Усыновив чужих детей, слепой мужчина мечтал об отцовском счастье, а в результате стал бомжем
Европейские шоу, предлагающие молодым людям не только свидание вслепую, но и заключение брака на тех же условиях, не снискали особой популярности в нашей стране. В Украине таким образом поженились несколько пар, но ни у одной из них семейная жизнь не сложилась, люди расстались. Да и чего ждать от авантюры, когда идешь под венец с человеком сразу после знакомства?
— Мой брат не ради пиара решился на такой эксперимент, — сокрушается Лариса, жительница маленького райцентра Каланчак, что на Херсонщине. — Николай совершенно незрячий, и «слепую» встречу ему организовала не какая-то радиостанция или телеканал, а сама судьба. Что из этого вышло? Скандал, который больше года сотрясает наш маленький поселок. Причем, в разбирательства втянуты милиция, прокуратура, суды, чиновники, учителя, посторонние люди. А на самом деле история очень проста. Она о том, что в мире зрячих для слепого опасно все. Даже любовь.
«Сотни раз давал себе слово, что женщины не для меня. Я смогу жить и сам»
40-летний Николай Добролюбов — высокий, стройный мужчина с открытым, привлекательным лицом. Шрам на месте левого глаза ничуть не портит его мужественную красоту.
— После школы я поступил в мореходное училище, окончил два курса, и меня забрали в армию, — рассказывает Николай. — Попал в Грузию, где тогда, в 1991 году, как раз был военный конфликт. А на войне как на войне. Помню, в четыре утра на КПП началась стрельба. «Коля, слева!» — услышал голос товарища. Только успел повернуть голову — вспышка, страшная боль… Оказалось, пуля вошла в левый глаз. Потом — военный госпиталь в Севастополе. Медики со дня на день откладывали удаление и второго, правого, глаза, но спасти его тоже не удалось.
Николай не пытался выброситься из окна, не впал в депрессию. Профессор-офтальмолог даже сказал: «Характер у тебя, парень, железный!»
Возвращение в родной поселок преподнесло первый сюрприз: любимая девушка от ослепшего Николая не отвернулась.
— Я ее прогонял, — хмурится Добролюбов. — Ведь после госпиталя еще и ходить не мог: привезли лежачего — какой из меня жених? А она: «Я все равно буду с тобой!»
Но уже через год после свадьбы супруга призналась: «Ты был прав, мне тяжело, прости». И сбежала из семейного плена. Николай не обиделся.
Потом был еще один недолгий брак, гражданский…
После каждого разрыва Колины будни обретали прежний вкус и смысл очень медленно. «Я сильный, я смогу сам», — твердил он себе сотни раз. Но рано или поздно все равно нарушал этот обет. Ведь влюбиться — это всегда словно выход из темноты.
— У моей дочери-школьницы была ежедневная обязанность — читать своему дяде-инвалиду вслух газеты, — рассказывает Лариса, родная сестра Николая. — Девочка зачитывала все подряд, даже объявления, в том числе брачные. На одно из них брат решил откликнуться.
— Жительница Харькова сообщала о себе, что поднимает троих детей, — вспоминает Николай события семилетней давности. — Поэтому ищет не так любви, как отца ребятишкам. А у меня на тот момент такая тоска в душе! Зачем существую? Только небо копчу. Так хотелось жить для кого-то. И тут вдруг — трое деток. Как же зацепило это объявление! Ни спать, ни есть уже не мог. Жалел незнакомку, завидовал ей: это ж надо — трое!
— Ольга приехала к нам моментально, не успел брат позвонить в Харьков, — говорит Лариса. — А уже через три дня они расписались. Причем тайно: помчались вдвоем в Херсон, вернулись и — поздравьте нас! Куда так спешить?! Все детишки с первой же встречи стали звать Николая папой. Ясно, с чьей подачи. Непонятно было другое. Харьков — мегаполис, Каланчак против него — настоящее захолустье. К тому же Коля с трудом сам себя обслуживает, не зарабатывает на жизнь. Зачем молодой и красивой женщине такой мужчина? Дальше — больше. Через два месяца узнала: брат усыновил всех троих Олиных ребятишек — 11-летнюю Свету, семилетнего Костю и четырехлетнего Славика. «Коля, а вдруг что-то не сладится?» — отговаривал его наш отец. Я тоже просила подумать, только он никого не слушал.
— Оля и Николай ходили по поселку, как дети, взявшись за руки, — вспоминает Ростислав, друг Добролюбова. — Прохожие косились на них, оглядывались, здесь ведь к такому не привыкли.
— Мы расписались на Благовещенье, — улыбается Ольга. — Все было праздником: и ранняя весна, и цветущие абрикосы, и приближающаяся Пасха! Коля окружил нас такой заботой и вниманием! Мне говорили, он жесткий человек, а тут размяк…
— Я на тот момент обитал один в двухкомнатной квартире, — объясняет Николай. — Опостылели даже стены, а тут вдруг все это унылое пространство ожило, задвигалось: дети кувыркались, баловались, шумели. Думал, мы создадим территорию любви, где каждый засияет, расцветет!
— Может, с усыновлением, в самом деле, стоило повременить? — интересуюсь у Добролюбова.
— Понимаете, у всех детишек были разные фамилии, разные отчества, — вздыхает Николай. — Приближался сентябрь, надо было готовиться к школе. Здесь село, начнутся разговоры. Зачем? Раз семья — значит, семья.
— Это сейчас брат понимает, что связался с опасной женщиной, — нервно комкает салфетку Лариса. — Тогда он об этом даже подумать не мог. А я с самого начала интуитивно не верила в романтические отношения: Оля талантливо играла, добиваясь своего. В Харькове она с детьми ютилась в маленькой комнатушке, за стеной — родители, сестра со своей семьей, брат.
Впрочем, Колина двухкомнатная новоиспеченную супругу тоже не устроила.
— Мы были удивлены, когда Ольга начала обивать пороги кабинетов, требуя улучшить жилищные условия теперь уже большой семьи, — признается Светлана Харченко, секретарь Каланчакского сельсовета. — Каждое утро вдвоем приходили в сельсовет, требовали, писали жалобы… Жена у Коли пробивная, настырная, сам бы он так себя не вел. В конце концов, Добролюбову пошли навстречу: по субвенции (государственное денежное пособие. — Авт.) как участнику боевых действий, потерявшему зрение, приобрели дом. Обычно такое жилье не приватизируется, но Ольге удалось настоять, чтобы «подарок» оформили на пятерых членов семьи в равных долях.
— Коля сразу же попросил меня помочь продать квартиру, — рассказывает Лариса. — Деньги, мол, нужны на благоустройство хаты. Двухкомнатную квартиру продали за 13 тысяч долларов, и все они ухнули в эту дыру, которая называлась «новая жизнь». Сразу после этого Ольга начала резко дистанцироваться от нас: ходить к ним нельзя, к телефону Колю не зовут…
«Оля — это такая львица, которая ради своих детенышей пойдет на все, понимаете?»
— Как-то ко мне в кабинет пришла взволнованная Ольга, — рассказывает Елена Хребир, начальник службы по делам детей Каланчакской райадминистрации, — и с порога: «У нас в семье насилие! Муж бьет меня, издевается над детишками». Зная Колю, представить такое нельзя. Тем не менее создали комиссию, выехали. Поговорили с ребятишками: «Это неправда, папа нас и пальцем не трогал». Назавтра и Ольга покаялась: дескать, вспылила и… оговорила супруга. Но поразило не это, а обстановка в доме: везде грязь, посуда немытая, кровати не убраны, нет постельного белья, одежда свалена в кучу, где чистое, где грязное — не понять. Каково незрячему жить в таком кавардаке?
— Когда жил один, всегда знал, где у меня что лежит, — подчеркивает Николай. — Таким, как я, память заменяет зрение. После переезда ориентироваться на новом месте не мог совсем, постоянно на что-то натыкался, падал. И все равно верилось, что неудобства-то временные: обживемся, наведем порядок, появится уют.
— Когда вы первый раз усомнились в этом?
— Кошка между нами пробежала после того, как Оля предложила продать дом и переехать в Харьков, там, дескать, купим себе жилье. Я отказался. Жена сразу стала какой-то чужой. Еще одна причина — договорились, что у нас обязательно будет общий ребенок. Но знаете, как у женщин? Вроде не получается, вроде она не прочь обследоваться и подлечиться, да только времени нет. Как-то мы все вместе поехали в Харьков, и теща обронила в разговоре: мол, правильно, что не собираетесь заводить детей, и так трое, куда уж больше? Я догадался, что Оля говорит мне одно, а маме — совсем другое. Значит, обманывает? Между тем жизнь наша складывалась все труднее. Завели хозяйство — козочку, курей, а ухаживать никто не хочет. Ползаю, бывало, на коленках по палисаднику, чтобы нарвать травы для живности: «Может, подсобите?» А все мигом разбегаются, приходят только к столу, поесть. И мало-помалу я стал прозревать: считаются со мной тут только один день в месяц — четвертого числа, когда пенсию получаю.
— Наш с Колей отец живет в Мелитополе, — оттуда постоянно передавал им сумки с курточками, обувью, продуктами. Отец старался-старался, а когда в гости приехал, его даже на порог не пустили, — жалуется Лариса. — Не такая уж у инвалида большая пенсия, а семья — ого-го! Почему бы Оле не работать? Мы пытались устроить ее приемщицей молока на местный маслозавод, искали другие варианты, но невестка даже слушать о работе не хотела. И еще штрих: раньше брат каждый год проходил курс лечения в госпитале, после контузии только этим и поддерживал здоровье. А после женитьбы ни разу не лег подлечиться — так закрутила семейная жизнь! Исхудал, его стали донимать головные боли, чего раньше не было. Но терпел, молчал, не хотел нас волновать. Наконец, решился на развод. Написали заявление в суд, и вдруг — без объяснений — обратный ход: «Лора, я торможу». Позже мы узнали, что Ольга объявила ему о беременности. Как потом оказалось, обманула. Брат мучился еще целый год, ждал, надеялся. А когда все же решился окончательно поставить точку, оказалось, что уничтожены все его документы, даже паспорт порезан.
— Ольга продолжала регулярно жаловаться в милицию, что Николай пьет, обижает детей, но… категорически отказывалась дать ему развод, — говорит Алла Касацкая, главный специалист районной службы по делам детей. — В судебном заседании так разволновалась, что сознание потеряла. Все недоумевали: если такой плохой, зачем он тебе? «Мне нужно как-то поднимать детей» — главный ее аргумент.
В школе об Олиных ребятишках отзываются хорошо.
— И мама деток вызывает уважение, — говорят педагоги. — После развода совсем без средств осталась, но сумела выстоять. Мы даже благотворительную акцию в школе организовали: ученики несли кто 5-6 луковиц, кто с десяток картофелин, свеклу — всем миром их спасали. Оля — это такая львица, которая ради своих детенышей пойдет на все, понимаете?
Славику скоро одиннадцать, он с улыбкой замечает, что очень любил Колю. «Помню, мы только приехали, а папа говорит: открой тумбочку, там что-то тебе приготовлено. Оказалось — подарок. И вообще, мы дружно жили. Гуляли всегда вместе, он на собрания школьные ходил. Не знаю, почему все испортилось». Старшие же твердят другое: «Папа бил нас, пил, обижал маму». Правда, в выводах опекунского совета подчеркивается: дети характеризуют Николая в зависимости от ситуации, которая выгодна их маме.
Когда усыновление отменили в судебном порядке, Ольга подала на алименты: требует, чтобы экс-супруг содержал не только детей, но и ее. Тем временем Добролюбов остался без крыши над головой в буквальном смысле слова.
— Не выдержав такой жизни, брат ушел из дома и поселился… в парке, — рассказывает Лариса. — Постыдился обращаться к нам, ведь мы отговаривали, просили не делать глупостей. Знакомые видели его спящим на скамеечке под акацией. Побежали, нашли. Сейчас брат живет у меня. По закону одна пятая часть домовладения принадлежит Коле, но слепой человек не сможет один жить там. Наш отец согласен поселиться с ним, но Ольга не пускает, представляете?
— И не пущу, — подтвердила «ФАКТАМ» многодетная мама. — Потому что — кто он такой, отец-то? Не прописан там, по закону не имеет права проживать с нами. А что касается Коли, то пусть возвращается…
На мой вопрос, почему семейная жизнь в очередной раз не сложилась, Оля ответила кратко: «Просто я такая невезучая».
— Раз уж приехали и пытаетесь разобраться, то… у меня большая просьба, — продолжает собеседница. — Здесь село, все стоят друг за друга горой. Кумовство, одним словом! Я — чужая, вот и проигрываю суды. Вы не могли бы помочь добиться справедливости? Мне просто позарез надо выиграть суд насчет алиментов. Коля совсем не думает о детях — вот что самое страшное…
— Самое страшное не это, — не соглашается Лариса. — Еще совсем недавно у брата было все: квартира, друзья, душевный покой. Его обобрали, сделали бомжем, разбили сердце. Николай не верит теперь никому… Одной поднимать детишек сложно, кто спорит. Но разве можно отобрать у слепого человека все и пустить по миру? Ведь на тебя при этом смотрят твои дети. Не теряешь ли ты их, ставя на ноги таким вот позорным и страшным образом?
P.S. Имена и фамилии участников конфликта изменены по этическим соображениям.
1663Читайте нас у Facebook
