Президент республики польша александр квасьневский: «я сочувствую королям»

Обычно польский президент дает интервью по вопросам политики. Однако в эксклюзивном интервью журналу «Viva!» он рассказал о своей дочери и одиночестве, о том, о чем еще никогда раньше публично не говорил. Причем многие ситуации, о которых говорит Александр Квасьневский, знакомы не только президенту Польши…

«Мне хочется написать собственную, субъективную версию истории»

-- Президент Ельцин написал книгу воспоминаний, другие президенты тоже пишут. А вы?

-- Это приходит со временем. Когда я начинал политическую деятельность, то был против написания мемуаров. Ведь искренне и правдиво написать нельзя, а если все «округлять», то какой в этом смысл?

Сейчас во мне растет желание написать собственную, субъективную версию истории, того, что пришлось пережить. Думаю, такая книга могла бы быть интересной и для автора, и для читателя.

-- Ваш второй срок может оказаться спокойнее первого. Возможно, найдется время для мемуаров?

-- Сомневаюсь. Настоящего отпуска президента не существует в природе. Я могу менять место пребывания, ходить в плавках, но все это не освобождает меня от обязанностей. Необходимо вовремя подписать законы и делать все то, что обязан. И не могу никому это перепоручить. Такова, в частности, разница между мной и премьером, у которого два заместителя. И у меня, и у всех моих коллег в мире, выполняющих президентские функции, есть ощущение того, что, неся единоличную ответственность, мы живем в золотой клетке. Мы ездим по улицам только в сопровождении эскорта, не можем даже самолично управлять машиной. А если где-то и появляемся, то это всегда не случайно.

Это не нормальная жизнь. Кроме того, для политика на наивысших ступенях вопросами «на засыпку» являются такие: сколько стоит хлеб, пиво, пачка масла?

-- О чем из того, что «по долгу службы» стало публичным достоянием, вы сожалеете наиболее всего?

-- Обо всем. Быть президентом -- значит, полностью лишиться частной жизни. Ежедневно, с утра до вечера, меня рассматривают, оценивают. Все мои движения должны быть четкими и читабельными. Нет ни одной темы, в том числе и семейной, которая не стала бы публичной. Дочь сдает выпускные экзамены, поступает в институт и т. д. Пока, к счастью, не выходит замуж. Но ведь и это будет публично обсуждаться. Однажды наша собака укусила в саду солдата. И в результате была первая полоса газеты с заголовком «Бестия из дворца». Моя сучка была в восторге от заголовка, а вот я -- значительно меньше.

-- Но все же вечером вы приходите в свои -- президентские, апартаменты, садитесь вместе с женой и дочерью за стол и рассказываете: «Знаете, сегодня мне пришлось подписать десять законов, столько-то министров принять, 100 орденов вручить».

-- Нет, нет, я не делюсь своими заботами. Встречаясь дома, как правило, очень поздно, мы говорим о домашних делах, музыке, фильмах. Мне удалось, например, сделать из дочери большого знатока спорта. Кроме того, она прекрасно разбирается в вопросах кино, музыки.

-- Вам хотелось бы иметь больше детей?

-- Сегодня я сожалею о том, что у меня только один ребенок. Но нужно помнить, что моя дочь родилась в момент, хуже которого не придумаешь. Это был февраль 1981 года: порошковое молоко выдавалось на медицинскую карточку ребенка, только на нее можно было купить и сыр, а о памперсах никто еще и не слышал. Мы жили в однокомнатной квартире без мебели. Это потом мой отец помог нам купить… садовую мебель. Из нормальных вещей были детская кроватка и матрас для нас. Это были ненормальные условия для появления на свет и воспитания нескольких детей.

Позже жена начала работать, и работа увлекла ее. А со временем все тяжелее было решиться на второго ребенка. Потом дочка говорила, что хотела бы иметь братика, но старшего. Увы, это невозможно. Сейчас я знаю наверняка, что иметь дочь -- счастье для политика.

-- Почему?

-- Между сыном и отцом всегда существует естественная конкуренция. Между дочерью и отцом она не так остра. Что делать сыну, у которого отец -- президент? Императором стать трудно, королем тоже. Даже президентом нелегко. То, что удалось Бушу-младшему, -- один из немногих примеров в мире, когда сын повторяет карьеру отца. Сын политика попадает в психологическую ловушку. Он хочет побеждать, хотя бы в другой области, например, быстрее всех ездить на автомобиле, иметь больше женщин, уметь больше выпить и, наконец, стать специалистом от наркотиков. Увы, есть масса примеров того, как молодые люди, находясь в тени своего сильного отца, не могут справиться с собственной жизнью…

«Никогда раньше мы с женой не были так влюблены друг в друга, как теперь»

-- А жену вы ревнуете?

-- Да. Но я ей полностью доверяю -- поводов для особой ревности она не дает. Не завидую и ее популярности. (Кстати, популярность Иоланты Квасьневской настолько велика, что поляки называют ее единственным серьезным конкурентом -- в случае, если она выдвинет свою кандидатуру -- действующему президенту в следующих выборах. -- Н. П. ). У меня такое чувство, что наш брак переживает свой лучший период. Никогда раньше мы не были так близки друг другу. Раньше каждый из нас занимался своими делами. Теперь же каждый визит, большинство крупных мероприятий, в которых нам приходится участвовать, мы переживаем вместе. Мы никогда не были так влюблены друг в друга, как теперь.

-- А холостяку сложнее быть президентом?

-- Безусловно. Кроме всего прочего, в данном случае возникают еще и протокольные проблемы. Одинокий президент -- это множество хлопот Его обязательно должна сопровождать какая-то женщина. К примеру, президент Исландии -- вдовец, и потому рядом с ним появляется дочь. Предыдущего президента Литвы по очереди сопровождали две дочери-близнецы.

С холостяком ведь неизвестно, что делать. В дипломатическом протоколе понятия «невеста», «дама сердца», «приятельница», «любовница» отсутствуют. Особенно не по вкусу подобные ситуации традиционным парам, например, королевским. К тому же холостяк-президент, завершив тяжелый рабочий день, входит в свои апартаменты и остается один, как перст, в огромных покоях.

-- Приходилось ли вам не спать из-за каких-то политических пертурбаций?

-- Конечно. Случаются такие ночи, когда этот политический фильм все время прокручивается у меня в голове. Мне уже кажется -- во сне, -- что я принял решение. Через минуту снится, что решение неверное. Просыпаюсь в ужасе. К счастью, оказывается, что это всего лишь сон. Бывает, что после целого дня участия в важном международном событии, я во сне разговариваю на английском языке, на немецком…

-- Возвращаясь к жизни в позолоченной клетке…

-- Золотой. Это действительно очень важная должность. Быть президентом -- это высшая честь в польском государстве. А потому никакая она не позолоченная, только золотая.

-- Господин президент, вы встречаетесь с политиками, демократически избранными главами государств и одновременно с важными людьми «по воле Божьей» -- принцами, королями. Они чем-то отличаются?

-- Отличаются. Я убежден, что те, что «по воле Божьей» -- менее счастливые люди. Находясь у власти по воле народа, ты обретаешь необычную силу и чувство собственной значимости, смысла того, что делается. Монархия, как и диктатура, этого не имеет. Кроме того, демократическая система предполагает какие-то начало и конец. Эта должность не является приговором на всю жизнь. И в этом -- глубокая мудрость.

-- Значит, королям завидовать не стоит?

-- Ни в коем случае. Об этом свидетельствует столетняя история различных монархий. Я не хочу здесь допустить никакого дипломатического промаха, но ведь эта система уничтожает человеческие контакты. Престолонаследник ждет смерти родителя. А средний возраст, как известно, удлиняется. Можно ли не потерять терпение?

-- А что, по-вашему, королевы и короли -- это иная раса?

-- С человеческой точки зрения, абсолютно нет. В непосредственных человеческих контактах они очень симпатичны, потому что никому из них не нужно притворяться. В этом плане с «демократически избранными» намного хуже. Потому как часть демократически избранных лидеров желает скрыть собственные комплексы, казаться более значительными, более красивыми, более мудрыми. Монархи и принцы в этом не нуждаются -- их избранность записана в их генеалогическом древе.

История с сюртуком и принцем Чарльзом

-- А проблемы с ними возникают?

-- Иногда… Вот, например, когда престолонаследник Бельгии сочетался браком с принцессой Матильдой, полькой по происхождению, я узнал, что там необходимо быть в сюртуке. Легко сказать: «сюртук». Ведь ни у кого из нас в шкафу его нет. Мы начали поиски, и выяснилось, что он должен быть черным, к тому же в паре с визитными брюками. Кто же такой сошьет?.. Кто-то направил меня к одному из самых известных в Польше портных, шьющих «по мерке». А этот очень симпатичный пожилой пан и говорит мне: «Господин президент, сюртук должен быть не черным, а цвета маренго, в соответствии с английской школой. Ведь сюртук -- это изобретение британцев. К нему положены белая рубашка, однобортный «жемчужный» жилет, визитные брюки, обувь -- никакая не лакированная, а нормальная блестящая кожа, и определенного цвета перчатки.

Хорошо. Сюртук пошит и накануне бракосочетания приезжаем в Брюссель, но в польском посольстве поговаривают, что он должен быть черным. А я в ответ: «Ничего не поделаешь. Ведь не стану же я чистить сюртук черным кремом!» Едем в собор. Моя жена, как обычно в таких случаях, очень наблюдательная, говорит: «Послушай, портной был прав, все, как парад, идут в «маренго». Я чувствую себя прекрасно, ибо знаю, что «соответствую».

Но потом, на аперитиве в королевском дворце, смотрю… есть один странный тип. Во-первых, сюртук у него черный, во-вторых, с каймой, в-третьих, он не в белой рубашке, а в голубой в полоску и с белым воротничком, в-четвертых, галстук у него совсем не того цвета, в-пятых, у него двубортный жилет и к тому же, в-шестых, у него не нормальные черные туфли, а какие-то «лакировочки». Смотрю на него и думаю: «Нашелся же один такой». Это был… принц Чарльз. По сей день я не решил для себя проблему этого сюртука и не знаю, каков нынче классический британский стиль.

-- Вы мудрый человек?

-- Это плохой вопрос.

-- И все же: вы -- мудрый человек?

-- Да. Это, конечно, звучит нескромно. Не знаю, как это оценивают другие. В Польше совершенно неприлично говорить о себе хорошо, это даже стало каким-то террором.

-- Но вы, однако, решились искренне сказать нам, что вы мудрый человек.

-- Нельзя поддаваться террору.

-- Вы хорошо воспринимаете шутки в свой адрес?

-- Если они со вкусом, то да. Меня не раздражают мои прозвища: Квас, Квах и т. п. или же шутки относительно моего веса. Я себя принимаю таким, каков я есть, и считаю, что мужчина, который слишком много внимания уделяет своей внешности, теряет мужские черты.

-- И вы ничего не хотели бы изменить?

-- Конечно же нет, ведь это и так невозможно. Я не буду делать никаких пластических операций.

-- За несколько прошедших после выборов месяцев изменилась ли ваша реакция на стресс предвыборной кампании?

-- Я изменился. Сейчас я больше уверен в собственных силах и лучше знаю, что люди обо мне думают. В этой кампании, конечно же, предпринимались атаки на меня, но они стали менее болезненно мной восприниматься. Тренировка делает чемпиона чемпионом, а переживание каких-то ситуаций делает человека более выносливым. За пять лет президентства я объехал несколько сотен городов и сел Польши, встречаясь с миллионами людей. Я почувствовал доброжелательность, симпатию, поддержку, готовность к разговору. Мне кажется, что я единственный в Польше политик, который после пяти лет на столь высокой должности имеет такой опыт и такую поддержку.

-- Вы не допускали, что можете проиграть?

-- Я не мог проиграть.

-- Откуда такая неслыханная самоуверенность?

-- Это были пять лет действительно хорошо выполняемой, тяжелой работы. Это снова звучит нескромно, но это правда. Был лишь вопрос: выиграю я в первом или во втором туре? Моей целью было выиграть в первом.

-- У вас есть какой-то рецепт от «головокружения от успеха»?

-- Безотказный. Нужно просто твердо стоять на земле и не поддаваться никакой лести, никогда не перебарщивать. Никогда нельзя верить, что человек так плох, как это утверждают критики, или так хорош, как об этом говорят льстецы.

-- А где вы будете жить после этих пяти лет президентства?

-- Вероятно, придется построить дом под Варшавой. Нужно же где-то принимать гостей, хранить документы, материалы, книжки.

-- А чем вы займетесь? Поговаривают, что вы хотели бы возглавить Международный олимпийский комитет.

-- Даже если бы я и хотел, то это сейчас совершенно нереально, ведь у меня на ближайшие пять лет есть работа. Конечно, я связан с олимпийским движением, но МОК стоит перед важными решениями, которые будут приняты не через пять лет, а в следующем году.

310

Читайте нас в Facebook