Шура: «Зубы мне выбил младший брат Миша, мама постоянно сталкивала нас лбами»
Отсутствие передних зубов, лысая голова, обувь на высокой платформе и странные наряды — так выглядел певец Шура, вышедший на эстраду в середине девяностых. Его называли геем, чудом в перьях, психически неуравновешенным. По критериям шоу-бизнеса проект «Шура» был чрезвычайно успешным, но в 2002 году певец исчез так же внезапно, как и появился, а вновь возник в поле зрения только через пять лет. Артист преобразился, сменил безумные наряды на солидный костюм, вставил зубы…
В детстве Александра Медведева (настоящее имя Шуры) не любили, в юношестве не воспринимали всерьез. Теперь его через суд пытается лишить квартиры родная мать. 
О судебном иске и не только с
*"Я вернулся в шоу-бизнес уже совершенно другим Александром Медведевым", — утверждает артист
— Как вы узнали, что мать подала на вас в суд?
Шура: — Иск о моем выселении из квартиры в Новосибирске мама прислала на почту моему директору. В исковом заявлении она указала, что у меня есть несколько квартир в Москве и собственный офис. Хотя на самом деле в Москве у меня нет ничего! Ни прописки, ни квартиры, ни даже машины!
В общем у меня был шок, хотя я всегда знал, что от нее можно ожидать любого неадекватного поступка. Но все же это моя родная мать! Она ведь могла позвонить мне, предложить, мол, Саша, давай продадим квартиру, я бы понял. Но действовать исподтишка! Так подло…
Директор и друг Шуры Павел Депершмидт: — Когда Саша увидел этот иск, сначала он даже не понял, что происходит, так был поражен. Помолчал, потом сказал: «Ладно, пусть выписывает из квартиры». Через минуту его осенило: «Что же это, я теперь бомжом буду?» Ему ведь теперь ни в банк обратиться, ни заграничный паспорт сделать, ни медицинскую страховку получить… Саша любит свою мать, посылает ей деньги. А она в судебном иске указывает: «Отношения с ним не поддерживаем. Предположительно проживает в Москве».
Адвокат артиста Александр Трещев: — Выписать певца из квартиры невозможно, если он не предоставит документы о том, что в его собственности находится другая недвижимость. Суд не может вынести решение в пользу матери и выбросить Александра на улицу. (Суд удовлетворил иск матери певца Шуры об утрате им права пользования квартирой в Новосибирске. Александр Медведев обжаловал это решение. — Ред.)
— Неужели вы совсем не общаетесь с матерью? Может, хотя бы по каким-то семейным праздникам она звонит вам?
Шура: — Никогда. Недавно на меня напали на улице с ножом. Об этом и по телевизору говорили, и в газетах писали. И даже тогда она мне не позвонила. Лишь однажды в день рождения (мне исполнялось 25 лет) моя подруга Наташа втихаря нашла у меня в телефоне мамин номер и позвонила ей. Когда мама ответила на звонок, Наташа буквально заставила ее говорить со мной. 
Мы впервые за много времени пообщались. Разговаривали долго, даже оба расплакались. Но это был единичный случай.
*Певец Шура: «В середине
— В гостях у мамы давно были?
Шура: — Ну, во-первых, не в гостях у мамы, а у себя дома. Я все еще считаю, что это мой родной дом, хотя у меня даже нет ключей, потому что мама постоянно меняет замки. Последний раз был там лет пять назад. А в то замечательное время, когда мы работали по семь дней в неделю, с каждого концерта я посылал маме по 500 долларов на протяжении нескольких лет.
— Как мама относилась к вам в детстве?
Шура: — Я был нежеланным ребенком, она хотела избавиться от беременности. Мама называла меня выкидышем и всегда находила повод отругать. Мне кажется, она так любила моего отца, что, когда он ее бросил, начала винить и ненавидеть меня. Представляете, она даже не разрешала называть ее мамой — только Светой! А иначе била. Мне, ребенку, было не понять, почему маму нельзя называть мамой, но получать по морде тоже не хотелось…
Как-то раз я рано вернулся из школы и застал маму с любовником. От ревности обрезал на его одежде все пуговицы. И вообще, всячески потом пытался их поссорить — «обцеловывал» красной помадой его рубашку, а ей в карманы подкладывал солдатские погоны. Но я не был плохим сыном! Я маму любил и сейчас люблю. Всегда к ней тянулся, дарил ей подарки, сделанные своими руками, а она… отдала меня в детский дом, когда мне было девять лет. Почему? Да просто я мешал ей, ведь мама была молода, а квартира-то однокомнатная. Она изо всех сил старалась устроить свою личную жизнь, но потенциальных претендентов на ее руку как ветром сдувало, когда они видели в квартире детские вещи. Поэтому в своем одиночестве она винила меня.
— Плохо жилось в детдоме?
Шура: — Я всегда был бойкий пацан, и в детском доме меня никто особо не трогал. Тем более что я часто ходил к бабушке в ресторан, где она работала шеф-поваром, и набирал там кучу фруктов. Кстати, мама строго-настрого запретила говорить бабушке, что отдала меня в детдом. Бабушка продолжала думать, что я живу дома. Так вот, я набирал у нее фруктов и раздавал детям. Так я заработал себе неприкосновенность и даже, можно сказать, авторитет.
— То есть передние зубы вы потеряли не в детском доме?
Шура: — Зубы мне выбил младший брат Миша (Михаил Дудченко. — Ред.). И шрамов у меня от него много осталось. Мама нас с ним постоянно сталкивала лбами, хотела, чтобы мы враждовали.
Мать артиста в студии не присутствовала, но в своих интервью она пытается себя оправдать. «Не было никакого детского дома! — утверждает мать Шуры Светлана Медведева. — Мужа у меня не было, я одна с двумя мальчишками, а у них бесконечные драки, да такие, что стекла разбивались в дверях! Я Сашку отправила в школу-интернат, чтобы хоть неделю пожить спокойно. Но как только он пожаловался, сразу же его забрала. В интернате страшные вещи творились — дети друг друга обижали, поджигали кровати… Саша пробыл там только месяц».
Шура: — Из детского дома меня забрала бабушка, только ей я и был нужен. В школе меня дразнили, и после шестого класса я бросил учебу. Да-да, даже школу не закончил, представляете! Зачем мне образование, когда у меня есть «красный диплом» школы жизни. Зато стал выступать в ресторане, в котором работала бабушка.
— Ваш сценический образ начал формироваться уже тогда?
Шура: — Да, и тоже благодаря бабушке. Бабушка — это самый веселый и искренний человек в моей жизни. Как-то за две недели до Нового года она стала ходить в необычной цыганской юбке, которая была расшита… пробками от бутылок. А еще бабушка разрешала мне мерять свои парики, которых у нее было очень много. И вот в 12 лет я начал надевать бабушкины костюмы, украшения, ботинки на платформе и выходить в таком виде на сцену. Пел песни групп «Ласковый май» и «Modern Talking» и, знаете, срывал шквал аплодисментов.
— Но ведь не выступления в ресторане сделали вас популярным. Как удалось выйти на новый уровень?
Шура: — Можно сказать, что ресторан подарил мне шанс. Именно там, когда мне было 17 лет, я познакомился с молодым музыкантом Павлом Есениным. Паша написал для меня несколько песен, со временем они стали хитами. Первым человеком, который оценил мой альбом, стала бабушка. Она сказала: «Ты так хорошо поешь! Вот только на каком языке, я не поняла». Потом Паша убедил меня, что с этим альбомом мне светит успех. И я отправился из Новосибирска в Москву. Кстати, через пять лет Паша стал известным композитором — он писал песни для Аллы Пугачевой, Дианы Гурцкой, Димы Маликова.
Понятное дело, в Москве меня никто не ждал. Две недели я жил… в ботаническом саду, прямо на лавочке! Хорошо, что было лето — я собирал ягоды и ел. Было весело. Днем попрошайничал, а по ночам ходил в ночные клубы и искал хоть какую-то работу. Соглашался быть даже посудомойкой. А когда очень хотелось кушать, предлагал свои песни в обмен на тарелку супа. Спасла меня одна московская проститутка. Она меня пожалела и пустила к себе пожить. Но оставлять дома одного почему-то боялась, поэтому брала меня с собой на работу. Так я попал в нужное место в нужное время. В одном из самых популярных клубов Москвы проводился кастинг среди начинающих певцов. Это был мой шанс! Я вышел на сцену последним, в шубе и с ярким макияжем. В середине девяностых пресытившуюся московскую публику можно было удивить только эпатажным имиджем и полным отсутствием комплексов. И в итоге я один из сотни претендентов получил работу в престижном ночном клубе.
Эстрадный артист Александр Песков: — Я был в жюри этого конкурса. Когда вышел Саша, я обалдел, в хорошем смысле этого слова. И подумал: «Ну ничего себе, какой смелый!»
Журналист Отар Кушанашвили: — Хоть меня и предупреждали, чтобы я взял с собой валидол на его выступление, я думал, что это сказано для проформы. А оказалось — правда.
Шура: — Менеджеры объявляли меня как сына российских эмигрантов из Америки. Директор Жанны Агузаровой придумал такую игру: «Ты поешь одну песню на английском, делаешь вид, что по-русски ничего не понимаешь и уходишь». А на самом-то деле я не знал ни слова по-английски! Приходилось блефовать. Тут на руку сыграло отсутствие зубов — английский звук «the» произносился очень легко. Однажды мое выступление увидел известный стилист Алишер. Он работал над имиджем лучших звезд российской эстрады — Софии Ротару, Земфиры, Пугачевой, Киркорова, Распутиной…
Алишер задал мне только один вопрос: готов ли я стать звездой. Он убедил меня добавить в образ кое-какие детали. В работе над имиджем мы ориентировались на Оззи Озборна и Мерелина Мэнсона. В общем, Шура — это был взрыв.
— Что вы чувствовали, превратившись в звезду?
Шура: — Меня ослепило, закружило в вечном празднике. Вместе с популярностью появилась куча псевдодрузей. Я направо и налево одалживал деньги, платил за всех на банкетах, покупал выпивку, устраивал вечеринки… Я щедрый, да. Для меня деньги вообще мало значат. Если хватает, чтобы купить моей собаке кусок мяса — все в порядке. Это для меня важно, а деньги — нет.
Но я все равно оставался одиноким новосибирским мальчиком. И поэтому, когда мне первый раз предложили наркотики, не отказался. Меня приучили к такой дряни, к которой привыкаешь невероятно быстро, а вызывает она постоянное чувство тревоги и раздражения. У меня постоянно болела голова, достаточно было одного недоброго слова, чтобы я впал в беспросветную депрессию. По малейшему поводу лил слезы, устраивал истерики. Я становился неконтролируемым — бросался на охранников, таскал за волосы помощниц, срывал концерты — страшно вспомнить. Но публику это только развлекало, все считали, что это шоу, и никто не понимал, что на самом деле я просто гибну. На концертах передо мной было по пять тысяч человек, но, придя домой, я оставался один. В голове постоянно звучало: «Ты никому не нужен». И мне приходилось глушить эти мысли наркотиками.
— Когда вы приняли решение покончить с наркотиками?
Шура: — Однажды утром я увидел, что моей собаке нечего есть. И мне тоже нечего — холодильник пуст, денег нет. Решил: к черту все эти толпы охранников, свита, пошло все это… далеко! Я понял, что хочу вернуться к нормальной жизни, и добровольно лег в наркологическую клинику. Очень вовремя, как оказалось. Врачи обнаружили у меня рак колена. Через два месяца я должен был умереть. И вот тогда, когда я звонил всем своим «друзьям» и просил занять хоть немного денег на спасение моей жизни, все до единого сказали мне «нет». В тот момент я мог бы напиться, позвонить наркодилерам, забыться, но я собрал себя в кулачок и выжил! Операцию провели, все прошло хорошо.
Лечение от рака проходило параллельно с лечением от наркозависимости. Я лежал под двумя капельницами: в правую руку мне капали химию, в левую — лекарства от зависимости. У меня было время, чтобы пересмотреть свою жизнь, и меня затошнило от самого себя. Выйдя из больницы, я выбросил все свои каблуки, ужасные наряды и начал приводить себя в порядок. Но из-за химиотерапии у меня появилась еще одна проблема — нарушился обмен веществ, я поправился с 46 до 130 килограммов! Ужасно этого стеснялся, боялся выходить из дому, не говоря уже о сцене. Никакие диеты и таблетки для похудения не помогали. Пришлось принять отчаянные меры: занял денег у хозяйки заведения, в котором начинал свою карьеру, и сделал липосакцию. Я этого не скрываю. Мне удалили 50 килограммов лишнего жира.
— Страшно было после пятилетнего перерыва возвращаться на сцену?
Шура: — Ужасно! Кроме того, что я все еще оставался полным, у меня начала трястись рука. Когда меня пригласили выступить на какой-то приватной вечеринке, я нервничал больше, чем когда-либо. Понимал, если хоть один человек даст мне понять, что заметил мою руку, которая просто ходуном ходила, я разревусь. Но все обошлось — выступление я провел, сидя на барном стуле, сунув руку себе под попу. И страх стал отступать. А я постепенно вернулся в шоу-бизнес. Но уже совершенно другим Александром Медведевым.
Подготовила Илона ВАРЛАМОВА, специально для «ФАКТОВ»
54672Читайте нас у Facebook
