«Насте предстоит научиться самым простым вещам»
Историю воспитанницы люботинской школы-интерната Насти Ребровой, которая несколько месяцев была вынуждена жить вместе с новорожденным ребенком в харьковской больнице, «ФАКТЫ» рассказывали 18 февраля нынешнего года. Проблема сироты, ставшей в 14 лет матерью, тронула сердца многих соотечественников. Забрать к себе Настю и ее дочь хотели несколько семей. Но едва потенциальные опекуны узнавали о Настиных проблемах с милицией, сразу отказывались от своих намерений.
С чем только не пришлось столкнуться юной маме! Врачи и чиновники в один голос уговаривали ее сдать дочку в дом малютки. Директор школы-интерната настоятельно советовала уйти в приемную семью к баптистам. Милиция возбуждала уголовные дела за кражи, совершенные несколько лет назад. Насте даже вынесли приговор за преступление, которое она совершила еще будучи 13-летним ребенком! Но Реброва не сдавалась и не соглашалась отказываться от «единственного родного человека на планете» — новорожденной дочери. К счастью, о Насте и ее дочурке Мирославе случайно узнала предпринимательница из Севастополя. И забрала обеих к себе — в большой дом на берегу Черного моря.
«Когда я сообщила Денису, что беременна, ответ был один: «Аборт»
— Как только я родила, мне сразу же в роддоме сказали, что я должна написать отказ от ребенка, — рассказывала корреспонденту «ФАКТОВ» Настя Реброва. — Больше всего возмутило, когда врачи заявили: может, девочку нормальные люди усыновят. Такое зло взяло: а я что, ненормальная? Ответила, что ничего подписывать не буду, потому что писать не умею.
Юная мама доверчиво делилась историей своей жизни с журналистами. Девочка говорила о том, что совсем не помнит родителей, что мама умерла, когда ей было всего два годика, а папа исчез из семьи еще раньше. Когда не стало и бабушки, которая долгое время была единственным родным человеком, Настя попала к опекунам. О них девочка рассказывала, опустив глаза. Признавалась, что в приютившей ее семье сложились непростые взаимоотношения, и опекуны были вынуждены отдать воспитанницу в интернат.
Настя не скрывала, что сбегала из интерната. Вспоминала и первую любовь — 20-летнего Дениса, не пожелавшего брать на себя ответственность за будущего ребенка.
— Когда я сообщила Денису, что беременна, реакция была одна: «Аборт», — говорила девушка. — Ребенка он не захотел. Поэтому мы расстались. Сейчас я не хочу от него ничего, и дочке моей от такого папы ничего не надо. Я его разлюбила, а единственное оставшееся чувство — брезгливость. Как к дождевому червяку.
Беременная воспитанница вернулась в интернат, где многие взрослые, по ее признанию, настаивали, чтобы она согласилась на «искусственные роды». Правда, сейчас педагоги это отрицают, а проверить их слова нет возможности. Девочку весом три килограмма Настя Реброва родила 11 января 2011 года. И оказалась в довольно непростой ситуации. Ни медики, ни социальные службы города не знали, куда выписывать из больницы юную маму с ребенком на руках.
— Мы не можем выгнать ее на улицу, — комментировал «ФАКТАМ» юрист Харьковской областной больницы Владимир Лодяный. — Да и куда ее выписывать? В интернат не возьмут, потому что там не предусмотрено проживание новорожденных детей. В дом матери и ребенка — тоже, потому что Настя сама несовершеннолетняя. Остается временно отдать ребенка в Дом малютки. Но Настя этого не хочет. Действительно, идеальным вариантом стали бы опекуны, согласившиеся забрать обеих — и мать, и дочь.
Ситуация была довольно сложной. И неизвестно, чем бы все завершилось, если бы о 14-летней маме не заговорили практически все СМИ. Правда, такому повороту событий были рады далеко не все чиновники и врачи города. Как удалось узнать, юрист Харьковской областной больницы Владимир Лодяный, все рассказавший журналистам, едва не поплатился за это своим рабочим местом.
Выяснилось, что в ситуации с Настей все выглядело не так просто, как это пытались преподнести руководители люботинской школы-интерната в лице директора Веры Сивицкой и сотрудники криминальной милиции по делам детей. Директор зачитывала журналистам Настины объяснительные, которые воспитанница писала после побегов, и была очень категорична в своих оценках.
— «В дальнейшем считаю, что смогу взяться за ум, начать снова учиться и вести себя надлежащим образом» — это то, что писала в объяснительных Настя, — говорила директор. — Писала не один раз. Девочка сбегала постоянно, и отговорки были все время разными: то она поехала в Харьков к друзьям семьи, то к крестной. До поступления в интернат ребенок уже длительное время бродяжничал, и нам было крайне сложно отмыть и обогреть эту девочку.
Когда журналист «ФАКТОВ» попыталась разузнать о Насте Ребровой у сотрудников милиции по делам детей Московского района, где девочка состояла на учете, то столкнулась с необъяснимыми проблемами. Никто не захотел прокомментировать для газеты подробности уголовных дел, в которых девочку обвиняли в кражах. Сейчас стало понятно, почему. Юристы, представляющие теперь интересы Ребровой, в один голос говорят, что никаких уголовных дел в отношении малолетнего ребенка быть не могло. Как и опекунства над Настей семьи баптистов, которое начали оформлять без желания девочки. Кстати, уголовные дела всплыли именно после того, как Настя категорически отказалась идти в семью к верующим. Да и с сиротской квартирой оказалось далеко не все в порядке: там несколько лет негласно проживала… семья сотрудника милиции.
Все эти нюансы так бы и остались никому не известными, если бы к судьбе ребенка не проявила внимания хрупкая, но бесстрашная женщина — Милослава Левко из Севастополя. Она стала для Насти и ее дочери настоящим ангелом-хранителем.
«Некоторые харьковские адвокаты честно сказали, что их предупредили: «Если хотите продолжать свою деятельность, не суйте нос куда не следует»
— О Насте Ребровой я узнала случайно: проходила мимо телевизора и увидела сюжет, — вспоминает 31-летняя Милослава. — История настолько тронула меня, что я сразу же начала разыскивать и эту больницу, и детей. Я искала две недели, каждый день звонила в Харьков, в социальные службы, различным людям, но мне никто не давал никаких контактов. Если бы не организация «Союз ветеранов органов внутренних дел города Севастополя», в которой я состою, вряд ли мне удалось узнать номер телефона Насти. Мы созвонились и договорились о встрече. Причем вышло так, что я позвонила Насте в день рождения — ей исполнилось 15 лет, о чем она мне тут же сообщила. Через два дня я была в Харькове. Изначально ехала, чтобы помочь девочке найти хороших опекунов и проконтролировать все юридические вопросы.
Настя рассказала, что над ней уже начала оформлять опеку семья баптистов, в которую сама девочка идти категорически не хотела. Как только она отказалась от их опекунства, сразу же стали «возникать» судимости. Сначала девочке дали три года условно за кражу кроссовок, которые она взяла у одной женщины, потом вернув взамен свои. Причем такой срок несовершеннолетнему ребенку судья «впаяла» на первом же заседании! Это было выгодно определенным лицам — девочка получила судимость, значит, у нее проблемы с законом, и теперь она становится никому не нужной. По логике тех людей, которые собирались «наставлять на путь истинный» сироту, она должна была сломаться, начать плакать и умолять, чтобы они все-таки забрали ее к себе. Идти-то ей больше было некуда.
— Самый интересный момент, — волнуясь, продолжает Милослава. — Почти два месяца, которые провела в Харькове, я пыталась найти адвоката для Насти. Отказывались все. Самая большая правозащитная организация города отказала, Союз адвокатов отказал, рядовые юристы — тоже. Я пыталась узнать, в чем же дело. Некоторые мне честно сказали, что их предупредили: «Если хотите продолжать свою деятельность, не суйте нос куда не следует». А сколько грязи было вылито на меня! Что я ненормальная, что торгую органами, что занимаюсь детьми из корысти… Да, у меня есть корысть — светлое будущее этих детей. Ведь я смотрю на Настю и словно вижу себя в детстве.
И когда в очередной раз мне позвонили из мэрии и сказали: «Ну вот, вы обещали, что все будет решено через месяц, а сами так и не можете найти опекунов», — я ответила: «Значит, опекуном буду я». На том конце трубки возникла пауза. Такого шага от меня не ожидали.
Но за это время я поняла, что уже не смогу жить без Насти и ее малышки. Тем более что всегда предчувствовала: у меня будут приемные дети. Правда, думала, что это случится после того, как я снова выйду замуж (сейчас Милослава одна воспитывает двух дочерей десяти и трех лет. — Авт.)… Благодаря помощи организации «Союз ветеранов органов внутренних дел Севастополя» мне удалось в течение месяца оформить документы на опеку. Но вот вопрос с милицией все никак не решался. Был момент, когда я отчаялась. Помогло только вмешательство киевских адвокатов, которые теперь представляют Настины интересы.
Даже не предполагала, что придется столкнуться с таким сопротивлением! В больнице чувствовалось предвзятое отношение и ко мне, и к Насте. За девочкой следили, словно за преступницей. Она два раза выходила за территорию: чтобы купить малышке ванночку для купания и чтобы оформить свидетельство о рождении. И каждый раз на нее писали докладную, что она плохая мать. Из интерната за три месяца к Насте приезжали всего трижды. Сначала ее заставляли написать отказ от дочери, потом после моего звонка ей привезли школьные учебники и, наконец, приехали в компании со следователем — рассказать еще об одном уголовном деле. Почему-то вдруг именно сейчас вспомнили о краже денег из магазина в 2009 году. Тогда Насте было всего 13 лет и уголовное дело против нее не могли возбудить в принципе! Я даже не представляю, как эта девочка смогла бы в одиночку противостоять всей этой мафии. Иногда даже у меня опускались руки. И это при том, что за мной стоит солидная правозащитная организация, у меня есть связи и возможности…
«После побегов из интерната меня отправляли на лечение в психиатрическую больницу. Я лежала там три раза по месяцу»
…В Харькове вместе с Милославой журналист «ФАКТОВ» провела целый день. Смогла собственными глазами увидеть, как с женщиной общались в больнице. Как разговаривали сквозь зубы и предъявляли абсурдные требования в ответ на просьбу оформить выписку Насти с малышкой. В кабинете начмеда областной больницы официальному опекуну отказали в оформлении документов из-за того, что не был предоставлен оригинал разрешения на опеку. Заведующая педиатрическим отделением пыталась придраться к тому, что опека оформлена только на Настю, а не на малышку. «С кем и куда я отпущу новорожденного ребенка?» — фальшиво волновалась женщина в белом халате, явно забывая о том, что у крохи есть мать, пусть пока и несовершеннолетняя.
Съездили мы и в люботинскую школу-интернат. Заведующая, заметно нервничая, передала всю документацию на девочку. А потом попыталась «по-доброму» просветить Милославу, насколько плоха была Настя как воспитанница, насколько неблагодарна, непослушна и своевольна. Подключилась к беседе и психолог интерната. От нее мы услышали, что у ребенка нарушена эмоционально-волевая сфера, что воспитанница не подчиняется дисциплине.
Настя в свою очередь рассказала, что стала неугодной после того, как отказалась посещать собрания баптистов и «становиться на колени за пару шоколадок».
— Как только я попала в этот интернат, меня сразу спросили, хочу ли я, чтобы меня усыновила христианская семья, — призналась Настя. — Когда я отказалась, меня не поставили в список на усыновление, не брали в заграничные поездки, не вывозили в летний лагерь. У нас в интернате есть спонсоры — одна баптистская организация, они отремонтировали несколько классов на втором этаже, закупили компьютеры, но пускают к себе только тех детей, которые хорошо себя ведут — молятся и поют их песни. Остальные лишены этого. Мне даже сначала было обидно, почему ко мне относятся хуже, чем к другим. А потом я просто начала убегать из интерната. Когда меня ловили, то отправляли на лечение в психиатрическую больницу. Я лежала в ней три раза, по месяцу. И каждый раз мне кололи аминазин. Говорили, будто у меня что-то нарушено.
Потом баптисты хотели меня забрать к себе уже вместе с дочкой, даже начали оформлять документы. Но вмешалась Милослава.
В день рождения мне подарили новый мобильный телефон, и Милослава была первой, кто мне позвонил! А потом она приехала — такая маленькая и худенькая. Я даже не думала, что у человека может быть столько энергии! Моя дочка, как только ее увидела, сразу стала улыбаться. Я очень рада тому, что именно Милослава взяла надо мной опеку. Завтра мы вместе уезжаем в Севастополь. Я понимаю, что начинается новая жизнь. У меня будет семья, две сестрички. И никто не потребует, чтобы я отказывалась от моей дочки Мирославы.
P. S. Теперь Настя с дочерью живет в четырехэтажном частном доме с сауной и каминным залом. Ей отвели целый этаж — четыре комнаты с отдельной кухней. Юная мама очень подружилась со старшей дочерью своей опекунши Милославы — 10-летней Лизой, которая помогает Насте справляться с ребенком.
— Конечно же, мы все — а со мной вместе живут мои родители — прекрасно понимаем, что будет нелегко, — говорит Милослава. — Насте предстоит научиться самым простым вещам. Сегодня, например, вместе с моей дочкой она впервые будет делать уборку. А еще девочку нужно отучить от привычной для нее еды — чипсов и сухариков… В первый же день мы договорились, что будем обсуждать все непонятные моменты и вместе принимать решения. Так что пока привыкаем друг к другу.
Читайте нас у Facebook
