«Пусть не разговаривает, пусть слепой на один глаз, пусть плохо ходит. Но я его люблю»
Несчастье случилось в ночь на седьмое декабря 2011 года.
— На улице Васильковской в Киеве рабочие рыли траншею, — рассказывает «ФАКТАМ» 42-летняя Валентина, жена Анатолия Тарановского. — Мой муж Анатолий (он по профессии изолировщик подземных работ) был бригадиром.
Уже проложили шестьсот метров траншеи, оставалось ее укрепить — обшить досками. Муж с напарником спустились вниз, чтобы проверить качество работы на одном из участков траншеи. Как вдруг сверху на них обрушился десятиметровый земляной вал вперемешку с кусками бордюров и асфальта.
«Врач реанимации сказал мне: «Я не имею права не пускать вас к мужу. Счет идет на секунды»
— Рабочие потом рассказывали: «Земли было много. Тонна или две», — вспоминает Валентина. — Они бросились к месту обвала. Где копать, было непонятно. Люди метались вдоль засыпанного участка. Пытались копать то в одном месте, то в другом. Как вдруг Слава, напарник мужа, оказавшийся ближе к поверхности, очнулся и закричал.
Люди бросились к месту, откуда доносился крик. Вытащили Славу. Затем раскопали моего мужа. Друзья Толи потом говорили: «Нам казалось, что достали уже труп». Толю раздавило практически всмятку: у него была черепно-мозговая травма, осколки костей черепа вонзились в мозг, сломана ключица, сильно ушиблены легкие. Муж находился в коме.
*После травмы у мужчины отсутствовала практически половина черепа, но он выжил
Как раз седьмого декабря мы собирались отмечать двадцать лет со дня нашей свадьбы. Вместо этого услышала голос в трубке: «Толя в больнице». Когда мы с сыном примчались в 17-ю киевскую больницу, операция уже шла. Как будто ангелы сделали так, чтобы в ту ночь дежурил нейрохирург Олесь Витальевич Гаращук. Он сказал: «В ближайшие две недели ничего не ожидайте, состояние крайне тяжелое». Оно было настолько критическим, что медсестры посоветовали нам не покупать лекарства больше, чем на сутки.
Я подумала: «То, чего так боялась, произошло». Дело в том, что незадолго до этого у мужа умерла тетка. После ее смерти не прошло еще сорока дней, и вдруг скончалась 80-летняя мама Толи. Люди сказали: «Это к несчастью, если в семье появляется новый покойник в течение 40 дней». Попыталась отмахнуться от тревожных мыслей, но тут моей маме приснился сон, что обвалился погреб. Она (во сне!) выскочила, а мой Толя с каким-то мужчиной не успели.
Жизнь чуть ли не каждый день сигнализировала: быть беде. Племяннице приснилось, что моя свекровь пришла к нам в дом и забрала детский матрасик. Нервы были на пределе. «Покойница заберет ребенка?» — в ужасе думала я. Буквально затерроризировала сына Ярослава просьбами отчитываться каждый час, все ли с ним в порядке. Хотя он уже взрослый парень, 20 лет, студент. Боялась за сына, а в беду попал муж. Несчастье случилось через две недели после смерти свекрови…
Я сидела в реанимации рядом с мужем, не отходя от него ни на шаг. Врач-реаниматолог сказала: «Я не имею права не пускать вас. Счет идет на секунды». Тем временем моя знакомая, которая после перенесенной комы стала ясновидящей, позвонила мне и сообщила: «Валя, душа Толи на полпути между этим миром и тем и не может еще определиться. Возле него сейчас сидят другие души. Их уже на этом свете нет. Это пожилая женщина и молодой парень. Не отдавай им Толю. Не сиди постоянно рядом с ним. Иди в церковь. Вымоли, чтобы он остался на этой земле».
У постели мужа, судя по всему, «сидели» покойная мама и старший брат Владимир, погибший много лет назад в 33 года. Он вышел из машины, чтобы понять, почему заглох двигатель, и в это время в припаркованный автомобиль врезалось другое авто…
Мы с сыном тут же стали ходить по церквям. Заказали везде службы за здравие. Я падала от усталости. Но по ночам не могла сомкнуть глаз. Напивалась снотворного и проваливалась в тяжелый сон, а потом ругала себя, что трачу драгоценное время.
Наконец врачи сказали: «Реанимация уже не нужна. Он дышит сам». До сих пор вспоминаю, насколько внимателен был к мужу весь персонал. Доктор Олесь Гаращук, нейрохирург, оперировавший Толю, вообще врач от Бога. Он вел себя очень корректно и доброжелательно, хотя с его напряженной профессией сохранять душевное спокойствие, наверное, нелегко.
Кстати, в отделении не было никаких поборов и намеков на взятки. Я видела, что Олесь Витальевич не делил людей на богатых и бедных. И он, и весь медицинский персонал, сама атмосфера отделения напоминала мне старые добрые советские больницы, где ради больного медики были готовы на все…
— Какое состояние в тот момент было у мужа?
— Глаз ослеп и не открывался. Голова и тело в бинтах. Правая сторона тела парализована. Муж ни на что не реагировал. Доктора говорили, что он находится в вегетативном состоянии. Но я все равно с ним постоянно разговаривала, чтобы разбудить его мозг. Хотя было непонятно, осталось ли что-то от мозга. Глядя на рентгеновские снимки, где в голове зияла огромная трещина, а половина черепа отсутствовала, можно было думать только об одном: «Неужели этот человек еще жив?»
«Увидев родных Анатолия, я понял: эти люди будут тянуть своего папу с того света изо всех сил»
— Мужу постоянно делали операции на голове, — продолжает Валентина. — После девяти операций доктор Олесь Витальевич сказал: «Есть реабилитолог, без которого мы не сможем справиться. Надо позвать доктора Камилова. Он поставит вашего мужа на ноги».
— Я увидел ужасную картину, — признается Сергей Камилов (о реабилитологе-невропатологе Сергее Камилове, который владеет уникальными методиками исцеления больных после инсультов и черепно-мозговых травм, «ФАКТЫ» писали не раз. — Авт.). — У больного из-за травмы были страшно деформированы кости лица, поврежден огромный участок головного мозга, что при обычном лечении практически не дает никаких шансов выйти из вегетативного состояния.
Пациенту сделали пластику костей лица. Из-за того, что у больного был поврежден череп и вещество головного мозга, в голове осталась дыра — впадина размером в два кулака. Через нее при каждом вдохе и малейшем движении просматривался колышущийся мозг. Когда мозг поврежден, сразу закрывать дефект черепа титановой пластиной нельзя. Анатолию поставили пластину лишь через восемь месяцев после травмы.
*Сейчас супруги Тарановские постоянно живут на даче. «Я не представляю свою жизнь без Толи, — говорит Валентина. — Мы вместе с первого класса».
Прежде чем взяться за лечение, я всегда смотрю на родственников. Будут ли они тянуть больного? Мне страшно об этом говорить, но иногда родные пациентов, понимая, сколько сил и средств понадобится, чтобы восстановить больного родственника, а при этом успешный результат еще не гарантирован, подсознательно желают ему смерти.
Увидев родных Анатолия, я вздохнул с облегчением. Это были обычные люди: жена повар, сын студент. Но на их лицах была написана такая отчаянная решимость, такая вера в чудо и тревога за отца, что я понял: эти люди будут тянуть своего папу с того света изо всех сил.
Мы стали заниматься с Анатолием по моей специальной методике, восстанавливая его рефлексы. Постепенно Толя начал выходить из вегетативного состояния. Месяцев через шесть стал самостоятельно сидеть. Потом сделал первые шаги.
— Пришло время, и наш папульчик стал узнавать родных и близких, выполнять простейшие команды, — вспоминает Валентина. — Научился брать трубку и гудеть в ответ на голоса друзей в телефоне, стал вспоминать азбуку и складывать слова. Даже начал играть в шашки и домино! Увидев, как муж играет в шашки, доктор Камилов восхитился: «Я знал, что Гаращук очень хороший врач. Но чтобы после такой травмы, да из таких клаптей составить мозги и чтобы они еще что-то соображали… Это фантастика!»
«От моего парализованного сына ушла жена. Вы не могли бы на две недели притвориться, что вы — Алла?»
— День был расписан по минутам: физические упражнения по методике доктора Камилова, занятия с логопедом, кинотерапия, — вспоминает Валя. — Я увидела, что Толя оживает, когда ему ставят комедийные фильмы. Особенно он любил «Джентльмены удачи» и «Полосатый рейс».
Мы посещали консультации врача Олеся Гаращука в больнице, где лежал Толя. Весь персонал был в шоке, увидев, что муж уже пришел в форму: «Этого не может быть!» Медсестры и нянечки повторяли: «Вот что делает настоящая любовь». А мне было неловко от их похвал. Ведь героиней была не я, а они — медсестры, нянечки, врачи, которые все вместе поднимали мужа. Я всегда говорила: «У меня одна любимая больница: семнадцатая. И два любимых врача: Олесь Гаращук и Сергей Камилов. Один вернул мужа к жизни, другой поставил на ноги…»
— Вы не устали за эти два года? Не хотели бросить все и уехать одной куда-нибудь хоть на недельку, чтобы отвлечься? Ведь Толя уже начал ходить.
— Пока Толя ходит только с моей помощью: я его поддерживаю с той стороны, где еще остается парализованной правая рука. Очень много с ним занимаюсь. Ведь восстановление еще не закончилось. Однажды наш хирург Олесь Витальевич рассказал, что в Швейцарии больного прикрепляют к роботу, и пациент ходит за роботом, тренируя мышцы. Я засмеялась: «А у нас такой робот — я».
Даже если бы Толя уже ходил самостоятельно, я бы его не оставила ни на день. Я всегда должна быть рядом с мужем. Но однажды со мной произошла странная история. На мобильный позвонила незнакомая женщина. Она сказала: «Я ухаживала за своим сыном в больнице и часто видела вас с мужем. Достала ваш телефон. Мне нужно с вами встретиться».
Женщина, которая назвала себя Еленой Григорьевной, рассказала, что ее сына после аварии бросила жена. «Мы с вами подруги по несчастью, — призналась она. — Мой сын полностью ослеп, практически потерял слух, у него парализована рука, он еле двигается, плохо говорит. Его жена Алла сказала, что поехала на две недели к матери, и вот уже два месяца ее нет. Невестка связалась со мной по телефону и сообщила: «Мне ничего не надо, я не буду делить квартиру, пусть все остается Пете, но быть возле него не могу. Я не хочу быть сиделкой. Мне тридцать пять лет, и я хочу жить».
Детей у них нет. Мы с сыном остались одни. Петя сначала все время повторял: «Где Алла? Когда же она приедет?» А потом все понял и впал в депрессию. Ничего не помогает. Ни успокоительные лекарства, ни беседы с психологом районной больницы, которого я приглашала на дом, ни приходы друзей».
— Чего же она от вас хотела?
— Я так прямо и спросила. Елена Григорьевна ответила: «Я видела, как вы ухаживали за своим мужем, как учили его упражнениям. Не могли бы вы приходить к моему сыну, ухаживать за ним по методике вашего доктора и делать вид, что вы Алла, что вы вернулись и заботитесь о нем? Походите так недельку-вторую, чтобы сын вышел из депрессии, чтобы у него прошло желание покончить с собой. А потом мы скажем ему, что Алла опять куда-то уехала. Конечно, за ваш труд я заплачу. Любую цену. Мне нужно спасать сына».
Я была потрясена. Только мать от отчаяния могла такое придумать. Мы проговорили с ней часа три. Она рассказала о своей жизни, я — о своей. Я предложила ей отказаться от этой безумной затеи. «Елена Григорьевна! — сказала. — Все это хорошо в кино. Но в жизни… Пусть ваш сын не видит и не слышит. Но разве можно обмануть сердце?» Я сказала, что могу прийти с доктором Камиловым к ним в гости. Показать упражнения, помочь ее сыну поверить в себя. «Но я приду как Валя, а не как его жена Алла». Елена Григорьевна пообещала перезвонить, но больше не звонила.
Не могла я притвориться чужой женой, поверьте. Мы с Толей знакомы с первого класса: учились вместе в селе Ольшанка Винницкой области. Дружили в школе, встречались после армии, потом поженились и уехали в Киев. Жили в разных общежитиях. Только в 1992 году получили общежитие от «Метростроя». Родили сына. Всю жизнь вместе. Он — моя душа, мое счастье. Нет. Я не смогла бы сыграть такую любовь и заботу по отношению к чужому мужчине…
Долго находилась под впечатлением от этой встречи. А потом пришли новые, приятные хлопоты. Сын Ярик решил жениться. На свадьбе, седьмого сентября, Толя держался героически: до трех часов ночи веселился с гостями. Тост за молодых сказать не мог, речь еще не восстановилась, но компот (мужу ведь нельзя пить спиртное) из бокала пригубил. И даже станцевал медленный танец. Впервые после болезни.
Толя встал, прижался парализованной рукой ко мне и начал очень медленно и осторожно двигаться под музыку. Переваливался, как медведь, на одном месте. (Смеется.) Но я так была счастлива в этот момент…
Вспомнила, как одна знакомая меня пожалела: «Валюша, что же тебя ожидает? Врачи бьются-бьются. И все равно Толя может остаться «растением». Видела бы она его сейчас! Толечка у меня самый лучший, самый красивый. Пусть не разговаривает. Пока… Пусть слепой на один глаз. Пусть пока плохо ходит. Но я его люблю…
14070Читайте нас у Facebook
