Олег дубина: «в конце декабря — начале января многие города украины могли просто замерзнуть»
У Олега Дубины репутация опытного и успешного управленца, которую он заработал, подняв на ноги после разрухи первой половины 90-х крупнейшие отечественные предприятия: Алчевский металлургический комбинат, «Криворожсталь», Днепровский металлургический комбинат.
О нем говорят: «Дубина привык работать в сложных и даже экстремальных условиях». А во время недавнего газового противостояния между Украиной и Россией немецкое издание «Financial Times Deutschland» назвало главу НАК «Нефтегаз Украины» «человеком с железными нервами». Но оказалось, что и его запас прочности не безграничен. После окончания «газовой войны» Олега Дубину госпитализировали с проблемами сердца в республиканскую клиническую больницу «Феофания». Олег Викторович признался «ФАКТАМ», что во время переговоров чувствовал себя как между молотом и наковальней.
«На самом деле страшен не столько кризис, сколько те люди, которые с ним «борются»
- Олег Викторович, как вы себя чувствуете? Подлечились немного?
- Не совсем еще, но теперь уже нормально. Правда, я пока на больничном, но как только врачи позволят, выйду на работу. Ведь у меня есть определенная ответственность. А если бы не хотел работать, то уже давным-давно написал бы заявление и сказал: «Господа, на этом все».
- 20 марта вам исполняется 50 лет. Это своеобразный рубеж в жизни человека. Как вы оцениваете свои достижения? Все ли сбылось, о чем мечтали?
- Честно скажу: что сорок лет, что полтинник — для меня одинаково. То есть человек насчитывает себе ровно столько лет, сколько ему хочется. Карьера? У меня не было карьеры, была работа. И раньше, и сейчас, слава Богу, она есть. Думаю, что работа у меня будет и в 60 лет. Поэтому итогов не подводил, оценку прожитому не давал. Ни о чем не жалею. Я и не чувствую себя на 50, ощущаю на 20.
- А семья?
- О семье я никогда ничего не рассказываю. Объясню — почему. Например, лежит на морском дне ракушка, в ней — жемчужина. Пока ее не трогают, не открывают, пока на нее никто не смотрит, она себе тихо-мирно живет. Как только ракушку вскрыли и все начали, извините за грубое слово, лапать жемчужину, то наступает катастрофа — семьи нет. О своей скажу только, что у меня есть жена, двое детей и внук. При этом я глубоко убежден, что сейчас мы с вами уже перешагнули какую-то грань дозволенного. Вот открываю газеты и читаю «самую главную новость» для всей страны: Петр Николаевич Симоненко со своей личной жизнью не может управиться. Извините, но это несерьезно…
- Но ведь и вы, и Симоненко — публичные люди, высокопоставленные государственные чиновники. Граждане страны вправе знать, кого они наняли себе на работу. Известная доля узнаваемости, интереса к их частной жизни — обратная сторона карьеры служащих государству…
- Публичный человек все равно прежде всего — человек. Я понимаю, что такова особенность человеческой натуры — обсуждать что-то или кого-то. Но выносить все это на всеобщее обозрение, а тем более смешивать с грязью… Я этого не принимаю. Неужели вы думаете, что кому-то будет интересно читать что-то о моей семье?
- Более того, я в этом уверен.
- Наверное, интерес продиктован желанием позлорадствовать. А зачем? Если бы я пошел в политику, или был членом какой-то партии, тогда понятно.
- А вы пойдете в политику?
- Категорично и принципиально не пойду! Политика — грязное дело. Причем настолько, что никто уже ни во что не верит и не понимает происходящего. Например, человек попал в больницу, и все начинают искать в этом рядовом случае какие-то политические мотивы. Но никто не сказал, мол, ему ведь там плохо. Или — ему хорошо… Поверьте, пока я буду работать в «Нефтегазе», все время буду уходить от политики.
- Как долго, по вашему мнению, в Украине продлится кризис?
- До тех пор, пока у нас не будет единства власти. На самом деле страшен не столько кризис, сколько те люди, которые с ним «борются». В 1997- 1998 годах, когда власть была более сплоченной, из кризиса легче выходили. Потому что было единоначалие, существовало понимание того, к чему идем и зачем это делаем. А если на полпути начинается метание в разные стороны — это уже катастрофа. Поэтому, пока все не поймут, что должен быть единый центр принятия решений, ничего хорошего ожидать не стоит.
- Вы материально пострадали во время кризиса?
- Давайте пропустим эту тему. Отвечу «да», скажут «брешет». Скажу, что «нет», будут говорить, мол, вот сволочь, наворовал сколько…
- Олег Викторович, как снимаете напряжение после работы?
- Есть клев — еду на рыбалку, нет — сижу дома, с семьей. Приехал домой, за тобой ворота закрылись, и ты очутился в своем мире, который строил всю жизнь. В мире, где ты знаешь, как тебе ответят, что скажут. В единственном месте, где тебе посочувствуют и пожалеют, где тебя любят. Каждый человек нуждается в этом, даже тот, кто надувает щеки и говорит, что ему жалость не нужна. Подобные заявления — чепуха…
«Есть у меня такая патология — я ни разу в жизни не пил»
- Когда супруга наблюдала по телевизору за происходящим вокруг газовых переговоров, она не советовала вам: «Брось все, побереги здоровье»?
- Я хочу отдать должное моей жене Татьяне — она никогда не критиковала и не препятствовала любому решению, которое я принимал. Но в отношении того, о чем вы говорите… Впервые в нашей жизни она спросила: «Когда это закончится?» Потому что очень близко принимала все, что видела по телевизору. Иной раз жена говорит мне: «Я видела по телевизору то-то и то-то. Это правда?» Я ей отвечаю: «Очень тебя прошу, не смотри телевизор, не надо». Естественно, Татьяна чувствовала, что мне очень тяжело. Но она знает: если я взялся за что-то, то должен завершить дело. Конечно, мне очень жаль, что мы довели ситуацию с переговорами о поставках газа до конфликта. В принципе, 31 декабря существовала большая вероятность подписания контракта. Но, к сожалению, этого не произошло. А, может, это правда, что все, что ни делается,- все к лучшему? Кто его знает… Но я ни о чем не жалею.
- Олег Викторович, а кем были ваши родители?
- Мой отец, Виктор Васильевич, работал на металлургическом комбинате им. Дзержинского, мама — в органах власти. Отец умер рано, в 52 года. Потом ушла мама. Мне тогда было 34. Знаете, когда нет родителей, люди быстрее взрослеют.
- Ваши родители успели внуков увидеть?
- Да, старшую, Яну. А моему младшему — Олежику — тогда было три года.
- А вашего внука как зовут?
- Даньке уже седьмой год, он пошел в первый класс. Так что мы теперь учимся: внук и его мама, моя дочь.
- В 50 лет вы сохранили хорошую форму. Как удалось?
- Железо я не тягаю. Могу потратить полдня, чтобы собрать снасти для рыбалки, на которую потом выезжаю через месяц. Рыбной ловлей занимаюсь профессионально. У меня есть старые товарищи по рыбалке, которые могут многому научить, подсказать. Они простые люди, но с ними мне в сто раз комфортнее, чем на всяких там экзотических и элитных охотах и рыбалках.
- Интересно, каким самым большим уловом можете похвастаться?
- Ловил жереха весом почти 7 килограммов, были судаки больше семи. На рыбалку езжу всегда на Днепр в районе Днепропетровска, Днепродзержинска. Если под Киевом, то это Конча-Заспа, ближе к Украинке. Недавно поймал щуку весом 14 килограммов. Причем уху я не варю, предпочитаю собственноручно зажаренную на костре рыбу.
За границу ездить или в Крым не люблю. Я там за три дня высыпаюсь. Потом Таня говорит: «Так, мы, по-моему, уже отдохнули». После этого возвращаемся к работе. Ну не умею я отдыхать!
- Но ведь удачный улов с товарищами «обмываете»?
- Как вы знаете, у нас есть народный депутат Ефим Леонидович Звягильский. Я его очень уважаю и люблю. Так вот, когда мы с ним встречаемся, он всегда наливает себе 100 граммов и говорит: «Давай, я за тебя выпью. И, вообще, не понимаю, как тебя в директора пустили? Ты же не пьешь!» Да, есть у меня такая патология (смеется). Я ни разу в жизни не пил, хотя и был директором металлургических предприятий. Помню, в 2001 году писали, что Дубина, мол, «подшился», дескать, свою дозу уже выпил. Чего только не писали… А я на самом деле никогда не пил. Просто не пью и все.
Я ведь не только рыбачить люблю, могу и на охоту съездить, есть у меня и собака охотничья. Но я люблю охотиться только по перу (на пернатых. — Авт. ). Копытных вообще не стреляю.
- Как и где будете отмечать свой юбилей?
- Пышных и помпезных торжеств не планирую, отпразднуем в кругу семьи за пределами Киева. Так что 20 марта меня вряд ли кто найдет.
«Подписанные в Москве газовые контракты — не совсем то, что мне хотелось. Но это был единственный выход из ситуации»
- Помню, когда по телевидению показывали момент подписания контракта с «Газпромом», на вас, что называется, лица не было…
- Может быть, я все это опишу, когда придет время. Сейчас пока еще рано.
- У вас тогда не возникала мысль: «Да гори все синим пламенем… »?
- Наверное, появлялась. Но тут же приходила другая: «А кто за все это ответит?».
Можно было на все махнуть рукой, развернуться и уехать, или еще какой- то фортель выкинуть. Суть в другом. Ведь мы в конце декабря-начале января ни от чего, в принципе, не были застрахованы. Случись какая-то авария на одной из газоперекачивающих станций — и все. Например, для Одесской области газа оставалось на три часа. А что дальше — неизвестно. Многие города Украины могли просто замерзнуть. Мог повториться Алчевск (зимой 2006 года город остался без газо- и теплоснабжения. — Авт. ). И как потом встречать свое 50-летие с мыслью, что ты заморозил множество людей? Удержать ситуацию под контролем позволили молниеносно принятые решения и слаженная работа профессионального коллектива.
Да, я понимал, что подписанные в Москве контракты на поставку и транзит газа — не совсем то, что мне хотелось. Но это был единственный выход из ситуации. Кроме того, я вам признаюсь, что с 31 декабря 2008 по 10 января 2009 года переговоры вел НАК «Нефтегаз Украины». А 10 января, как вы помните, я вышел в аэропорту и сказал: «Переговоры между «Нефтегазом» и «Газпромом» закончены. Дальше будут договариваться только на политическом уровне». С 10 по 19 января всем надо было думать: как подписать контракты.
- Мы с трудом расплатились за газ, поставленный Украине в феврале и марте. Сейчас рассматривается вопрос о том, чтобы одолжить 5 миллиардов долларов у России и сразу же отдать их за российский газ. Допустим, оплатим в этот раз, а дальше у кого будем одалживать? Где брать деньги на газ?
- Я иногда включаю телевизор. Недавно смотрел передачу о школе. Учительница спрашивает второклассников: «Дети, у кого есть мобильные телефоны?» Подняли руки все. Потом старшеклассница рассказывает: «Я в день отправляю до 10 эсэмэсок». За одно сообщение платит 30 копеек. То есть три гривни в день и 90 — в месяц. Это помимо платы за телефонные разговоры. А вот за газ у нас в стране платить нечем!
Или мэр Киева Черновецкий может себе позволить заложить в бюджет столицы газ по 200 гривен, когда его минимальная стоимость 800 гривен. В результате НАК «Нефтегаз» недополучает средства. И когда отключают потребителей, то получается, что Дубина — плохой, а Черновецкий — добрый.
- Олег Викторович, проясните, наконец, ситуацию с этими злосчастными 11 миллиардами кубов газа. Кто их владелец? СБУ утверждает, что они по- прежнему принадлежат компании «РосУкрЭнерго» (»РУЭ»).
- А с каких это пор Служба безопасности Украины начала заниматься хозяйственными делами? Если швейцарская фирма подала иск на НАК «Нефтегаз Украины», то дело должно решаться в суде. Но пока никаких исков не было.
«Нефтегаз Украины» купил у «Газпрома» газ и получил соответствующий акт, на котором стоят подписи Дубины и Миллера (руководителя ОАО «Газпром». — Авт. ). Если у «РосУкрЭнерго» есть какие-то претензии по газу, то пусть адресует их российской компании. Пусть узнают, почему владелец 50 процентов акций «РУЭ» — «Газпром» — продал этот газ. Но по этому поводу «Газпром» до сих пор молчит. Вы можете себе представить хотя бы на минуту, чтобы «Газпром» взял и отдал более пяти миллиардов кубов газа (половина от 11 миллиардов кубов. — Авт. ) просто так? Молчание «Газпрома» лишний раз подтверждает, что 11 млрд. кубов газа уже не принадлежат ни россиянам, ни «Рос-УкрЭнерго».
- Когда вы были на лечении, появилась информация о вашем якобы увольнении, дескать, уже и заявление написали…
- В нашей стране могут «уйти» любого без его ведома. А я за кресло не держусь. Если увижу хоть тень сомнения во мне, хоть намек, то сам уйду.
- И чем будете заниматься?
- Неужели я не найду себе работу? Например, возглавлю какую-то частную структуру. Почему нет?
- Можно и свой бизнес запустить…
- Я, к сожалению, не умею этого делать, не понимаю в этом ничего. Когда руководил заводами, это было совсем другое: там система, производство, четкая зона ответственности и распределения полномочий.
- То есть вы просто успешный управленец, топ-менеджер по-современному?
- Да, это как топ-модель. Почему топ? Ей говорят: «Да пошла ты!» И она — топ, топ, топ — потопала (смеется). А я могу возглавить металлургический завод или предприятие нефтегазовой отрасли. Их ведь еще немало осталось.
607Читайте нас у Facebook
