«Мы с женой дали своим детям главное: научили жить на земле Но если власть считает иначе, не стану бунтовать»
В программе теленовостей одного из центральных телеканалов я увидела знакомые лица — фермера из херсонской глубинки и пяти его детишек. Речь в том сюжете шла вот о чем: папа и мама, поселившись на хуторе (ближайшая школа находится в десяти километрах от него), своим детям школьного возраста пытались дать домашнее образование. Тут в ситуацию вмешалось государство — против главы семейства возбуждено уголовное дело за невыполнение родительских обязанностей, повлекшее тяжкие последствия для ребятишек. И хотя все они умеют читать, писать и обучены другим премудростям, отсутствие школьного образования побудило правоохранительные органы признать сыновей и дочь Виктора Щербины «пострадавшими», одновременно поставив вопрос о лишении свободы на срок от двух до пяти лет в отношении главы семейства. Законопослушный сельский труженик в одночасье стал невыездным и ходит по судам.
«Когда приехали на хутор, от домов оставались одни развалины»
Виктор и Татьяна Щербина, городские жители, уехали из Херсона в кризисные времена, когда зарплаты стали выдавать пустыми бочками и ведрами. Купили дачу в Голопристанском районе. Танин родной брат в то время пробовал поднять в одиночку фермерское хозяйство, звал их к себе: «Что дача? Дача — баловство. Если хотите заняться настоящим делом, приезжайте ко мне!» И они рискнули
Так десять с лишним лет назад попали на хутор Вольная Украина.
Это произошло незадолго до того, как на хуторе разыгралась трагедия, потрясшая всю страну: один из тамошних фермеров, устав восстанавливать трансформатор после набегов охотников за металлом, расстрелял троих молодых парней прямо на «месте преступления». После трагедии люди стали массово уезжать с хутора.
— Когда мы сюда приехали, от домов остались одни развалины, — вспоминает дочь Виктора Щербины Ирина. — Торчали из травы полуразвалившиеся стены. Вечером было даже страшно выйти: волки бегали в развалинах.
На новом месте у семьи не было ни газа, ни света, ни
дома. Виктор вырыл землянку, обшил ее изнутри досками, утеплил старыми одеялами. Из городской квартиры — в нору? «Зато вокруг нет автомобильных пробок», — шутили новоселы, мечтая о том, как разведут курочек, будут есть свежие яйца и пить парное молоко. Чтобы приблизить мечту, сразу же купили корову.
У супругов уже подрастали старшие девочки Валя и Ирочка, но пара мечтала о сыне, и Бог им его послал. Правда, эти третьи роды оказались очень тяжелыми, и Таня дала Богу обет: если все пройдет благополучно, они возьмут на воспитание сироту.
— Ой, как мы ждали, когда папа с мамой привезут нам кого-нибудь из детдома! — смеется Ира. — Саша, родной братик, к тому времени уже подрос, ему исполнилось четыре годика. И вот, наконец дождались — едут, ура! Глядь, а там сразу двое — девочке полтора годика, а мальчик — черный-пречерный, чуть постарше. «Зачем нам негритенок?» — была первая моя мысль.
Щербины не планировали брать в семью сразу двоих. «Так получилось», — смущенно объясняют. Присмотрели девочку, а им: «Вот какое чудо у нас еще есть», — и выносят темнокожего пацаненка. «Кто такого захочет?» — пожимает плечами воспитатель. «Мы», — в один голос сказали Витя с Таней.
— Может, папа с мамой и понимали, что мальчик с девочкой проблемные, — подчеркивает Ира. — Но мы — нет. Оказалось, что оба страдают психическими заболеваниями (диагноз — нарушения центральной нервной системы). Они падали на пол, бились в истерике — хоть из дому беги. «Зачем папа с мамой терпят все эти фокусы?» — удивлялись мы. Но потихоньку все наладилось, и сейчас Маша с Ваней — обычные дети. Ване недавно исполнилось 16, Маше — 14. Ваня очень горячий, в нем цыганская кровь по родной маме, а Маша — прирожденный лидер, Ваня только ее и слушается. У нас нет отличия, кто родной, а кто приемный.
Когда Танин брат разорился и уехал на заработки в Европу, Щербины взяли в аренду его землю, купили за 100 долларов маленькую хату. Были счастливы, что дети едят с аппетитом, не болеют. Последнее особо радовало, ведь в округе — ни больницы, ни даже фельдшера, и до ближайшего села — 10 километров, транспортного сообщения нет, своей машины тоже. Да и вообще, многое было не так, как мечталось, но их удивительный семейный союз в этой новой, перегруженной тяжелым физическим трудом жизни не разрушился, а, наоборот, становился только крепче.
— Сначала у нас были соседи, которые со временем уехали, — рассказывает Ира. — И хорошо — кражи моментально прекратились.
А воровать уже было что: супруги отремонтировали брошенную ферму, где в стойлах стояло около двухсот голов крупного рогатого скота. Развели свиней, коз, индюков, кур. Три лошади подвозили живности корм. Ребятишки помогали взрослым во всем.
Щербины, можно сказать, своими руками возродили хутор. Но ферма, скот — не главное. Главная ценность в этой большой и не похожей на других семье — любовь.
«После ссоры Ваня убежал в село, а ему начали внушать: «Родители над тобой издеваются»
Щербины не ставили перед собой задачу изолировать ребятишек от «испорченного мира», все получилось само собой.
— Это глубоко верующая семья, — говорит Александр Середа, руководитель правозащитной общественной организации «Херсонская перспектива», куда за помощью обратились родственники фермера, оказавшегося под уголовным преследованием. — Все очень искренни, в чем-то наивны, трудолюбивы, уважают родителей. Как удалось папе с мамой этого достичь? Хотя Виктор в свое время окончил пединститут и работал преподавателем химии и биологии (Таня тоже имеет высшее образование), супруги не собирались экспериментировать с обучением детишек. Старшие посещали школу, а младшие стали обучаться дома в силу того, что после переезда ближайшее учебное заведение оказалось за тридевять земель. Одно время Щербины даже обращались в сельсовет по поводу школьного автобуса: не смог бы он заезжать за ребятней? Ответ получили отрицательный: если бы расстояние до хутора не превышало четырех километров, проблему можно было бы решить, а так
Им предложили оформить сыновей и дочек в интернат. Супруги отказались. Одним словом, никто в целом мире не позаботился, чтобы помочь семье фермера.
Любые дети воспринимают папу и маму как учителей. Для дочери Вали, которой сейчас уже 24 года, а также младших Иры, Саши, Вани и Маши родители оказались в буквальном смысле преподавателями математики, литературы, географии, других школьных предметов. В старой хате на хуторе — море разнообразной литературы, географическая карта во всю стену, на письменном столе — большой глобус. Детишки умеют писать, читать, рассуждать, а главное — умеют сами учиться. Хотя Ваня, например, уверен, что ему никогда не пригодится знание особенностей поэзии Ахматовой.
— Ваня ребенок непростой, — утверждает Александр Середа. — Недавно он обиделся на собаку, общего любимца Джима, и убил его, чем потряс всех. Отец наказал сорванца — отселил в ту самую землянку, которую когда-то сам построил: «Поживи один, подумай над своим поведением». 
подросток сел на него и разбил (чудом сам не погиб!), тут же выгнали на улицу. И вот Щербину-младшего привели в сельсовет как беспризорного.
*Когда против отца возбудили уголовное дело,
— В Краснознаменский сельсовет якобы обратился с заявлением Ваня, — комментирует ситуацию адвокат Алексей Ржанов. — На самом деле мальчишке дали чистый лист бумаги и попросили расписаться, что тот и сделал. Ребенок воспитан в уважении и доверии к старшим, к тому же все-таки отстает в психическом развитии. На листке, сверху подписи, появляется текст-жалоба, будто бы в отношении Вани в семье осуществляется насилие. На основании такого «документа» сельский совет принимает радикальное решение изъять ребенка из семьи, хотя по закону это возможно только в случае прямой угрозы жизни и здоровью несовершеннолетнего. Может быть, есть справка медиков, что мальчика били? Или он истощен тяжелым трудом, недоеданием? Нет. Незаконны также действия районной службы по делам детей — несовершеннолетних Сашу (это родной сын Щербин), а также приемную дочь Машу вместе с Ваней помещают в приюты, хотя информация о насилии над ними в семье отсутствует вообще. Дети в шоке. Саша с Машей убегают домой. Ребят ловят и в наручниках(!) доставляют обратно.
Что же касается Вани, то жизнь преподала ему жестокий урок: оказывается, никому нельзя верить. Чужие люди поманили и обманули. А как же Новый Завет с его обещанием, что все люди братья? Наивное желание завести друзей вне хутора обернулось страданием для всех, кого он любит.
«Прямо под носом у сельсовета живут алкоголики, где дети сидят голодные. Но этого почему-то не замечают»
Приезд журналистов в Краснознаменку Голопристанского района, где находится сельсовет, моментально расшевелил местных жителей.
— Сказать, что меня удивило решение возбудить против Щербины уголовное дело, значит, ничего не сказать, — возмущается местный фермер Яков Борисович. — Я неверующий, но тоже пытаюсь жить по христианским заповедям. У Вити детки отличные, воспитанные, трудолюбивые. Не очень грамотные? Ну а зачем тригонометрия сельчанину? Зато они в быту, в хозяйстве все правильно понимают. Возрождается хутор, а кто его возродил? Так ведь именно они!
К нашему разговору присоединяется молодая женщина, представившаяся продавцом местного магазина: «Туда, на хутор, даже хлеб не возят — семья приезжает закупать продукты к нам. Никогда они не покупают пиво, водку, сигареты. Никогда! Разве это не главный показатель того, что люди нормальные, хорошие?»
Во время разговора к нам подходит председатель местного сельсовета Вера Григорьевна Белая.
— Что ты тут выступаешь? — набрасывается она на продавщицу. — Ты даже фамилии их не знаешь! Для тебя это «Витя с хутора». Лучше помолчи! Там дети — рабсила, они не знают, что такое мороженое. Ваню просто уничтожают! Из Херсона, из опеки приезжали, из детской милиции — все на нашей стороне, мы правильно сделали, что ребят у горе-отца поотбирали.
— Вера Григорьевна, вот вы говорите: «У Щербин рабство». Но, как правило, в каждой хате по хозяйству дети помогают. Где тут грань? Когда просто помощники, а когда рабы? — осторожно интересуется кто-то из сельчан.
— Ваня не знает, что такое плюс, а что такое минус — вот вам и грань! Издеваются над детьми!
После такого заявления люди продолжают общаться с корреспондентами, но свои фамилии называть отказываются.
— Странное дело! — пожимает плечами молодой мужчина. — У нас в Краснознаменке немало семей, где родители детьми вообще не занимаются. Малышня бродит по посадкам в поисках щепок, чтобы растопить печку и согреться, а папа с мамой беспробудно пьют. На водку спускаются деньги, которые государство выделяет на детей. Прямо под носом у сельсовета! Дома у алкоголиков — шаром покати, ни крошки хлеба, в школу их малышня ходит для галочки, раз в неделю, но этого не замечают, никому не надо. А там, за десять километров, увидели. Почему?
Сельсовет не разрешает Щербинам приватизировать землю. Да что там землю, у них даже дом не приватизирован! Дети подрастают, получают паспорта с весьма странной регистрацией. Саша, например, прописан в соседней воинской части. Почему? «Не знаю, чиновники сами так решили», — пожимает плечами Александр. В 2008 году, когда фермер написал в сельсовет заявление о приватизации участка земли, на котором семья ведет хозяйство, их точно так же принялись преследовать за «неналежне виховання дітей». Правда, тогда Голопристанский районный суд полностью оправдал семью. Сейчас история повторилась. Глава семьи вновь обратился к местным властям с аналогичной просьбой, в ответ — возбуждение уголовного дела.
В эти дни в районе одновременно идут два судебных процесса против Щербины — гражданский и уголовный. Его пытаются лишить родительских прав на трех несовершеннолетних детей, а потом еще отправить за решетку (статья предусматривает от двух до пяти лет лишения свободы). И все за то, что ребятишки не посещали школу. В Конституции Украины вскользь упоминается, что родители имеют право дать ребенку образование дома, но это не подкреплено ни одним нормативным актом или инструкцией, что, по сути, означает одно: право есть, а возможности нет. Ее нужно отстаивать в управлении образования, в школах и других инстанциях. Наверное, Щербина не совсем прав, что не стал обивать чиновничьи пороги, утрясать и договариваться, а махнул на все рукой. Но нужно ли судить его за это?
— Мы с женой дали своим детям главное: научили жить на земле, — считает Виктор Щербина. — Старшие не нуждаются в нашей опеке, младшие идут вслед за ними. Они все христиане, любят ближнего своего, любят эти степи и большую Родину. Образование? Это уж пусть решают сами. Сейчас они все хотят разводить скот, расширить хозяйство. Двух наших приемных деток забрали в интернаты — нужно, мол, чтобы у них были аттестаты. Мне кажется, аттестат — не самое главное. Куда важнее представление о мире, о людях. Но если власть считает иначе, не стану бунтовать, пусть наши младшенькие учатся. Все равно они к нам вернутся. Мы их любим, они наши, Бог их нам дал. Ваня? Ничего дурного о сыне не скажу вам. То, как мы поступили с ним, это с воспитательной целью, ради его исправления. Я отец, понимаете?
Ваня сейчас находится в Збурьевском специализированном интернате. Здесь его характеризуют положительно, хотя, как 
утверждают педагоги, «iнтересу до навчання у юнака не спостерiгається, орiєнтацiя в основному на працю — залюбки випилює по дереву, цiкавиться верстатами у майстернi».
* «Скорее бы вернуться домой, — говорит Ваня, который находится сейчас в Збурьевском специализированном интернате. — Плохо мне здесь. Зачем меня тут держат?»
— Очень хочу домой, на волю, — признался Ваня моим коллегам-журналистам из Херсона. — Тут скучно. По ночам не сплю, слезы текут. Отец трактор купил, я даже во сне его, новенький, вижу.
— Но у вас дома света нет, а тут, смотри, телевизор, много программ.
— Да, 23 программы, только мне неинтересно. Я люблю по степи ходить, за птичками наблюдать. У нас там хорошо! Недалеко море. Очень соскучился. Один раз тут выпросил телефон, позвонил домой, больше не дают. Здесь много такого, что мне не нравится: дети матюкаются, обзывают учителей. Разве так со старшими можно? Я бью пацанов за это, они смеются надо мной. Плохо все. Хотят меня отправить в училище, а зачем? Не надо в училище, лучше домой. Плохо мне дается украинская мова. Да и зачем мне эти языки? Писать, считать умею. Вырасту, скотом буду заниматься. Папа стареет, я смогу его заменить. У мамы был день рождения, я поздравил. Мамочка говорит: самый лучший подарок, если мы все соберемся вместе. Я уже не дождусь. Скорее бы! Зачем меня здесь держат?
1415Читайте нас у Facebook
