулез позвоночника. Шесть лет врачи санатория «Чайка» боролись за жизнь ребенка -- и чудо свершилось: малышка поднялась на ноги. По всем медицинским канонам после перенесенного тяжелого заболевания ей полагалось удостоверение инвалида детства первой группы, но она отказалась от льготного документа.
Школу Людмила закончила с золотой медалью. Встретила свою судьбу -- застенчивого и очень доброго парня Славу Похвального и родила ему пятерых детей. А потом, когда свои подросли, Похвальные взяли из роддомов, приютов, детских домов, а то и просто подобрали на помойке 30 (!) чужих малышей и стали им родителями.
Но вот тревожный звонок Людмилы Похвальной в крымский корпункт «ФАКТОВ»: «Нас хотят прикрыть. Нужна ваша помощь!»
«Нам звонили из роддома, просили приехать: мол, отказной младенец в тяжелом состоянии»
В уютном, утопающем в зелени дворе меня встретила ватага опрятно одетых девочек и мальчиков: «Здравствуйте! Вам маму или папу?». Но разговаривать в этой семье умеют пока не все. Восьмилетние братья Эдик и Володя и их семилетняя сестричка Надя, глядя на чужого дядю, смогли лишь промычать что-то невнятное.
-- Вот вам пример того, в кого превращаются дети, выброшенные родителями на улицу, -- поясняет хозяйка семейного детского дома. -- Забрали мы их из пригородного поселка Мирный. Их мама от разных мужчин непрерывно рожала и тут же забывала о существовании своих детей. Старший, 15-летний мальчик, уже сидит в тюрьме. Троих самых младших из этой семьи, а их всего восемь, я забрала к себе. Эдика три дня не могли вытащить из собачьей будки. Он, как Маугли, с собаками жил, спал, унаследовал все повадки этих животных. На первых порах запрыгивал на девочек и пытался демонстрировать собачьи любовные игры. Обычные человеческие реакции у него отсутствуют -- проявляются только собачьи инстинкты. Сейчас с ним занимаются специалисты.
-- Возможно, вопрос покажется некорректным, но по каким признакам вы отбирали детей в свою семью?
-- Мы никого не отбирали и не выбирали. Нам просто звонили, например, из роддома, просили приехать: дескать, младенец в тяжелом состоянии. А то и подкидывали новорожденных, естественно, без всяких документов. И что прикажете делать: без справки не брать? Да это мой гражданский долг -- спасти ребенка! А теперь, когда дети выросли, и им надо получать паспорта, возникли недоразумения: мол, человек появился ниоткуда.
Брали самых маленьких, самых слабых. На примере своих детей я знаю, что 12--14-летнего подростка перевоспитывать поздно. Лучше ночей не доспать, но вложить в малыша то, что он воспримет. Помню, как трудно было с шестилетней Катей. Я ей подарила огромную куклу, а она ее за ноги -- и головой об стену! Девочка повторяла то, что видела. До нас уже прошла дом ребенка, детский дом. Как ей было объяснить, что ребенок в семье -- это радость?
Танечку взяли из роддома. Представьте: младенцу всего 20 дней от роду, 30 сантиметров роста, полтора килограмма веса, то есть, нежизнеспособный плод. А недавно Танюше исполнилось 13 лет. Красивая девочка, умничка, балерина.
И так мы спасли девять безнадежных новорожденных детей: Таня, Лена, Кристина, Юля, Эдик, Настя, Вовочка… Хотя наши, как говорится, кровные, были тогда тоже совсем крохами: Максиму два с половиной года, а Юре -- всего 10 месяцев. Уже потом к нам попадали и «большие» ребятишки -- четырех-, пятилетние.
-- И как такое семейство размещалось в четырехкомнатной квартире?
--Ой! Тут целая история! Четыре года специально для нашей семьи строили новый дом. Наконец построили, но пришел один из строителей и сказал: «Вы меня не знаете, я вас не знаю, но мой человеческий долг предупредить вас: дом радиоактивный, материалы завезены с урановых рудников в Желтых Водах». Мы ему не поверили. А прожив год и 10 месяцев, начали чахнуть.
Отец, у которого сроду медицинской карточки не было, слег в больницу. У детей нарывы не заживали, клочьями выпадали волосы. Но детей мы тогда отправляли на отдых и лечение в Италию. Там их обследовали и сказали: «Немедленно принимайте меры -- у малышей не все в порядке со щитовидной железой!» У наших местных властей -- ноль реакции.
Однако итальянцы сами пробились в высокие киевские кабинеты, и вскоре в Евпаторию поступила правительственная депеша: «Примите срочные меры. Дети живут в радиоактивном доме, у шестерых прибывших в Италию обнаружены заболевания, вызванные повышенной радиацией».
Спас нас мэр Евпатории Андрей Даниленко, который, увидев меня на улице, остановил машину: «Людмила, быстро занимай со своими детками бывший детсад N 24 «Березка» -- через три дня начинается приватизация. А решение горсовета проведем задним числом. Если понравится, будет ваш».
«Вся наша большая семья находится сейчас в положении… бомжей»
-- Людмила Леонидовна, но ведь у вас с Вячеславом Александровичем и собственных детей пятеро. Как решились еще на 30?
-- Если бы не Слава, не решилась бы. Я желаю каждой женщине такого мужа и каждому ребенку -- такого папу. Он стержень нашей семейной жизни: столяр и плотник, водитель и каменщик, часовой мастер и кулинар, электронщик, и сантехник -- словом, мастер на все руки. Шестилетний Витя (сегодня уже студент), когда мы его взяли, весь первый день ходил за Вячеславом Николаевичем. Я его спрашиваю: «Сынок, кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» Витя, не раздумывая -- «Хочу быть папой!». Этим все сказано.
Трое их приемышей уже взрослые, все получили высшее образование, обзавелись семьями и мы со Славой уже пятикратные дедушка и бабушка. Старшему сыну Николаю 34 года, а младшему, которого взяли в роддоме, -- всего три годика. Я горжусь тем, что Коля -- самый молодой начальник поезда «Симферополь -- Москва» на Приднепровской железной дороге. Сережа -- предприниматель, Анжела -- педагог. Все живут отдельно, но каждый день приезжают в родительский дом.
Конечно, ничто само собой не появляется. Ежедневно в наш дом приходит до 15 учителей -- я добилась индивидуального обучения для каждого ребенка в зависимости от его способностей и уровня развития. Все до единого занимаются музыкой. В этом году одна девочка закончила школу только с двумя «хорошо», остальные предметы -- «отлично», один мальчик заканчивает строительное ПТУ, другой поступил в Симферопольский гуманитарный институт. Катюша у нас слабенькая, но уже работает садовником в санатории.
-- Людмила Леонидовна, ничто в этом мире не вечно. Кто продолжит ваше доброе дело?
-- Виктор сейчас учится на факультете дошкольного и младшего школьного образования Симферопольского гуманитарного института. Это мы растим себе замену. Пока он единственный, которому я могу передать свое дело. Но… Вся наша большая семья фактически сейчас в положении бомжей. Когда еще городские власти Евпатории выделили нам здание закрывшегося детского сада, а прописывать по этому адресу не хотят под всякими предлогами. Без этого наши ребята лишены пособий. В Киеве принимают хорошие законы об индивидуальной защите каждого ребенка-сироты, а на практике -- где эти законы?
По городу упорно ходят слухи, что в семейном детском доме снимают порнографические фильмы
-- Если не секрет, какая зарплата у самой многодетной матери Украины?
-- Нет, не секрет. Вдвоем с мужем получаем две тысячи гривен в месяц. Из них 600 гривен сразу отдаем в прачечную за стирку. Но как-то выкручиваемся. О нашей семье узнали немцы, итальянцы, помогают чем могут. А местные обдирают, как липку. Например, с адресной помощи 18 тысяч гривен ежемесячно забирают девять тысяч для оплаты практически несуществующих коммунальных услуг -- нет горячей воды, не работает канализация, водопровод сгнил, газа нет. Нам остается 7--8 тысяч. На остальные надо покупать и питание, и одежду, и оплачивать учителей. А транспортные расходы, оплата хозяйственных нужд — это нигде не учитывается.
Я начала писать в Киев, что не могу одеть ребенка на гривну в месяц, за гривню учить, за гривню лечить. Когда-то, еще в советские времена, детсад был ведомственным и с него брали за коммунальные услуги, как с промышленного предприятия -- вдвойне. Сколько я ни твердила чиновникам, что семейный детский дом -- не промышленное предприятие, но и по сей день с нас лупят денежки в двойном размере. Я уверена: в государстве, где не тратят деньги на детей, гораздо больше средств вкладывают в строительство тюрем и исправительных колоний.
-- Я слышал, вас «достают» новые украинцы. Чем же?
-- Нам обрывали электрические провода, телефон, не топили до нового года, мы все сидели в одной едва теплой комнате. Когда немецкие друзья узнали об этих безобразиях, привезли нам из Германии калориферы. Лишь после вмешательства депутата Верховного Совета Автономной Республики Крым Владимира Шевьева, который предупредил: «Если хоть один волосок упадет с головок деток этой семьи -- всем не сдобровать!», -- открытые «наезды» прекратились.
Но и сегодня по городу распускаются слухи, будто мы снимаем детские порнографические видеофильмы, продаем их немцам, американцам и на эти деньги существуем. Присылают комиссии, которые проверяют наших девочек.
Добивают и прокурорские проверки. Недавно нагрянула комиссия из 17 человек. Пересчитали даже сырки в холодильнике! Меня, что подозревают в воровстве продуктов у этих обездоленных детей? Видимо, кому-то очень хочется заполучить здание бывшего детсада.
На прощание Вячеслав Николаевич робко высказал свою заветную мечту: «Вашу газету и Президент по утрам читает. Может там, в Киеве, помогут нам с микроавтобусом? Десять лет назад нам выделили списанный «РАФИК», но он так и стоит грудой металлолома. А мы ведь каждое лето вывозим детей на берег моря, разбиваем палатки, устанавливаем походную кухню. Приходится делать до восьми рейсов легковой машиной старшего сына. Да и наш музыкальный ансамбль вывозить на концерты.
Читайте нас в Facebook
