Стыдясь своего нездоровья, 16-летний подросток, вопреки запретам медиков, во время летней практики вместе с одноклассниками приводил в порядок школьный стадион
Каховская средняя школа N 2 по-провинциальному одноэтажна и уютна. События, о которых пойдет речь, произошли здесь ровно год назад: заканчивался май, учеба близилась к концу, и в душе уже царило летнее настроение -- хотелось забросить тетрадки и бежать к Днепру. От каникул ребят отделяли только экзамены и производственная практика. От первых девятиклассник Андрей Цоцка по состоянию здоровья был освобожден, а вот что касается обязательной школьной отработки… «Никаких справок, никаких освобождений!» -- заранее строго предупредил ребят директор. Андрюшина мама считает, что именно эта фраза сыграла роковую роль в судьбе ее сына.
«Сын в слезах прибежал из школы и давай меня упрекать: «Вот что наделали твои справки!.. »
-- Наш Андрюшка в классе -- самый щупленький, самый маленький, -- утверждает мама, Татьяна Ивановна. -- Пятнадцати лет ему никто не давал -- десять, не больше. Класса до пятого сын хорошо учился, на здоровье никогда не жаловался. Первый сбой произошел, когда подоспела пора школьных экзаменов. Андрей вдруг завалил математику, которую очень любил и хорошо знал. Слава Богу, учительница, Альбина Валерьевна, оказалась мудрым человеком: переведя ЧП в разряд небольшой неприятности, она еще и подбодрила сына: «С кем не бывает! Я ведь все равно уверена: ты -- отличный математик».
Однако мама Андрея, работающая медсестрой в городской поликлинике, решила на всякий случай показать сына психиатру. И не зря. Шло время, но слово «экзамен» не теряло для мальчишки ужасающего смысла и всякий раз вызывало приступ паники. Поэтому Андрей в конце каждого учебного года приносил справку от врача, и его освобождали от аттестации. Одноклассники наверняка завидовали счастливчику, а кто-то, возможно, думал: вот симулянт! Подростка же подобная привилегия явно тяготила. Решив однажды преодолеть себя, Андрей заявил: «Никаких справок! Я хочу попробовать». Устный экзамен по украинскому языку обернулся новым фиаско и обрек на нешуточные страдания всю семью.
-- На пересдачу мы ходили вдвоем, -- вздыхает мама. -- Вместе тянули билет. Я волновалась не меньше сына, понимая, что подобные испытания закладывают мину и под здоровье, под будущее Андрюши. Больше мы так не рисковали…
Хотя причина столь странных страхов мальчика для врачей, продолжавших его наблюдать, оставалась загадкой, они все-таки рекомендовали избегать ненужных нагрузок и волнений. Да как их избежишь. Потерпев очередную неудачу, Андрей стал чаще жаловаться на головную боль, быстрее уставал. Естественно, родители, оберегая сына, гораздо больше были озабочены его здоровьем, чем школьными оценками. И Андрей заметно сдал в учебе. Но в остальном стремился не отличаться от сверстников, упорно отстаивал свое право «быть как все», стыдился освобождений по болезни.
-- И когда я приносила в школу очередную медицинскую справку, сын очень возмущался, -- сетует Татьяна Ивановна. -- Он стал мнительным, часто говорил мне: «В классе все уверены: раз ты в больнице работаешь, значит, мои справки -- липовые». Поэтому без крайней необходимости, если явной угрозы здоровью не было, мы не спешили к врачу. В последний год учебы Андрея классная руководительница, готовя ему характеристику для призывной комиссии военкомата, написала: «Подросток часто болеет, пропускает школу, по состоянию здоровья освобожден от физкультуры и физического труда». Хотя сам Андрей запреты врачей начисто игнорировал: физкультура была его любимым уроком, а играть в футбол он просто обожал. Болезнь не мешала ему оставаться веселым, озорным, смешливым…
Под занавес последнего в жизни паренька учебного года произошел досадный инцидент.
-- Два последних урока заболевшего преподавателя заменяла новая учительница, -- рассказывает Татьяна Ивановна. -- Когда Андрей не в меру расшалился, педагог, решив его приструнить, поставила перед классом и спросила: «Мне кажется, ты не дружишь с головой?». А когда к концу урока зашла «классная», учительница этот же вопрос адресовала ей: мол, ваш Цоцка что, болен на голову? И услышала в ответ, что… не без того. Дети рассмеялись, зашушукались. И хотя в классе вряд ли кто-нибудь знал, что Андрей наблюдается у психиатра, сын воспринял случившееся как трагедию. Он в слезах прибежал ко мне на работу, с ним была истерика: «Вот что твои справки наделали! Они считают меня ненормальным». Я тотчас же отправилась в школу. Классный руководитель, пытаясь загладить недоразумение, извинилась за свою «неудачную шутку»… Но это уже не могло поправить дело. И когда Андрею сказали, что нужно отработать летнюю практику, об обращении к врачам за освобождением уже не могло быть и речи. Сын заявил: нет, ни за что! Чтобы не волновать его лишний раз, я согласилась. Если бы знать, чем эта уступчивость обернется!
«Никто не заставлял Андрея работать на пришкольном участке. Он сам согласился»
Андрей не собирался идти в десятый класс, но родители и сестра-студентка уговаривали его не бросать учебу.
-- Папа работает на фирме «Чумак», ее знают по всей Украине, -- рассказал корреспонденту «ФАКТОВ» подросток. -- Я уже представлял себе, как мы вместе с отцом будем ходить на смены…
Однако за несколько дней до последнего звонка юноша переменил свое решение и отнес директору заявление о переводе в десятый класс. Зоя Николаевна Шешеня и Елена Александровна Дылова, завучи школы, наперебой вспоминают тот злополучный день:
-- Заседал педсовет. Вошел Цоцка. Директор сообщил Андрею, что он может продолжить учебу, но нужно пройти трудовую практику. Мы, конечно, знали, что у этого подростка проблемы со здоровьем, поэтому директор спросил: «Андрей, ты дома каким-то трудом занимаешься?». Мальчик ответил утвердительно. «Сможешь дней пять отработать?» -- уточнил кто-то из педагогов. Он согласился. Никто на Андрея не давил. Поэтому в назначенный день он пришел с сапкой и вместе со всеми полол сорняки. Если мама считала, что это навредит здоровью сына, зачем отпустила его? Она могла подойти поговорить или хотя бы позвонить в школу. Даже если б не было официального освобождения -- уверены, директор пошел бы навстречу. Но тогда мама мальчика почему-то не возражала.
В семье Андрея уверяют, что все было не так: на педсовете речь о здоровье их сына не шла вовсе, а директор в жесткой форме потребовал, чтобы ученик отработал наравне со всеми. Настойчивость руководителя школы вкупе с категорическим нежеланием сына в очередной раз отделяться от класса и привели к тому, что Татьяна Ивановна, скрепя сердце, сдалась. Так Андрей и оказался среди старшеклассников, которым было поручено очистить от сорняков школьный стадион. В первый день мальчик ушел домой едва ли не позже всех: с непривычки ему было трудно справиться с заданием. На второй он через пару часов почувствовал себя плохо (сказались жара и усталость) и попросил отпустить его. Директор не возражал.
«Мы хотели, чтобы школа хотя бы частично возместила затраты на лечение сына»
-- Андрюша тогда пришел домой и лег, -- сдерживает комок в горле Татьяна Ивановна. -- Пожаловался, что немеет левая рука. Я за него -- и в больницу. Сын едва плелся, нога подворачивалась… Нас тут же госпитализировали. С инсультом!
Впрочем, более углубленное обследование поставило этот диагноз под сомнение. Пареньку с каждым днем становилось все хуже и хуже, а определить, где именно случилась «поломка», медикам не удавалось. Херсон, Харьков, Киев -- везде Андрея осматривали лучшие специалисты, но заболевание продолжало оставаться для всех загадкой. Подросток тем временем таял на глазах: ослеп, перестал ходить, его парализовало. Наконец в Украинском центре по изучению рассеянного склероза удалось установить, что с Андреем. Сложно выговариваемый диагноз -- рассеянная прогрессирующая лейкоэнцефалопатия -- поверг родителей в шок.
-- Для лечения сына, -- говорит Татьяна Ивановна, -- нужны были огромные деньги. А нас одно только его обследование сделало нищими. Наодалживались к тому времени, где только можно.
И семья принимает неожиданное решение: раз их сына на больничную койку уложила школьная практика, пусть тогда школа возьмет на себя хотя бы часть затрат на его лечение.
-- Выходит, Андрей -- жертва халатности педагогов? -- удивляется заведующая отделом образования Каховского горисполкома Любовь Машкина. -- Нет, я не согласна. Школьная учебная практика -- это не чья-то прихоть, без нее учебный год не может считаться законченным. Безусловно, на учителе, кроме обучения и воспитания, лежит еще одна обязанность — сохранение здоровья ребенка. Но разве кто-то ею пренебрег? Была ли в школу предоставлена медицинская справка, освобождающая Цоцку от общественно-полезного труда? Учитель не врач, он не может знать, кому показано пребывание на солнце, а кому -- нет. Да и в позапрошлом году Андрей наравне со всеми работал в «зеленом» отряде школьников, приводившем в порядок Каховку ко дню открытия «Таврийских игр». И тогда к нам никаких претензий семья не предьявляла, а тут вдруг! Что же касается денег… В школе N 2 очень дружный коллектив, и если кто-то попадает в беду, ему обязательно помогают. Но в данном случае родители мальчика могли решить: ага, раз собрали деньги -- значит, чувствуют свою вину, поэтому мы все приостановили.
Вот так и вышло, что решать, поможет ли школа в лечении Андрея, пришлось суду. Старшая сестра мальчика Наташа -- студентка юридического вуза -- взяла на себя защиту интересов брата, ставшего к тому времени инвалидом. Но суд иск родителей не удовлетворил.
-- Дело это в плане доказательств несложное, -- согласилась прокомментировать «ФАКТАМ» свое решение судья Каховского горсуда Валентина Захарова. -- Сестра Андрея -- девочка очень грамотная -- заявила много ходатайств, и мы тщательно исследовали обстоятельства происшедшего, допросили большую группу свидетелей. Однако никуда не денешься от того факта, что в школу было предоставлено освобождение по состоянию здоровья только от экзаменов, но не от физического труда. Поэтому я отказала истцам в их требовании взыскать со школы средства на лечение заболевшего ребенка. И это решение семья не обжаловала.
-- Да, не обжаловали, -- безнадежно машет рукой Андрюшина мама. -- Дочка уехала учиться. Ей пришлось перевестись на заочный и искать работу -- мы ведь теперь не в состоянии помогать ей. А вердикт суда… Ну как с ним согласиться? Разве педагоги, принимая решение по практике, не знали о слабом здоровье сына? Сколько мы этих справок переносили за пять лет! Ну ладно, нет освобождения -- так дайте работу полегче -- где-то в классе, а не на солнцепеке. Я уверена, тогда попытка отработать не стала бы для Андрея роковой, и за свое желание «быть как все» он не заплатил бы такую цену. Нам врачи потом говорили, что болезнь, если бы не этот толчок, могла дремать едва ли не до старости… А в школе к сыну подошли формально, бездушно! И суд оправдал педагогов. Не знаю, может, правовая позиция такого решения и вполне безупречна, но я меряю вину учителей иными мерками. Ведь хотя Андрея и вырвали из темноты, хотя он немного ходит, врачи не скрывают: недуг необратим, выздоровления не будет. И чтобы поддерживать даже такое его состояние, ежедневно нужны дорогостоящие лекарства. Годы и годы! Но мы со своим горем остались один на один. Школа в стороне, учителя нас осуждают. За все это время даже проведать сына никто не пришел -- еще и поэтому Андрей обижен на школу. Иногда в сердцах обещает ее взорвать.
Сейчас у «взрывника» временное улучшение, он выходит во двор посидеть на солнышке. А мама, отведя меня в сторону, чтобы Андрей не слышал, объясняет: «Это ненадолго. Удержать такое состояние удастся не больше месяца:»
Читайте нас в Facebook
