«Евреи раздевались, совсем голые, семья за семьей спускались в яму и ложились лицом вниз на тела тех, кто был только что расстрелян»
Накануне 70-й годовщины массового уничтожения еврейского населения в Бабьем Яре в столичном Украинском доме открылась выставка «Холокост от пуль: массовые расстрелы евреев в Украине 1941-1944 годов». Ее инициировали Мемориал Шоа, организация «Яхад-Ин Унум» (»Вместе»), посольства Израиля, США и Германии в партнерстве с Фондом Виктора Пинчука. В рамках выставки состоялась презентация книги «Хранитель воспоминаний. Кровавыми следами Холокоста». Ее автор — католический священник Патрик Дебуа — - внук француза, сосланного в концлагерь в Раве-Русской, что под Львовом.
«Маутхаузен. Там пропал двоюродный брат. Дахау. Оттуда вернулся один из кузенов. О лагере говорил мало, но время от времени ездил туда вместе с другими бывшими узниками, а возвращался всегда более удрученным, нежели перед отъездом. А потом было еще одно название: Рава-Русская. Туда отправили во время войны дедушку. Он не любил об этом говорить. Лишь один раз процедил: «Нам в лагере было тяжело: есть нечего, не было воды. Ели какую-то траву, одуванчики. Но другим было еще хуже…»
В двенадцать лет я впервые в жизни увидел фотографии концентрационных лагерей для евреев в Берген-Бельзене. Помню, как быстро закрыл книгу и сказал себе: «Я все понял. Другие — это евреи», — пишет Патрик Дебуа.
«Могила умирала три дня… Колодец кричал несколько дней… Многие были лишь ранены или живыми сброшены в яму»
Десять лет назад падре начал искать места массовых захоронений евреев, убитых во время Второй мировой войны на территории Восточной Европы. За этот период его команда в Украине нашла более 600 мест массовых захоронений и записала около 1900 свидетельств очевидцев. Отца Патрика поразил тот факт, что события семидесятилетней давности не являются для жителей небольших городков страшной тайной за семью печатями, а чем-то вполне обыденным.
…В концлагере польского села Белжец, расположенном недалеко от украинской границы, в годы войны убили более полумиллиона евреев. На месте лагерного плаца в центре села остался только лужок, из-под земли которого… проступают кости. Это единственные свидетельства того, что здесь уничтожали людей. Местный священник — девяностолетний старик — рассказал Патрику Дебуа о том, как в годы войны он стал свидетелем экзекуций: забирался на крышу своего дома и смотрел на происходящее в лагере.
«Я спросил: «Отче, вам не становилось плохо, когда вы видели все эти смерти?» Он ответил: «Нет. Моя мать не выносила дыма, она закрывалась в погребе, а мне нужно было заниматься хозяйством…» Я даже представить не мог, что люди в состоянии наблюдать за такими ужасами, — вспоминает Патрик Дебуа. — В коридоре дома священника на стенах висят картины — миниатюрные репродукции рисунков лагеря. На них видны обнаженные евреи, стоящие перед дверями газовых камер. Можно даже различить большую клумбу с красными цветами. На другой картине — экскаватор, который вывозит тела на сжигание. Я спросил у священника: «Кто же рисовал эти картины?» И он вполне спокойно ответил мне: «Один сумасшедший…» Мы вернулись в ресторан, где нас ждал горячий суп с большим куском мяса. Официантка рассказала нам, что в годы войны никто не мыл окна — такими закопченными они были от сажи. Той ночью меня долго рвало…»
…Летом 2002 года Патрик Дебуа со своей командой, в которую входил и его соотечественник Рене, бывший узник концлагеря в Раве-Русской, прилетел во Львов. В годы войны Рене был на принудительных работах в местном аэропорте, ровнял ямы на взлетной полосе. Он вспоминал, что их группа всегда работала рядом с командой евреев. Те никогда не возвращались в гетто тем же составом, которым с утра выходили на работы. «Где их хоронили?» — спросил падре. «Знаете, на взлетной полосе в то время было много ям», — ответил Рене.
…В селе Сенкевичивка (Волынская область) в годы войны уничтожили всех евреев. Местная жительница Люба вспоминает страшное утро, когда недалеко от их дома остановились грузовики с людьми — их соседями, друзьями… В основном там были женщины и дети. Немцы приказали местным жителям вырыть глубокий ров, на краю ямы сделали ступеньки. «Евреи раздевались. Их подгоняли и били охранники. Совсем голые, семья за семьей, родители за детьми, они спокойно спускались по ступенькам и ложились лицом вниз на тела тех, кто был только что расстрелян. Немецкий полицай Хумпель, ступая прямо по телам, расстреливал каждого еврея. Одного за другим, выстрелом в затылок. Утром, прежде чем начать, Хумпель надевал белый халат, а потом спускался в яму. Время от времени он прекращал стрелять, поднимался наверх, отдыхал, выпивал стакан водки и снова спускался в яму. Раздевалась следующая еврейская семья, спускалась в ров и ложилась. Расстрел продолжался целый день. Хумпель убил всех евреев села. Один».
В первое время участники экспедиции никак не могли поверить рассказам свидетелей массовых расстрелов, что могилы «дышали» в течение нескольких дней после казни. Сначала Патрик Дебуа склонен был объяснять это явление разложением мертвых тел. Но позже слова очевидцев открыли ему страшную правду. «Могила умирала три дня… Колодец кричал несколько дней… Многие были лишь ранены или живыми сброшены в яму… Я вспоминаю одного мужчину, Самийла, которого заставили засыпать яму. Он уже старый, но взгляд его до сих пор наполняется ужасом, когда он рассказывает, как рука одного еврея появилась из ямы и ухватила его за лопату. Он потерял сознание. Яму засыпали, но она вся шевелилась, — пишет падре. — Многие люди были не только свидетелями, но, как и Самийло, стали подневольными участниками тех событий».
«Шесть часов подряд мы ногами утрамбовывали тела расстрелянных евреев, чтобы сверху на них могли лечь другие»
«…Анна из Тернивки в годы войны была совсем молоденькой девушкой. Она тоже видела казни. Рассказывая, она внезапно остановилась и произнесла: «Знаете, это очень непросто — ходить по телам». «Спустя мгновение я понимаю, что она пытается передать то, что невозможно передать словами. Свои страдания, — пишет Патрик Дебуа. — Очень спокойно спрашиваю ее: «Вы должны были ходить по телам убитых?» «Да, — отвечает она, — после каждого расстрела. Нас было тридцать украинских девушек, которые должны были босиком трамбовать тела евреев и засыпать их слоем песка, чтобы могли лечь другие евреи… Многие из них были только ранены, им было больно… Стреляли так быстро, что мы даже дух не могли перевести между двумя выстрелами. Это продолжалось в течение шести часов…»
…Брата жителя села Новозлатопиль (Запорожская область) Ивана силком забрали охранять евреев, чтобы те ночью не убежали. Его односельчан собирали в дни казни и приказывали им громко стучать по кастрюлям, чтобы заглушить крики гибнущих людей. Один из местных жителей должен был по утрам бить в барабан. Но однажды барабанщик не выдержал, и, увидев, как полицай бьет еврейскую девочку, бросился ее защищать. Немец застрелил мужчину и столкнул его в ров, где уже лежали тела евреев из пятнадцати близлежащих сел…
«…Женщины пасут коров. Я иду им на- встречу: «Скажите, что тут произошло во время войны?» Поднимая руки к небу, они отвечают: «Евреи… Их закрыли под рынком в погребе». Немцы подожгли немного соломы, чтобы люди задохнулись в дыму, закрыли двери, а сверху набросали метра два земли. Женщины рассказывают нам, что в течение четырех дней евреи пытались выйти, и было видно, как шевелится земля. На пятый день наступила абсолютная тишина… Я осмеливаюсь задать вопрос: «Когда открыли погреб?» «В 1954 году», — отвечает одна из них. Я не могу продолжать разговор, выключаю камеру, прерываю интервью. Живые люди вошли в этот погреб в 1942 году, а открыли его лишь через двенадцать лет!»
…Маленькая крымчанка Дора вместе с семьей жила в Симферополе. Ее убили, когда малышке было всего четыре с половиной года. Соседи, которым удалось избежать облавы, побежали к месту расстрела, чтобы попытаться спасти девочку. «Когда соседи прибежали на «одиннадцатый километр», их остановило поставленное немцами на дороге ограждение. С другой стороны они увидели маленькую Дору. Она стояла голая. На ледяном холоде ребенок молил немцев вернуть ей одежду: «Отдайте мою курточку, а я вам за это отдам свои туфельки». Девочку расстреляли».
Поисковики встретились со сводной сестрой Доры — Ниной. «Женщина достала из шкафа пластиковый пакет с детской одеждой: «Вот платьице, которое Дора носила перед тем, как ее убили. Передайте в музей». Платьице Доры — одна из самых болезненных деталей этого геноцида, который оставляет после себя лишь разбросанную одежду, не имеющую никакой ценности после истребления целого народа», — пишет отец Дебуа.
«Эсесовский начальник Пауль Блобель изобрел технологию ускоренного уничтожения тел — за несколько месяцев в Белжеце сожгли около полумиллиона евреев»
Помимо свидетельств очевидцев массовых расстрелов и поисков мест захоронений погибших, команда Патрика Дебуа многое узнала об «Операции 1005», целью которой было уничтожении всех следов истребления нацистами населения Восточной Европы. Ответственным за проведение операции назначили эсесовского начальника Пауля Блобеля. Для более эффективного выполнения задачи Блобель придумал следующую технологию: дрова и тела слоями размещали на металлических решетках и поджигали. В концентрационном лагере польского Белжеца за несколько месяцев таким образом сожгли выкопанные из захоронений тела почти полумиллиона евреев. Трупные команды уничтожали следы преступлений нацистов и в местах более ранних массовых убийств, в том числе и в Бабьем Яре.
Уже позже, в Украине, Патрик Дебуа нашел очевидцев «Операции 1005»: «Мог ли я забыть рассказ Марии, которая живет в селе Воскресенское, недалеко от Николаева? Она видела, как тела жертв выкопали из могил. Кремацией должна была заниматься команда советских военнопленных. Они спали в небольшом помещении, расположенном в ста метрах от дома Марии. Пленные были прикованы друг к другу. Ежедневно они выкапывали тела, считали их, и, как дрова, складывали в большие костры, тысячи на две трупов каждый. Тела выкладывали на деревянные поперечины, которые лежали на металлических брусках. Как только эти адские костры погасли, как только последние следы тел были уничтожены, команду советских военнопленных закрыли в курятнике. По приказу Блобеля немцы облили курятник каким-то горючим и подожгли. «Пламя вздымалось аж до неба», — повторяла Мария».
Один из жителей села, расположенного недалеко от Белжеца, рассказал, что начальник концлагеря реквизировал у него мельницу для пшеницы и ячменя, выдав в взамен справку, по которой крестьянин мог вернуть свое имущество. Через месяц тот пошел за своей мельницей: «Немцы открыли ворота, и я вошел в первый зал, где было с десяток таких машинок. Несчастные евреи крутили ручки мельниц. А на том месте, где должна была бы лежать пшеница, были кости евреев, которые они размалывали…»
«Наша цель — поиск массовых захоронений. Мы не охотимся за убийцами и не привлекаем к ответственности преступников. Вместо этого мы ищем людей, которых при исторической реконструкции событий зачастую не услышали. Многие из них до нас никому не рассказывали о своих страшных воспоминаниях. Еще одна цель нашей работы заключается в раскрытии сути и понимания Холокоста в Восточной Европе. Такая информация — лучшая преграда на пути геноцида, — говорит Патрик Дебуа. — Я вспоминаю слова покойного Парижского кардинала Жана-Мари Люстиже: «Правда о Шоа (Холокосте) живет в совести бедных». Без них нам бы не удалось разыскать сотни ям, где лежат евреи, советские военнопленные, убитые цыгане. Чтобы отдать жертвам должное — память и могилу…»
10584Читайте нас у Facebook
