«У меня все хорошо. Сегодня мамка с утра трезвая», — бодрым голосом сообщил сестре по телефону 16–летний Юра. А через несколько часов написал в записке: «Я больше не могу так жить» — и накинул себе на шею петлю
В свои шестнадцать Юра Кадар был абсолютно самостоятельным человеком. Сам готовил пищу с восьми лет — с тех пор, как старшая сестра Марина ушла из родительского дома и поступила в ПТУ. Поневоле освоил всю работу по хозяйству: держал несколько поросят, телку, козочек, уток, кроликов, трудился на огороде. Что-то продаст — купит себе одежду, обувь. Мечтал закончить девятый класс и выучиться, как Марина, на повара. Всем казалось, что Юра давно взрослый и справится с любыми физическими трудностями. Только вот психологической нагрузки он не выдержал…
В день похорон сына Христя так напилась, что даже не смогла проводить его в последний путь
Стоить ли говорить, что мальчишка учился в школе кое-как. Какая тут учеба, если до начала уроков нужно встать ни свет ни заря, чтобы накормить всю живность! А когда у козочек начинался окот, мог просидеть с ними в хлеву всю ночь. Сам печку топил. Даже позавтракать не всегда успевал. Редко высиживал за партой целый день. То спешил подсолнечное масло получить на пай, чтобы мать не сделала это раньше да не продала его. То отпрашивался, чтобы съездить в город купить утят или чтобы огород посадить-прополоть-убрать.
В тот день Юра Кадар тоже пропустил школьные занятия — сажал огород. С утра начинали работать вместе: он, отец и мать. Но уже к обеду мальчишка остался один: отца позвали копать могилу на кладбище, мать тоже ушла на похороны. Вернулись оба под вечер, как обычно, пьяные.
- Семян свеклы не хватило. Нужно еще где-то взять, — сказал сын матери.
За семенами Христя отправилась к родственникам. Юрий, Юрин отец, остался во дворе. А мальчишка пошел в хату. Живым его больше никто не видел.
- Я нашел сына висящим на штыре, который вбит под потолком, — рассказывает 50-летний Юрий Кадар. — Он сорвал на улице бельевую веревку и зацепил ее за тот штырь. Когда я перерезал веревку ножницами, сын был еще теплым. Положил его на пол, начал делать искусственное дыхание рот в рот. Но это ничего не дало…
- Надо же было такому случиться! На полчаса оставила ребенка одного — и не уберегла. Если бы знала, никуда б не ходила, — Христю бьет нервная дрожь, но в глазах — ни единой слезинки. Кажется, она не осознает, ЧТО привело к трагедии.
47-летняя женщина выглядит старухой: вставные зубы, изможденное морщинистое лицо, красное от постоянных пьянок. Соседи говорят, мне повезло, что я застала ее трезвой. Она ведь даже в день похорон лежала посреди двора пьяная. Сестра Христиного мужа Елена провожала племянника в последний путь со своего подворья. Христи не было на похоронах, и она не могла объяснить, где могила ее ребенка.
Я попросила женщину показать фотографию сына. Но в доме, кроме старого запачканного портрета, висящего на стене, другого снимка не нашлось. Христя хотела найти Юрин паспорт, который он недавно получил, чтобы показать мне, какой у нее был красивый сын. Да не вышло: она и не знает, что паспорт уже «обменяли» на свидетельство о смерти.
«Мальчик посуду в дом купил, так родители и ее пропили»
Почему, казалось бы, взрослый и самостоятельный парень в один момент свел счеты с жизнью? Дожидаться лучших времен ему оставалось всего каких-то пару месяцев. Закончив девятый класс, он уехал бы в Полтаву, куда его давно звала сестра, и, возможно, как она, считал бы своих родителей умершими. Ответ очевидный: взрослые переоценили душевные силы подростка. А его нужно было вырывать из семьи хронических алкоголиков.
- Где ж это видано, чтобы пацаненок сам себя защищал от своих же родителей? — возмущается секретарь сельсовета Тамара Дяченко. — У них ни миски, ни ложки в доме не было: все пропили. Юра купил посуду, так и ее вынесли. Картошка, пшеница, подсолнечное масло, сахар уходили за самогон. Мальчишка, как мог, сторожил домашнее имущество: закрывал на замки, даже по родственникам прятал. Да разве от алкоголиков что-то устережешь?
«Я не могу больше так жить» — это единственное объяснение Юры Кадара своему фатальному поступку, которое он оставил в предсмертной записке.
Действительно, жить в такой атмосфере нормальному человеку невозможно. Стойкий смрад перегара, кажется, въелся в обшарпанные глиняные стены хаты, которая вот-вот развалится. Грязные полы ничем не прикрыты. Постели давно не стираны и не убраны. Где здесь едят, непонятно, поскольку обеденного стола нет. Хозяйка может похвалиться только тем, что у Юры были новый диван да телевизор со спутниковой антенной.
Выросший в духовной и материальной бедности, Юра тем не менее стремился к прекрасному. Все окна в его неуютном жилище уставлены вазонами с комнатными цветами. И в классной комнате тоже остались растения, которые принес мальчик.
- Это было дитя природы, — не сдерживает слез классный руководитель девятиклассников Нина Даниленко. — Общение с ней помогало ему отвлечься от действительности. Юра имел дома целый живой уголок, в котором были и рыбки, и хомячки, и попугайчик, и морские свинки, и даже белочка. Хотя глаза у Юры были постоянно грустные, он никогда не говорил о своей боли и подавленным не выглядел. С удовольствием принимал участие в школьных вечерах, ходил с классом в походы. Когда я видела, что он совсем без настроения, спрашивала: «Как там?» — «Да что ж… » — вздыхал Юра. И это означало, что его родители либо ночью буянили, либо с утра уже были пьяны.
Никто из четырнадцати Юриных одноклассников не слышал от него жалоб на свою судьбу. Только Насте Заборовской, с которой он сидел за одной партой, примерно за месяц до смерти сознался, что ему надоело жить в такой семье. «Конечно, тогда я не придала никакого значения этому разговору, — вспоминает девочка. — Ведь он не говорил, что задумал повеситься».
Почему же мальчика, страдавшего от родительского пристрастия к алкоголю, никто не додумался оформить в интернат? Да потому, что в селе не считали это особой проблемой. Пьют родители? Ну так что? Многие пьют. Но ведь не бьют же! Синяков у него не замечали. Ходил Юра всегда чистенький, опрятный. Возможно, не всегда сытый. Только этого же не видно.
- В дом к Кадарам мы по одному не наведывались, — говорит директор школы Ольга Ищенко. — Непрошеных гостей отец обычно встречал агрессивно. Однажды с ножом бросился на председателя сельсовета. Конечно, успокаивали, просили остепениться, взяться за ум. И акты составляли, и в сельсовет вызывали. Да все без толку. Я ночами не сплю, все думаю, почему так случилось. Вот вы говорите про интернат. Да не было оснований забирать ребенка из семьи! Мы хотели, чтобы он закончил девять классов, получил свидетельство об образовании. Зачем ему было ехать в Полтаву к сестре, которая сама снимает там квартиру, если у Юры две родные тети (сестры по отцу) в селе живут? У них нормальные семьи, и одна из теток забрала к себе Сашу, старшего Юриного брата. Возможно, им следовало бы позаботиться и о младшем?
- Мы никогда Юре ни в чем не отказывали, — парирует Елена Багарада, сестра Кадара-старшего. — Лечить брата и его жену-алкоголичку у нас денег нет, а вот племянника никто из родственников не обижал. Для него у нас всегда был и стол накрыт, и чисто постлано. Но у меня своих забот с детьми и внуками хватает.
«Я никогда не прощу родителям Юрину смерть!»
Елена Юрьевна склонна во многом винить школу. Дескать, там на племянников рукой махнули, поскольку они росли в неблагополучной семье.
- Забрав Юру после четвертого класса к себе на лето, я с ужасом обнаружила, что он не знает таблицы умножения, — продолжает Елена Багарада. — Но мы с ним позанимались, и мальчик подтянулся в учебе. Он даже стих впервые в жизни наизусть выучил и рассказал его на 12 баллов. Это единственная высокая оценка за всю его школьную жизнь. Ни в школе, ни дома заниматься с ним было некому. Надо было Маринке оформить его в вечернюю школу в Полтаве и не слушать здешних учителей, которые убеждали ее в том, что ребенку будет лучше дома.
Старшая сестра Марина была для Юры самым близким человеком. Казалось невероятным, как эта хрупкая 24-летняя девушка, получая в месяц всего 700 гривен зарплаты и 600 гривен пособия по инвалидности (она родилась с одной укороченной ногой), умудряется снимать квартиру за 300 гривен и помогать материально своему любимому брату. В последний раз он попросил у нее немного денег, чтобы купить шоколадку девочке, которая ему нравилась.
Приезжая из Полтавы в село, Марина обычно ночует у кого-нибудь из теток, поскольку видеть родителей ей не хочется.
- Я им никогда не прощу Юрину смерть, — горестно вздыхает Марина. — Пусть живут теперь, как хотят. Я пыталась лечить мать, но лечение ей не помогло. А ведь раньше она ни капли спиртного в рот не брала, и родители у нее трезвенники. Это наш отец приучил ее к рюмке. Теперь они обвиняют друг друга в том, что случилось, хотя виноваты оба.
- Вы тоже не замечали изменений в настроении брата перед суицидом?
- Он никогда не высказывал таких мыслей. В тот день, когда Юра лишил себя жизни, звонил мне веселый. «У меня все хорошо, мамка с утра трезвая», — радовался он. А спустя несколько часов после этого я узнала, что случилось непоправимое.
- Юрий и Христина Кадар — обычная сельская семья, — считает исполняющий обязанности сельского головы Ряского Сергей Роговченко. — Он раньше был хорошим механиком, работал трактористом, она в животноводстве трудилась. Проблемы в семье начались после распада колхоза в 2002 году. Они потеряли работу, стали перебиваться случайными заработками, нанимаясь к людям то огороды обрабатывать, то дрова пилить. А тут еще одна беда — на катке упал их малолетний сын Вася (он был старше Юры), сильно головой ударился и умер. Родители начали выпивать, все чаще и чаще. Хотя держали крепкое хозяйство. В последние годы, правда, мальчишка почти один там работал. Честно говоря, я боялся, что односельчане устроят самосуд над родителями Юры.
Сергей Петрович сетует на то, что в районе не реагировали на выводы комиссий, которые проверяли неблагополучную семью. Мол, и в районной администрации, и в комиссии по делам детей эта семья стояла на учете, а действенной помощи, направленной на упреждение трагедии, никто не оказал.
- Я тоже обращалась в милицию, чтобы она защитила Юру от пьющих родителей, — говорит Марина. — Однако мне отказали на том основании, что на теле ребенка не зафиксировано синяков.
- Не знаю, кто и в какой форме обращался к моим коллегам ранее, но на протяжении последних четырех месяцев, в течение которых я исполняю обязанности начальника райотдела милиции, ни одного тревожного сигнала из Ряского не поступало, — говорит исполняющий обязанности начальника Машевского РОВД Вячеслав Марков. — Районная прокуратура возбудила уголовное дело по факту доведения до самоубийства. Минимальное наказание за это преступление — пять лет лишения свободы. И в любом случае мать и отец Юрия понесут наказание за невыполнение родительских обязанностей.
На днях районная прокуратура передала материалы уголовного дела в суд. За злостное невыполнение обязанностей по уходу за несовершеннолетним сыном, повлекшее тяжкие последствия, супругов Кадар ждет наказание в виде ограничения или лишения свободы на срок до пяти лет.
Но, увы, никакое наказание не искупит их вины, а также вины тех, кто мог, но не сумел предотвратить трагедию.
- Зачем раздувать из этого сенсацию? Сколько можно писать о плохом? Лучше о хорошем пишите, сегодня людям позитива не хватает, — несколько раз повторила в разговоре директор школы.
В последнем с Ольгой Николаевной нельзя не согласиться. Но лично мне, журналисту с четвертьвековым опытом, интуиция подсказывает: люди, прочитав эту статью, вспомнят о подобных неблагополучных семьях с детьми, в дела и образ жизни которых они предпочитали раньше не вмешиваться. И что-то предпримут для того, чтобы в этих семьях дети остались живы и здоровы.
554Читайте нас у Facebook
