«когда вячеслава увозили в тюрьму, я выбежала на середину дороги и стою — не пускаю машину», -
«Моя любов не проминула. Акордами звучать листи… » Это строки из стихотворения Атены Пашко, написанного уже после гибели ее мужа — Вячеслава Чорновола. Боль от утраты любимого человека сперва была такой нестерпимой, что от нее чуть не разорвалось сердце. Спустя полгода после смерти Вячеслава Максимовича, когда Атена Васильевна шла с цветами к нему на могилу, у нее случился тяжелейший инфаркт… Но недаром сказано, что «любовь долготерпит, милосердствует… » Сейчас Атена Пашко, президент Международного благотворительного фонда Вячеслава Чорновола, все силы отдает тому, чтобы исполнить желание супруга: при жизни он собирался издать десятитомник своих произведений. Уже увидели свет пять томов, один из них — в двух книгах — это письма Чорновола из заключения. В лагерях и ссылках он провел 15 лет, письма были едва ли не единственной связующей нитью с Украиной, родными людьми, любимой женщиной. «У меня часто делали обыски, и, чтобы сберечь письма Вячеслава, я передала большую их часть надежным, казалось бы, людям. А они побоялись их хранить и… сожгли», — с грустью говорит Атена Васильевна. Мы разговариваем у нее дома. Скромно обставленная светлая комната кажется еще светлее из-за двух портретов, женского и мужского, на стене — они написаны в золотистых, солнечных тонах.
«На его письменном столе стоял оберег — деревянный сосуд с датой крещения»
- Первый раз увидев Вячеслава и еще не зная, кто это, подумала — какой солнечный человек, — рассказывает Атена Пашко.
- А как вы познакомились?
- Это было в Киеве, в 1967 году. Я приехала из Львова, чтобы навестить писателя Бориса Дмитриевича Антоненко-Давидовича. К этому мудрому светлому человеку, 25 лет проведшему в сталинских лагерях, тянулась тогда молодежь (забегая наперед, скажу, что Борис Дмитриевич поддерживал нас с Вячеславом — он как-то сразу понял: наши чувства очень серьезны). Побывав у старшего друга, мы с моим львовским знакомым Иваном Гречко решили зайти еще к Ивану Свитлычному. Едем в автобусе, и вдруг я вижу — на заднем сиденье сидит незнакомый человек и улыбается нам так солнечно! Я просто не могла не улыбнуться в ответ. «Это же Чорновил! — говорит мне Иван Гречко. — Вы не знакомы?» Конечно, во Львове имя Чорновола было у всех на слуху. Рассказывали, как он отказался давать показания против братьев Горыней и в зале суда вручил им цветы. Я читала работы Вячеслава, ходившие в самиздате. Но до того дня знакома с ним не была. Мы немного пообщались. Оказалось, нам по пути — Вячеслав тоже ехал к Свитлычному… А снова встретились мы, уже когда он вышел на волю после первого срока.
… В 1966 году в Париже вышла документальная книга Чорновола «Горе от ума» (»Портреты двадцати «преступников»), в которой он рассказал об арестованных украинских шестидесятниках. Книга получила такой резонанс, что в СССР вынуждены были прореагировать, и нескольких «преступников» выпустили на свободу. На Западе Чорноволу присудили престижную Международную премию для иностранных журналистов-правозащитников. А на родине его осудили на три года лагерей строгого режима. Он стал первым, к кому применили новую статью (187 «прим») Уголовного кодекса УССР: «распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй». Отбыв полтора года в лагере для уголовников, Чорновил после амнистии с большим трудом нашел работу — устроился грузчиком на железнодорожной станции Скнилов под Львовом.
- В тот день я торопилась на работу в университет, — вспоминает Атена Пашко, — и вдруг, смотрю, навстречу идет Вячеслав. Я обрадовалась, что его освободили. Он меня узнал, мы разговорились. Вячеслав был искренний, открытый и такой… необыкновенный! С этой встречи, вроде бы случайной, все и началось.
- Говорят, ничего случайного в жизни не бывает?
- Возможно. Я почувствовала: это тот мужчина, которого ждала всю жизнь. Не иначе как Бог его послал… У нас обоих были семьи. Дочка Ирина, моя кровиночка, сердцем приняла мой выбор. И мама, добрая душа, меня понимала. Наверное, в это трудно поверить, но я ни разу не услышала худого слова от моего первого мужа — он вел себя очень порядочно.
У Вячеслава на письменном столе до последних дней стоял оберег: деревянный сосуд — гуцулы называют его «карафка» — с датой крещения — 7 февраля. Он, незадолго до своего второго ареста, крестился в Космаче, в гуцульской церкви, ночью. Обряд по всем правилам проводил отец Василий Романюк (позже — патриарх Владимир. — Авт. ). Вячеслав был в белой сорочке, которую я ему вышила… Знаете, наша жизнь складывалась из таких вот вещей — они «кормили», они защищали.
Из письма Вячеслава Чорновола Атене Пашко (следственный изолятор Львовской тюрьмы, 1972 год)
«Дорога моя людино! Хто сказав, що я не можу писати до тебе? Я й сам такому вiрив, аж поки раптом не збагнув, що можу! А що читатимеш ти моў листи не тепер, а хтозна коли — це вже не важливо… У першi тижнi я доводив себе до втоми, щоб, навiть лiгши в постiль, не думати й не згадувати. Зараз цього не боюся. У мо∙му денному режимi навiть клаптики часу видiленi для спогадiв i аналiзу минулого. I «тематичний план» спогадiв iсну∙: сьогоднi я — студент, завтра — живу в дощанiй кiмнатi пiд Ки∙вом, iншим разом — блукаю з тобою в Карпатах. Так цiкаво мандрувати по власному життю! I так багато всього було за 35 рокiв…
Кажуть, треба спати.
На добранiч, мо∙ бiляве (бо зимове) сонечко!»
«I як же вам, жiнко, на нарах спиться?» — интересовался у меня следователь»
- Вячеслав посвятил меня в свои дела, — продолжает Атена Пашко. — Он начал подпольно издавать журнал «Украўнський вiсник». Там печатались самиздатовские статьи, документы, литературные произведения, информация о репрессиях в отношении инакомыслящих (в это же время российские диссиденты издавали журнал «Хроника текущих событий». — Авт. ).
- Подпольное издание требует конспирации…
- Конечно. Помню, как я на улице передавала Михаилу Косиву материалы для журнала — машинописные листочки прятала в одежде. Михаил относил их Вячеславу. И ни разу нас не засекли. Значит, мы неплохо справлялись? Больше того — при обыске у меня дома так и не нашли многочисленные тайники с рукописями.
- И где же были эти тайники?
- В цветочных горшках! Я сворачивала тонкие листы бумаги, укладывала их в стеклянные баночки и прятала в землю под цветами. Дома у меня была целая оранжерея, но присмотреться к ней никто не додумался. И уже после ареста Вячеслава мы выпустили очередной номер «Украўнського вiсника», передали его на Запад, заставив поволноваться следователей: как же так, Чорновил сидит, а журнал распространяется?
Первый обыск у меня был 12 января 1972 года. Забрали часть книг, мои рукописи. Незадолго перед тем я написала стихотворение «Як же Вам, Жiнко, на нарах спиться… », посвященное Нине Строкатой-Караванской (эту красивую утонченную женщину арестовали после того, как она отказалась публично отречься от своего мужа, известного политзаключенного). Никак не думала, что потом эти стихи будет цитировать мне следователь в тюрьме…
Как только закончили рыться в моих вещах, я побежала к Вячеславу (он жил на съемной квартире через дорогу). И с порога выпалила: «У меня был обыск!» А у него в доме полно милиции и людей в гражданском. Обыскивали до полуночи. Потом вывели его и посадили в «бобик». Я не плакала. Выбежала на середину дороги и стою — не пускаю машину…
- Вы упомянули о стихах, которые следователь процитировал вам в тюрьме…
- Да, когда Вячеслав находился в следственном изоляторе, арестовали меня и Валентину, сестру Вячеслава, — хотели «сломать» его. Два дня подряд следователь перед допросом спрашивал у меня: «Ну, як вам, жiнко, на нарах спиться?» На третий день повели на допрос темным коридором, слышу какое-то движение, шум — и тут вижу: напротив меня Вячеслав в белой сорочке. Я прислонилась к стенке и начала потихоньку съезжать — ноги не держали. А он поднял руки и закричал, громко так: «Атено!» Тут же его увели, а меня доставили к следователю, и тот интересуется: «Як же вам, жiнко, на нарах спиться?» А потом добавляет: «Но ведь свидание у вас было».
Уже в камере я снова услышала голос Вячеслава: «Атенонько! Серденько! Тримайся!» И — шум, грохот на весь коридор. Он кинул на пол парашу, которую нес…
Меня отпустили — под подписку о невыезде.
- Но в покое, наверное, не оставили?
- Разумеется, были и обыски и травля — не только меня, но и близких. Мою 80-летнюю маму, больную, забирали на допрос. Дочку Ирину в десятом классе исключили из комсомола, за то что она отказалась отречься от меня. Ее не принимали в вузы (сегодня Ирина Волицкая — известный театровед, режиссер популярного львовского «Театру в кошику». — Авт. ). Все это происходило. Но было и другое…
- Вячеслав Максимович в одном из писем сожалеет, что вы не добились разрешения взять в комнату свиданий книгу Лины Костенко «Маруся Чурай» и не устроили хоть один поэтический вечер.
- Это он шутит и подбадривает меня. Однажды я переписала всю поэму «Маруся Чурай» и выслала ему. Вячеслав очень любил поэзию, знал наизусть множество стихов. А поэтический вечер в комнате свиданий… В зоне нам только один раз разрешили короткое свидание (в присутствии надзирателя). Я даже не могла дотронуться до его руки! Но мы видели друг друга, разговаривали, и это уже было счастье…
Мы не успели из-за бытовых проблем официально оформить брак до ареста Вячеслава. Будучи в заключении, он постоянно писал заявления, чтобы нам разрешили расписаться. Но разрешения не давали. Так что в длительных свиданиях мне было отказано. И даже коротких давать не хотели. Несколько раз я возвращалась издалека, так и не увидев Вячеслава. Однажды приехала в Барашево, в Мордовию. Стою перед лагерной оградой с тяжелыми сумками — передачу у меня не приняли. И тут — чудо: на минутку открываются ворота в зону (заходит кто-то из надзирателей), и незнакомый человек в арестантском бушлате протягивает мне букетик чорнобривцев с веточками полыни. Это был Васыль Стус (они с Вячеславом в то время находились в одном лагере). Васыль услышал от Вячеслава, что свидание не разрешают, увидел меня в щель ограды и успел-таки передать цветы.
- А откуда чорнобривцы в зоне?
- Их выращивали из семян, присланных в письмах из дома. Я потом засушила этот букет и долго его хранила — первые цветы из лагеря от мужа, к которому меня не пустили…
Из письма Вячеслава Чорновола Атене Пашко (место ссылки — Чаппанда, Якутия)
«Кохана моя дружинонько! Пропоную твоўй увазi новорiчну хронiку.
Отож 31/XII 78 р, 20 год. за мiсцевим часом. Моя, знайома вже тобi, вилизана кiмната…
А гостi вже прийшли. Може, з годину тому я ўх розсадив, тобто розвiшав. Бiля лiвоў руки (ближче до серця) у центрi гарнесенького червонястого рушничка помiщено побiльшену Тебе. Обiч рушничка — родина: Валя з хлопцями, батьки. Теж близько — на боковицi книжковоў полички — посадив уголовних пр∙ступнiков (Iру, Стефу, Зiновiя, Iвана, Надiйку, бабусю (О. Мешко). Бiльше, на жаль, нiкого з вiдсидентiв не маю. Може, дошлете? Бо цi такi всi гарнi — розумнi, вiдкритi, натхненнi обличчя, уголовнiки та й тiльки… Помiж них запхав себе, гривастого, бо, виявля∙ться, той забракований мною знiмочок подоба∙ться Тобi…
… Годi, Атенонько. Свiчу свiчки, вимикаю свiтло й чекаю радiосигналу.
Сталося! Рiвно о 12-й за якутським часом я облив себе шампанським (розучився… ), налив 2 шклянки, стукнувся, поцiлував Тебе в побiльшенi губи (навiть теплими здалися… ), тихенько нам обом чогось побажав i випив… »
- Уже когда Вячеслав находился в ссылке, нам разрешили зарегистрировать брак, — говорит Атена Пашко.
- Чорновола его друзья-политзаключенные называли «зэковским генералом» — за неукротимый характер. А вы, получается, «генеральша». И свадьба у вас была «генеральская»?
- Романтическая… Мы расписывались в загсе якутского городка Нюрба. Женщина, вручавшая нам документы, тихонько включила марш Мендельсона. У мужа на глазах слезы, он крепко сжал мои дрожащие руки… По дороге домой, в село Чаппанда, он все время срывал цветы. Получился огромный букет иван-чая! Остановили машину. Славко посадил меня в кабину, сам сел в кузов. Слышу: стучит водителю, чтобы остановился. Увидел среди деревьев куст диких роз и сорвал мне целую охапку. По дороге купили красное сухое вино «Мельник». Про хлеб забыли.
Дома я стала по всем правилам «рассаживать» гостей, которые могли бы быть за столом. Представила: рядом — семья. Родители, сестра Валентина, дети Тарас и Андрей, Ирина… Напротив — друзья, их много: из Украины, Сибири, Америки, Германии… Вячеславу так понравилась затея с гостями! Мы налили в бокалы красное сухое вино. За окном солнце — на полнеба! Белая ночь… Такой свадьбе можно только позавидовать. А наши обручальные перстни (инкрустированные гуцульские колечки, купленные когда-то на базаре в Косове) мы кинули в дупло большого дерева — чтобы оставались там навеки…
… Весной 1980 года Вячеслав Чорновил должен был выйти на свободу. Но его… опять осудили на пять лет заключения (даже якутских чекистов смутило грубо сфальсифицированное дело, которое курировалось властями из центра). Только в 1985 году смог вернуться в Украину. О степени неприятия Чорновола властями и о масштабе его личности свидетельствует следующее: в разгар перестройки, в 1988 году, его пытались выдворить из СССР, в декабре 1991 года он занял второе место (24 процента голосов) на выборах Президента Украины, а ровно через год возглавил крупнейшую в то время политическую партию — Народный Рух Украины.
Из письма Вячеслава Чорновола Атене Пашко
«Кохана моя дружинонько! Як i в тi далекi, важкi, але прекраснi роки бiжу до Тебе по жовтогарячому листi Тво∙ў осенi з букетом жовтих троянд, якi, либонь же, не виннi в нашiй довголiтнiй розлуцi…
Дуже хочу, щоб була здорова й трималася. Хай береже тебе Бог!
Пригортаю, цiлую.
Твiй Славко».
- Желтые цветы — мои любимые — говорит Атена Пашко. — И Вячеслав всегда находил их для меня. Хоть раньше это было непросто, не то что сейчас.
- Чорновола называют последним романтиком в украинской политике…
- Из-за того, что не умел искать личную выгоду? Помню случай: один господин повез нас с Вячеславом за Киев и стал уговаривать: мол, вам нужен свой дом, мои люди помогут. Тогда многие строились. Но мы сказали: «Нам ничего не нужно!» Вячеслав, кстати, последним ушел из депутатской гостиницы. Мы получили двухкомнатную квартиру. И взяли к себе внука Васылька, он поступил в киевский лицей…
Купля-продажа — Вячеславу это было абсолютно чуждо. И потому он так тяжело переживал происходившее в Рухе — его ведь предали те, кого он считал друзьями, единомышленниками. Муж седел буквально на глазах. Начал писать статью. Признался мне, что никогда еще ему не работалось так тяжело. Раньше в пять утра садился за стол, а в восемь, когда я приносила ему чашечку кофе, его редакторская колонка для газеты «Час-Time» уже была готова. Теперь же говорил: не пишется, очень больно… И в свою последнюю поездку он взял с собой эту статью, чтобы доработать ее в дороге.
- У вас было предчувствие беды в тот день, 25 марта 1999 года?
- Как ни странно, нет. Мы созвонились в половине одиннадцатого вечера. Вячеслав сказал, что они уже проехали Черкассы и через час будут в Киеве. Я читала на кухне. И внезапно почувствовала сильный сквозняк. Подумала: может, где-то окно открыто? Проверила — все закрыто. Машинально посмотрела на часы: половина двенадцатого. В тот момент еще ничего не заподозрила. А в час ночи позвонила Михаилу Косиву, живущему этажом ниже. Он моментально поднял трубку. И вот тогда у меня оборвалось сердце» «Так поздно, — говорю, — а ты не спишь. Почему?» — «Атена, я сейчас приду». Через минуту — звонок в дверь. Я долго не открывала. Не могла. Потом распахнула дверь. Возле Косива стояла женщина в медицинском халате. «Нет, врач мне не нужен», — говорю, и она деликатно отошла (как потом узнала, это была Раиса Богатырева). «Где Славко?» — спросила у Михаила. — «Он в больнице». Я обрадовалась: значит, жив! Пусть с какими угодно травмами, но живой. Он не может умереть, он ведь такой живчик! «Атена, ты не поняла. Он… в больнице», — повторил Косив. В воскресенье Вячеслава привезли домой. В гробу.
В его дорожном портфеле я нашла черновик той самой статьи: «Попытка раскола Руха. Причины. Исполнители. Заказчики». Текст удалось восстановить.
Когда стирала его вещи, вода в ванной стала красной. Господи, сколько было крови…
- Атена Васильевна, как вы думаете, чем завершится новое расследование обстоятельств гибели Вячеслава Максимовича?
- Если решат «докопаться» до истинных причин, исполнителей и заказ-чиков убийства (а в том, что это убийство, я не сомневаюсь), будет результат.
- Скажите, вам снится муж?
- Так хотелось бы, чтобы приснился! Один раз я проснулась от того, что кто-то словно приобнял меня. И почувствовала — это Вячеслав…
Из стихотворения Атены Пашко
«Вiдпочинь…
Я боюся,
щоб сльоза моя
не розбудила
Тебе… »
Читайте нас у Facebook
