«Имея повреждение 80 % мозга, Евгений не должен двигаться, говорить, чувствовать. Но он все это делает!»

— В июле 2010 года наша семья поехала на море, но мужа вдруг стали донимать головные боли, да такие сильные, что мы решили вернуться в Гореничи Киевской области, где недавно купили квартиру, — рассказывает 42-летняя Людмила. — Врачи нашли у Жени воспаление тройничного нерва и назначили лечение. Седьмого августа, когда муж после процедур возвращался из Киева домой, ему неожиданно стало плохо.

Было около трех часов дня. Обедавшие в лесопосадке ремонтники увидели, как проезжающий мимо автомобиль стал резко вилять на дороге и врезался в стоявший на обочине КамАЗ, заехав ему прямо под кузов. Рабочие вытащили окровавленного водителя из машины. К счастью, он еще дышал.

«Врачи заявляли: «Если он сядет, хорошо, а если сумеет встать — будет чудо»

— Женю отвезли в 17-ю городскую больницу, — вспоминает Людмила. — Мне кажется, лучшей реанимации в Киеве нет. У моего мужа был разрыв легкого, тело изрезано осколками лобового стекла, тяжело травмирована рука. Но страшнее всего был геморрагический инсульт, случившийся прямо в машине.

Операция длилась четыре часа. Жене сделали трепанацию черепа. Из головы удалили 200-миллилитровый сгусток крови и разрушенного вещества мозга. Но отек мозга был настолько сильным, что на следующий день понадобилась еще одна операция. В результате Жене удалили практически четвертую часть костей черепа. Когда сняли повязку, я увидела, что из его головы через отверстие в черепе, оставшееся после операции, вышла какая-то масса большого объема. Один из врачей сказал, что это — переродившаяся часть мозга и что, «наверное, все так и останется».

«У него раньше были какие-то травмы головы?» — спрашивали медики. Но муж никогда ничем не болел. В прошлом был пилотом — летал на «кукурузниках», после перестройки, когда все распалось, перешел на работу в банк. Конечно же, много работал и уставал. Но разве это причина для инсульта? В течение трех недель врачи мне говорили: «Он крайне тяжелый. Прогноз неутешительный». В то, что это случилось с нами, поверить было невозможно...

*До случившегося Женя ничем не болел и вел здоровый образ жизни (фото из семейного альбома)

Мы с Женей вместе восемь с половиной лет. У него есть дочь от первого брака, с женой он развелся задолго до нашей встречи. У меня тоже распался брак — из-за того, что в нем не было детей.

Многие женщины гоняются за «мачо», в телешоу «Давай поженимся» часто говорят: «Ой, я люблю ковбоев! Хочу мужчину брутального...» А я всегда искала спокойного, надежного человека. И, когда познакомилась с Женей в интернете, двух недель хватило, чтобы понять: он именно такой. У нас были одни цели, одни взгляды на жизнь. Все шло по нарастающей: родился долгожданный ребенок, купили наконец двухкомнатную квартиру. Взяли кредит в банке, чтобы сделать ремонт, ведь жилье было без отделки. И вдруг все рухнуло... Обнадеживало одно. Услышав, что в реанимации Женю курирует врач Былина, многие восклицали: «Валентина Николаевна? Вам повезло, что она не в отпуске. Это доктор от Бога. Будет бороться за больного до последнего».

Каждые три часа мужу надо было привозить еду. Семь баночек в день. Вводить через желудочный зонд пищу больному в реанимации имеют право только медсестры. А мне знакомые рассказывали случаи, как родственники находившихся в коме больных привозят еду, а пациенты продолжают катастрофически худеть. Потом оказывалось, что родные недостаточно взбивали продукты в миксере, смесь не проходила в трубочку диаметром пять миллиметров, и медсестры просто... выливали ее в раковину.

К счастью, в этой больнице такого не было. Тем не менее я фанатично взбивала всю еду. Думала: «Когда не нужно будет взбивать, это будет счастье». Обычно лежащие в коме больные худеют вполовину. Женя похудел всего килограммов на 10-15. При его росте 186 сантиметров и весе 90 килограммов это не так уж и много.

Шло время, а врачи были крайне сдержаны в прогнозах: «Если он сядет, хорошо, а если сумеет встать, будет чудо».

«Когда Женя слышал голос четырехлетнего Димки: „Папочка, привет! Я тебя люблю!“ — у него дрожали веки»

— Жизнь мужа теперь зависела от того, хватит ли денег на его содержание в больнице, — продолжает Людмила. — Сбережений у меня не было. Я работала библиотекарем в столичной библиотеке Вернадского, сейчас сижу с ребенком в декрете. Очень помог «Брокбизнесбанк», где муж работал в хозяйственном отделе. А начальник Жени Евгений Александрович Пузанов стал для нас ангелом-хранителем. Но я понимала: помощь не может быть бесконечной. Батюшка, к которому я ходила со своей бедой, сказал: «Если твоему мужу суждено выжить, деньги появятся».

Сколько раз так и случалось: денег на следующий этап лечения взять неоткуда, и думаешь: все, конец! И тут звонят малознакомые люди и предлагают помощь. Никогда не забуду звонок одного из работников «Брокбизнесбанка» Николая Павловича Лаврука. Он уже там не работал, но, узнав о случившемся, привез деньги, которых хватило, чтобы оплачивать лечение мужа еще несколько недель. Я благодарна всем, кто помогал нам в беде и не бросает нас сейчас.

Сидя у постели мужа, я повторяла: «Женечка, я знаю, что там, наверху, лучше, но оставайся с нами, прошу тебя! Ты не можешь уйти. У тебя ребенок. У тебя есть я...» Записала на диктофон голос сына. Димка говорил: «Папочка, привет. Выздоравливай! Я тебя жду. Я за тобой соскучился. Папочка, я тебя люблю!» И когда я подносила диктофон к уху Жени, у него начинали дрожать веки.

— Как долго он был в коме?

— Сорок пять дней. Медики 17-й больницы сделали все возможное — Женя выжил. Он мог открывать и закрывать глаза. И все. Дальше надо было его восстанавливать в других больницах. Но парализованного больного брать никто не хотел. Договориться удалось лишь с военным госпиталем, где известный нейрохирург, профессор Александр Георгиевич Данчин сказал, что случай очень тяжелый, однако «маленький шанс есть». Лечащим врачом Жени назначили Владимира Дмитриевича Вахния, который делал все возможное, чтобы муж восстановился.

По вечерам после работы к Жене приезжала его 25-летняя дочь. Сына мы не водили. Ведь Женя очень изменился: голова неопределенной формы, перекошенное лицо, отовсюду торчат трубочки. Не говорит, не улыбается... После инсульта у него левый глаз вообще не видит, а правый — плохо. Но однажды, в день рождения Димки (ему как раз исполнилось четыре года), мы все же привели его в больницу. Правда, я предупредила: «Папа не совсем здоров, и ты можешь испугаться». Когда я передала Димке подарок от папы (купила заранее) и посадила его на кровать к мужу, видели бы вы глаза Жени! Он так гладил сына, так прижимал одной, едва работающей рукой... А когда мы уже уходили, муж не хотел отпускать Димку и пытался встать, чтобы пойти за нами.

«Родители Жени, прочитав в „ФАКТАХ“ статью об уникальных методиках доктора Камилова, разыскали его и привезли к сыну»

— В вашей газете Женины родители нашли статью о лыжнике Максиме, который разбился в Буковеле, — вспоминает Людмила. — Похожая ситуация! Там тоже кома, тоже поиски врача, который бы вылечил сына. Статья рассказывала об известном киевском враче Сергее Анваровиче Камилове. Благодаря своим уникальным методикам («ФАКТЫ» о них писали не раз. — Авт.) он сумел поднять парализованного Максима на ноги. Прочитав статью в «ФАКТАХ», Женина мама разыскала врача и попросила его приехать на консультацию в госпиталь.

— Первое впечатление: пациент находится в вегетативном состоянии, реагирует только на звук, свет и болевые раздражители, — рассказывает врач невропатолог-реабилитолог центральной районной поликлиники Днепровского района Киева Сергей Камилов. — В довершение ко всему его голова была крайне деформирована из-за полученных травм и проведенной трепанации черепа (позже Евгению сделали пластику черепа. — Авт.). По снимкам компьютерной томографии, которые оказались не очень высокого качества, было видно, что мозг сильно поврежден. Тем не менее я обнаружил, что у Жени небольшой потенциал все-таки есть. И решил, что надо учить жену Евгения заниматься с мужем по моим методикам.

То, как боролась Люда за своего мужа, потрясало. Она записывала мои уроки на видеокамеру, чтобы потом их повторять, ловила каждое слово, каждый жест, каждый нюанс. Как кормить больного, как говорить с ним, как учить ходить, как привязать правильно к креслу, если уезжаешь на время, чтобы человек, захотев выбраться, не задохнулся от тугих веревок. Что делать, если он упал, или как снять эпилептический припадок...

Она учила мужа разговаривать и радовалась, что он уже мог сказать: «да», «нет», «не знаю», «спасибо». Она показывала, как есть и чистить зубы левой рукой, потому что правая у него не работает. С мужем и маленьким сыном Люда учила первые слова и буквы, ведь у пациента сейчас период детства. Больным, вышедшим из комы, нужно несколько лет, чтобы пройти путь от состояния младенца до зрелого мужчины. Как она старалась, мечтая о быстрых результатах! Но со временем поняла, да и я ей говорил, что это тяжкий каждодневный, а может, и многолетний труд.

Многие женщины на этом ломаются. Иные сбегают от таких мужей уже через месяц. С пациентами остаются только мамы. Я им показываю, что и как надо делать, — один раз, второй, третий. Но, когда доходит до практических действий, половина родственников исчезает. Не хотят напрягаться. Начинают искать целителя, который придет, возложит руку на голову больному — и произойдет чудо. Вместо того чтобы самим врачевать близкого человека. Ведь голоса родных и их руки быстрее всего заставят больного выйти из состояния, когда его тело здесь, а душа и разум неизвестно где.

Иногда случаются страшные вещи. Устав от борьбы, люди сознательно, а часто и бессознательно убивают пациента бездействием: тянут с вызовом врача, если больной вдруг подхватил инфекцию, и тот погибает от осложнений. Или перестают кормить, и человек умирает от истощения... Я смотрел на Людмилу и думал: «Когда же у нее опустятся руки?» Стыдно признаться, сто раз мелькала мысль: «Не выдержит она, бросит Женю». Тем более что вроде и формальный повод есть: они ведь даже не расписаны.

Но время шло. Людмила оставалась рядом с мужем. Она так самоотверженно трудилась, что каждый день у Жени появлялись какие-то новые достижения: движения, навыки, слова. Он стал перспективен, потому что им занимаются. И он бы пошел еще дальше, если бы Люда могла обеспечить мужу санаторно-курортное лечение, купить беговую дорожку, «шведскую стенку», другие тренажеры. Ведь пациент ходит пока очень неуверенно, с чужой помощью. Но, к сожалению, денег у Люды едва хватает на лекарства.

Сейчас пациент адекватен, осознает себя, мир, понимает свое состояние. Может минимально себя обслуживать. И мы будем идти дальше. Главное, что Людмила готова к этому.

— Когда стало известно, что Женя живет практически без мозга?

— Месяц назад. По моему настоянию Людмила сделала мужу качественный снимок на магнитно-резонансном томографе. До этого я руководствовался только данными компьютерной томографии. Увидев результат, я был потрясен. У Жени диффузно повреждено 70-80 процентов головного мозга. То есть центры, отвечающие за движение, речь, чувствительность, мышление, практически... отсутствуют! А значит, по данным МРТ, он не может научиться двигаться, говорить, чувствовать. Хотя к этому времени он уже все это делал. Я не знаю, как работает его мозг. Но он работает! Если бы я увидел этот снимок раньше, скорее всего, за Женю не взялся бы. Просто посчитал, что шансы добиться хорошего результата ничтожны.

*Пока что Женя ходит очень неуверенно, и каждый шаг дается ему с большим трудом (фото Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»)

Нам всем очень повезло. Мне — с такой прекрасной ответственной помощницей, как Людмила. Жене — с женой. Люди часто ждут чуда. И чудеса действительно случаются, если близкие отдадут родному человеку все свои силы. И всю любовь, на которую способны.

P.S. Кто хочет принять участие в судьбе этой семьи, может позвонить на мобильный телефон Людмилы: (050) 355 6 559.

Читайте нас у Facebook

Зробіть «ФАКТИ»
обраним джерелом
у Google News