Внук молотова вячеслав никонов: «не имею ни малейшего права, ни желания осуждать деда за то, что в сталинские времена он не боролся за освобождение бабушки из ссылки»
63-й день рождения заместителя председателя Совета министров СССР Вячеслава Молотова в 1953 году совпал с похоронами Сталина. Девятого марта, спускаясь с трибуны мавзолея, Никита Хрущев, в то время секретарь ЦК и первый секретарь МК ВКП(б), и Георгий Маленков -- тоже еще секретарь ЦК и заместитель председателя Совета министров СССР, поздравили именинника. А еще 5 марта на вопрос Берии: «Что тебе подарить?» -- Вячеслав Михайлович коротко ответил: «Верните Полину!»
Увидев на следующий день жену Молотова Полину Жемчужину на Лубянке -- ее сюда перевели в связи с «делом врачей» из кустанайской ссылки, -- Берия приветствовал женщину возгласом: «Героиня!.. » Вскоре Жемчужина была на свободе.
«Если это нужно партии, мы разведемся», -- сказала Полина Жемчужина, расторгая брак с Молотовым
Семейная драма Молотовых лишь подтверждает народную мудрость: власть дается Богом в наказание. Вячеслав Михайлович, один из создателей газеты «Правда» и руководителей Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, позже председатель Совнаркома СССР и Совета труда и обороны, 22 июня 1941 года обращение к народу закончил словами, ставшими хрестоматийными: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!» Но и он не смог в 1949 году спасти супругу от тюрьмы. Правда, за два месяца до ареста Полина Семеновна оформила с ним развод, сказав: «Если это нужно партии, мы разведемся», и переехала жить к брату и сестре, вместе с которыми ее и арестовали.
Из досье «ФАКТОВ»: Перл Семеновна Карповская (партийная кличка Полина Жемчужина) родилась в 1896 году на станции Пологи Гуляйпольского района нынешней Днепропетровской области. В 23-летнем возрасте, став членом РКП(б), заведовала отделом Запорожского губкома партии. В связи с наступлением Деникина партаппарат был эвакуирован в Киев, откуда ЦК КП(б)У направил ее в качестве политработника в 9-ю армию, дислоцирующуюся в районе станции Дарница. Спасаясь от наступления белогвардейцев, Полина Семеновна через Киев и Запорожье бежала в Харьков, где ей выдали документы на имя Полины Жемчужиной. В 1921 году была делегатом международного женского конгресса, проходившего в Москве, на котором познакомилась с секретарем ЦК ВКП(б) Молотовым и вскоре стала его женой.
Полину Жемчужину обвинили в сионистском заговоре, в частности в имперских взглядах на Крым, дружбе с премьер-министром Израиля Голдой Меир и режиссером московского Еврейского театра Соломоном Михоэлсом. Ближайшие родственники засвидетельствовали ее переписку с родным братом Карпом, эмигрировавшим в Америку, а бывшие сотрудники отводили душу, обвиняя экс-начальницу в деспотизме и обмане государства. Арестованную приговорили к пяти годам ссылки -- еще по-божески в те-то времена!.. В доносах тюремных осведомителей она проходила под шифром «объект N 12».
А Вячеслав Молотов в это время десятиминутной вступительной речью, многократно прерываемой аплодисментами, открывал последний сталинский съезд ВКП(б) -- XIX. Через год отмечающему 60-летие зампредседателю Совмина СССР вручили четвертый орден Ленина (первым его наградили к 50-летию, еще двумя -- в 1943-м и 1945-м годах) -- за выдающиеся заслуги перед Коммунистической партией и советским народом.
Молотов не присутствовал ни на одном допросе или очной ставке с женой, ибо в ее анкетной графе «Семейное положение» значилось: «Одинокая». Как знать, возможно, эта запись спасла жизнь самому Вячеславу Михайловичу и их дочери Светлане. Но это было не последнее испытание для молотовской семьи…
С внуком Молотова -- президентом фонда «Политика», доктором исторических наук Вячеславом Никоновым мы беседуем сразу же после его прилета из командировки. Из-за задержки рейса время интервью пришлось сократить, поскольку Вячеслав Алексеевич спешил в «Российскую газету» на обсуждение антитеррористической операции США против талибов. Беседу мы продолжили по дороге в редакцию в его служебной «Волге».
В машине Вячеслав Алексеевич, удобно пристроив на коленях дорожный саквояж, неожиданно быстро «прочитал» толстенную пачку российских газет. Оказалось, что политолога интересуют только первые-вторые полосы.
«Конечно, дед чувствовал перед бабушкой какую-то вину»
-- Ваша бабушка родилась в Украине. Какие-то родственные связи с нашей страной у вас сохранились?
-- Родственников в Украине у нас не осталось -- все перебрались в Москву еще до моего рождения. Многие погибли во время репрессий: сестра, брат бабушки и остальные.
Правда, моя первая жена -- полтавчанка и мои тесть с тещей живут в Полтаве, где я раньше бывал практически каждый год. Сейчас, когда наш сын приезжает из Америки на каникулы, он обязательно навещает дедушку с бабушкой.
-- Вспоминала ли при вас Полина Семеновна о годах, проведенных в ссылке?
-- Она -- никогда. На эту тему в разговорах с бабушкой или дедом существовало табу.
-- Каким был Вячеслав Михайлович в отношениях с супругой?
-- Трогательным. Они никогда не ссорились, постоянно ворковали, вместе ходили на прогулки. Дед всегда любил гулять, поэтому предпочитал московской квартире на улице Грановского, где на одной лестничной площадке была и квартира моих родителей, госдачу на Ленинских горах. Этот особняк после моего рождения семья Молотовых занимала еще лишь год. В 1957-м на июньском пленуме ЦК КПСС Молотова, Маленкова, Кагановича и «примкнувшего к ним Шепилова» объявили врагами партии, приписав им создание антипартийной группы.
Поэтому с Ленинских гор мы переехали сначала на летнюю дачу в доме отдыха «Юность» Министерства иностранных дел, а затем -- в Жуковку. Здесь Вячеслав Михайлович проводил большую часть времени, так как его московские прогулки превращались в многолюдные шествия. А толпы любопытствующих не нравились ни ему, ни властям.
Конечно, дед чувствовал перед бабушкой какую-то вину, хотя я бы не винил его за 1949 год. Что, собственно, он мог тогда сделать? Вячеслав Михайлович спасал и ее, и себя, и дочь, предоставляя таким образом шанс родиться внукам. За это не имею ни малейшего права, ни желания осуждать деда! Тем более, что у меня есть основания благодарить его не только за то, что он был отцом моей матери, но и за спасение в буквальном смысле моей жизни. В трехлетнем возрасте, отдыхая на госдаче в Мухолатке, я свалился с мостика в море и начал тонуть. Сопровождавший меня на прогулке дед нырнул и вытащил меня из воды…
Когда спустя годы выяснилось, что у Полины Семеновны серьезные проблемы со здоровьем (врачи диагностировали рак), ее положили в Центральную клиническую больницу. Представьте, в 1970 году деду было 80 лет, а чтобы добраться в ЦКБ из Жуковки, он каждое утро вставал в семь утра, завтракал и шел на электричку. Доехав до Филей, пересаживался в метро и отправлялся до станции «Молодежная», затем на автобусе до больницы. Сидел до вечера возле бабушки, а затем часа полтора ехал обратно. И так каждый день на протяжении полугода! Когда она умерла, деду было, конечно, очень плохо.
«Хрущев в нашей семье воспринимался как некое чучело гороховое»
-- Сталинские репрессии лично Молотова не коснулись, почему же в хрущевскую оттепель он попал в опалу? Фамилии врагов партии не разрешалось упоминать вплоть до запрета КПСС. Судя по «Українському радянському енциклопедичному словнику» 1987 года издания, таких партийных деятелей, как Молотов, Маленков, Каганович, просто не существовало.
-- Вячеслав Михайлович выжил во многом благодаря тому, что был выдающимся конспиратором. Агенты царской охранки только при первом обыске у 19-летнего Молотова нашли кое-какой компромат. А в дальнейшем при многочисленных арестах у него не находили ничего! В период Февральской буржуазной революции из всех членов Русского бюро ЦК партии большевиков на свободе в Питере оставались только трое, в том числе Вячеслав Молотов. Остальные были под арестом либо за границей.
Всю жизнь дед был достаточно осторожным человеком. Ведь судьбу Бухарина, Каменева, Зиновьева в значительной степени определило то, что они слишком много болтали и вели активную антисталинскую переписку. Потом эти документы вытаскивались на пленумы ЦК… Естественно, Вячеслав Михайлович ничего подобного не делал, так как понимал, что постоянно находится под контролем: любой человек мог быть прислан к нему для организации провокации, а телефоны всегда прослушивались.
Опале 1957 года предшествовало недовольство большинства членов Политбюро деятельностью Хрущева. Ему предъявили большой список претензий, начиная с целины, разделения обкомов партии на сельские и промышленные, засилья кукурузы, разрыва отношений с Китаем и так далее. На заседании Политбюро было принято решение о назначении Хрущева министром сельского хозяйства и возвращении к коллегиальному руководству, но Никита Сергеевич сказал, что это следует утвердить в ЦК. А поскольку его сторонников в ЦК оказалось больше, недовольных членов Политбюро объявили антипартийной группой.
-- С какого времени вы начали ощущать ваше родство с Молотовым?
-- Буквально с пяти лет. Воспитательницы в детском санатории меня расспрашивали, как там у дедушки дела, а в мои семь лет -- это уже был 1963-й -- интересовались, какие сейчас у него взаимоотношения с Хрущевым. Не помню, что тогда отвечал, но с детства наблюдал отношение взрослых членов семьи к генсеку. Когда вечерами мы собирались у телевизора и на экране появлялся Никита Сергеевич, это вызывало у всех приступы смеха. И дед, и мои родители комментировали его неудачные слова, выражения, манеру поведения. Словом, Хрущев воспринимался как некое чучело гороховое.
С одной стороны, это мне в жизни помогало -- я раньше сверстников узнавал многие вещи. А с другой, безусловно, мешало, начиная с того, что семья постоянно находилась под колпаком, будучи невыездной, и заканчивая невозможностью карьеры для моих родителей, сестер и меня самого. До сих пор помню, как все преподаватели исторического факультета МГУ обязательно задавали мне дополнительный вопрос об антипартийной группе.
«Огромную библиотеку Молотова вывезли в подвалы МИДа и там… затопили!»
-- Чем опальный Молотов занимался на пенсии: писал мемуары, охотился, ходил на рыбалку?
-- Я не могу сказать, что у деда было постоянное хобби, но в свое время он охотился и ходил на рыбалку. На пенсии главным было, конечно же, чтение. Вячеслав Михайлович следил за новейшей художественной литературой и прочитывал все-все толстые журналы: «Новый мир», «Дружба народов», «Иностранная литература»… Кроме этого, выписывал «Вопросы экономики», «Вопросы философии» и другие общественно-политические журналы, не говоря уже о газетах «Правда», «Известия»…
Велись разговоры о том, что Молотов уже написал мемуары, а кто-то их якобы даже видел. Он не писал воспоминаний, объясняя это несколькими обстоятельствами, для него достаточно важными. Во-первых, ни Ленин, ни Сталин не писали мемуаров. Во-вторых, он был уверен, что их никто и никогда не напечатает. В-третьих, не любил работать «в стол», должен был куда-то отсылать. В-четвертых, не имел никакого доступа к документам.
На наши просьбы о мемуарах шутил: «Хорошо было Черчиллю сидеть в ванне, курить при этом сигару и, держа в руках свои документы, надиктовывать стенографистке толстые мемуары. У меня же нет доступа ни к документам, ни к стенографистке… »
Все воспоминания пишутся на основе личного архива. В Российском государственном архиве социально-политической истории (бывший Центральный партийный архив) личный фонд Молотова насчитывает 1600 дел, но сам дед к нему доступа не имел. Часть фонда закрыта до сих пор. А что касается домашнего архива, то его не раз вычищали, а в 1957 году все документы деда вообще изъяли. Полностью пропала его огромная библиотека, которую вывезли в подвалы МИДа и там затопили. Вторую зачистку провели после смерти Вячеслава Михайловича в 1986 году -- с дачи вывезли все, включая даже новогодние открытки и семейные фотографии. Хотя времена были уже другие, инструкции оставались те же. Мне удалось частично сохранить лишь документы из городской квартиры.
-- Несколько лет назад в России вышла книга Феликса Чуева «140 бесед с Молотовым». Не противоречит ли она вышесказанному об определенной закрытости Вячеслава Михайловича?
-- Феликс Чуев, действительно, нравился деду. Это был один из немногих поэтов-сталинистов, никогда не менявших свою точку зрения и не подстраивавшихся под время. Но «140 бесед… » -- чисто пиратское издание. Понимаете, книжка получилась очень смешная: как бы ответы Молотова на вопросы Чуева. Но вопросы-то задавались на прогулке, за обеденным столом!.. А дед как серьезного и знающего человека Чуева не воспринимал -- тот же был поэтом, а не историком. Шел просто легкий треп…
Любой человек, давая интервью, должен четко выражать свои мысли. Если бы мы по-приятельски разговаривали с вами где-нибудь в кафе, что-то беззаботно обсуждая, получилось бы совершенно другое интервью.
В предисловии автор книги написал: «Молотов знал, что это будет напечатано». Но он не знал -- убежден! — ибо был уверен, что его воспоминаний никто и никогда публиковать не станет. Много раз я пытался подвигнуть деда на диктовку мемуаров, а один раз мне даже это удалось -- когда ему было за 80… Специально купил кассетный магнитофон «Весна» и притащил в его кабинет. Вячеслав Михайлович 20 минут рассказывал о том, как в 1919 году он с Крупской путешествовал на теплоходе, как Ленин провожал их на вокзале. И все…
Так что у меня двойственное отношение к книге Чуева. С одной стороны, это очень некрасивая история, а с другой -- слава Богу, что некоторые не сохранившиеся в моей памяти фрагменты жизни Молотова зафиксированы. Но благодарность за это высказать-то некому -- Чуев умер.
«Дед обладал редким умением организовать свое время, жизнь. Это была скала»
-- Дома Вячеслав Михайлович был мягким человеком?
-- Не могу сказать, что он был мягким человеком, скорее жестким. Для деда важную роль играло общение, но интересных собеседников у него было не так уж много. Вряд ли они с дочерью разговаривали на политические темы. С зятем, моим отцом -- да! -- часами беседовали. Когда я подрос, присоединялся к ним.
Дед обладал редким умением организовать свое время, жизнь, постоянно ставил перед собой какие-то цели, хотя по поводу последних у нас с ним возникали разногласия. Это естественно, человек на 66 лет старше… А в общем это была скала, последний человек из ленинской когорты, глубоко убежденный в собственной правоте, без капли сомнения в том, что его знания — истина в последней инстанции. Трудоголик, работавший по 18 часов в сутки.
-- Может быть, одной из составляющих такой работоспособности был строгий распорядок дня, установленный Полиной Семеновной?
-- Действительно, у бабушки все делалось строго по расписанию, но и дед за этим тоже следил. Все садились обедать ровно в 13. 30. Когда летом мы жили на даче, приходилось бросать все свои дела на речке, садиться на велосипед и мчаться на обед. Иначе дед мог выругать за недисциплинированность.
-- Вы часто получали такие выговоры?
-- Бывало. В большинстве случаев -- за опоздание и плохой аппетит. Полагалось съедать всю порцию, а поскольку я терпеть не мог манную кашу и гороховый суп, то сами понимаете…
-- Правда, что в доме Молотовых по вторникам и четвергам подавались только рыбные блюда?
-- Каждый день порядок был один. С утра всегда дед ел чернослив, творог с протертой черной смородиной и кашу с молоком. Пил кофе или чай с молоком.
Как я уже говорил, обед начинался в полвторого. На столе всегда была селедка -- всегда! В редком случае она заменялась другой рыбой типа семги. Обязательно салат, чаще из свеклы. Дед очень любил молочные супы, например, домашнюю лапшу с горячим молоком. Могли быть щи, уха, суп, борщ с мелко нарезанным чесноком. На второе часто ели рыбу по-польски или беф-строганов с картошкой, кашей. За едой дед выпивал 20-граммовую рюмочку коньяка или красного вина. Заканчивал обед стаканом топленого молока, которое готовили дома -- в духовке. После этого Вячеслав Михайлович шел отдыхать, несмотря ни на гостей, ни на праздник, и возвращался только после часа сна.
Ужинали в семь вечера любым вторым блюдом. По заведенному порядку в конце ужина пился чай с молоком, а перед сном -- кефир.
«Первый тост Молотова за праздничным столом всегда был: «За неизвестного верховного главнокомандующего»
-- Была ли в семье домработница?
-- Была всегда. Бабушка, естественно, ею руководила, гоняя со страшной силой. Стол в гостиной обязательно сервировался, поэтому прислуга должна была знать, что салфетку следует класть только так, а не иначе. Последняя домработница, Таня, работала у дедушки больше 20 лет и ей можно было не говорить, как надо. Таня лучше всех знала, что он хочет. Когда бабушки не стало, заниматься хозяйством помогала ее племянница Сара Михайловна.
-- А вы соблюдаете, как дед, намеченный распорядок дня?
-- Только в первой его части: проснуться и собраться на работу. Потом начинается полный сумбур…
-- Как в доме Молотовых отмечали праздники?
-- Понятно, что самым большим праздником был День Победы. В праздничные дни на дачу приезжала масса народу, на стол подавался достаточно серьезный ассортимент блюд. До застолья все гости, беседуя, прогуливались по лесу. За праздничным столом дед обязательно поднимал бокал «За неизвестного верховного главнокомандующего». Второй его обязательный тост «За здоровье всех присутствующих!»
-- Хотелось бы из ваших уст услышать объяснение, почему 22 июня 1941 года с обращением к народу выступил Молотов, первый зампредседателя СНК, а не Сталин?
-- Кому приятно сообщать плохие новости…
-- Какая вещь вам чаще всего напоминает о Вячеславе Михайловиче?
-- Его бумаги, записки. В последнее время очень часто в них заглядываю. Пишу про деда книгу.
Читайте нас в Facebook
