Чтобы спасти от тюрьмы мать-убийцу, подросток взял вину на себя
Беда в доме случилась год назад, Руслану тогда было пятнадцать лет. Поздней ночью бурная ссора между матерью и отчимом закончилась убийством. 38-летняя женщина и сын-подросток, наспех выкопав в сарае неглубокую яму, спрятали там тело. Но через три дня в дом пришли сотрудники милиции. Испугавшись тюрьмы, Анна договорилась с сыном, чтобы тот взял вину на себя. Мальчик согласился лишь при условии: мать бросит пить и начнет ухаживать за тремя младшими детьми, самой маленькой из которых не исполнилось и года. Однако мать не сдержала слова. Продержавшись пару месяцев, Анна вновь пустилась во все тяжкие: завела нового спутника жизни, также любителя спиртного, бросила детей в отделении районной больницы. После того как ее лишили родительских прав, Руслан решил: отбывать наказание за такую «маму» он не хочет.
Сейчас Руслан Сиренко находится под домашним арестом, имеет право ходить только в школу и обратно. С пареньком, обвиняемым в тяжком преступлении, мы встретились дома у медсестры районной больницы Надежды Маслюк. Решение приютить у себя, а затем и усыновить подростка 50-летняя женщина приняла после того, как узнала его историю.
— Когда к нам в больницу из милиции привезли мать с четырьмя детьми, одного из которых — старшего мальчика — обвиняли в убийстве, наши врачи и медсестры сразу не поверили в то, что этот вежливый и доброжелательный паренек мог совершить такое страшное преступление, — говорит Надежда Маслюк. — По всему было видно, что он спокойный и уравновешенный. Любит младших сестренок и братишку, играет, гуляет с ними. Кроме того, я сразу обратила внимание на мозолистые ладони мальчика. Значит, не боится работы. Начала потихоньку расспрашивать, и в конце концов Руслан признался, что это не он убил отчима…
Однако мне хотелось узнать историю Руслана от него самого. Поэтому хозяйка, изредка вмешиваясь в нашу беседу, захлопотала над приготовлением обеда, а мы удобно расположились за столом. Мой собеседник выглядел младше своих лет: небольшого роста, худенький, с открытым детским лицом. Руслан начал свой рассказ. С раннего детства его жизнь складывалась не слишком счастливо. Мать, с тех пор как он ее помнит, пила, отец сидел в тюрьме. Выйдя на волю, мужчина забрал мальчика к себе. Но в шестом классе парнишка сбежал от сурового отца и неприветливой мачехи к маме: думал, с ней будет лучше.
— Уже через месяц захотел вернуться, но было стыдно перед отцом за побег, — признался Руслан. — Мама жила с другим мужчиной, который был на девять лет младше нее. К тому времени у них было двое маленьких детей. Мы часто переезжали, жили у каких-то друзей, подружек. У матери был свой дом в Вязовке, но ехать туда она не хотела, говорила, что там сыро и холодно, нужен большой ремонт, а денег нет.
— Твоему приезду обрадовались?
— Мама — да, а отчим — так себе. Не могу сказать, что Саша плохо ко мне относился. Скорее равнодушно. Я его тоже не любил. Но если он велел мне что-то сделать по дому или пойти помочь его матери, которая жила неподалеку, всегда выполнял. Родными детьми Саша тоже не очень-то интересовался. Когда трезвый, мог купить конфет. Когда выпивал, орал, что малышня смотрит мультики и мешает ему спать.
Мать с отчимом часто ссорились. Пили вместе, потом ругались. Пару лет назад Саша, который хотел как-то изменить жизнь, закодировался от пьянства. Мама сказала, что ей это не нужно, она, мол, и так пить не будет. И сорвалась первая, приблизительно через год. Отчим пришел с работы, а она пьяная. Каждый день скандалили. Дома грязно, кушать нечего. Начались драки. Сначала один-два раза в месяц, а потом практически ежедневно. Отчим снова стал пить. Бросил работу, целыми днями лежал на диване. Утром они просыпались, выпивали по стакану, закусывали и снова спали. По вечерам, как всегда, ругались. В это время я старался уходить из дому. На лавочке сидел или у соседей. Возвращался в два-три часа ночи, когда в доме затихало.
— «Детские» деньги, наверное, только на водку уходили…
— Ну да. Максим с Юлей вечно бегали голодными, кушать ходили к бабушке или к соседям. Мать с отчимом задолжали везде — в нескольких магазинах и, главное, самогонщикам. Меня посылали работать к дядьке Олегу, который делает самогон. Вместо школы я шел туда, помогал ему по хозяйству, на огороде. За это он списывал мамины долги за водку. Но часто бывало так, что к вечеру мать звонила этому дядьке и просила дать мне с собой бутылку. Так что долги не уменьшались.
Когда мама снова забеременела, отчим сразу стал подсчитывать, что купит на первую выплату пособия. Обрадовался, что кредит выплатит, хотел подержанную машину взять. Мама всю беременность пила, не ограничивая себя. Они и мне часто предлагали, но я водку не пью. Только курить начал.
— Ты не пробовал поговорить с мамой?
— Мое мнение в этой семье не учитывалось. Ее и в роддом забрали пьяной, — горько заметил Руслан. — После рождения Лизы действительно получили деньги, около 20 тысяч. Но они как-то очень быстро разошлись. Долги раздали, и ничего не осталось…
Колдующая возле плиты Надежда, не выдержав, едко заметила:
— Для таких алкоголиков дети — единственный источник доходов. Они ради денег и плодятся. Если бы вы видели, сколько таких бедных ребятишек поступают к нам в больницу!
— Интересно, куда смотрела районная служба по делам детей? Приходил к вам кто-нибудь из чиновников?
— Один раз. Но особо не цеплялись, посмотрели, как живем, и все. После рождения Лизы мама целый месяц не пила, потом снова взялась за старое. Отчим запретил ей кормить грудью, и тогда мать вовсе перестала заниматься ребенком. Пришлось мне кормить сестренку. Продавщицы с машины, привозящей в село хлеб, стали специально для нас захватывать упаковки молочной смеси.
Руслан со знанием дела рассказал, в какой пропорции разводил порошок, сколько пачек смеси уходило за неделю. Когда мать не давала денег (а такое бывало часто), Руслан покупал еду для новорожденной за свои деньги, заработанные летом. Одна пачка смеси стоила 40 гривен.
— Летом я очень хорошо поработал — у дяди Олега и других односельчан, — похвастался паренек. — Сумел кое-что накопить. За полторы тысячи выкупил у отчима мотоцикл, приобрел бензопилу и косилку, чтобы с ними ходить по людям подрабатывать. Только купленный мною бензин постоянно куда-то исчезал. Поставлю на веранде четыре канистры, вскоре смотрю — все пустые. Саша с матерью могли сами поехать покататься, могли, если денег не было, просто кому-нибудь продать бензин.
Постепенно мы подошли к событиям 3 октября прошлого года, когда в доме произошла трагедия.
— Утром вместо школы я пошел к дяде Олегу на огород, стаскивал гарбузы в кучу. Около семи вечера он налил для матери пляшку, и я вернулся домой. Отчим с мамой уже ругались. В основном из-за кредита. Саша взял деньги в банке, чтобы рассчитаться за предыдущий кредит, и купил мобильный телефон. Мать кричала, что не собирается расплачиваться за кредит «детскими» деньгами. Около одиннадцати вечера я уложил малышей спать, сидел и качал люльку с Лизой. Потом они принялись драться, я вышел на кухню и просто встал между ними. Мне тоже немного досталось, не сильно. Потом оба пошли в комнату, а я на кухню — убрать со стола мусор, разбитые рюмки.
Руслан нарисовал схему комнат, чтобы мне было понятней.
— Посторонних звуков не слышал, было тихо. Думал, угомонились. Вдруг мать выходит и говорит: «Я его убила». Я не поверил, заглянул в комнату. Он лежал на кровати мертвый, весь в крови. Я вышел к матери на веранду. Не знал даже, что сказать. Мы долго молча курили. Мне было очень страшно. Мама сказала, что тело надо спрятать, переждать время, пока все утихомирится, а потом уехать куда-нибудь далеко. Решили зарыть в сарае. Мать дала полиэтиленовый кулек, я надел его убитому на голову, чтобы кровь не капала. За лопатой, поскольку наша была сломана, пришлось идти к бабушке, Сашиной матери. Это было в три часа ночи. Когда я зашел к ней во двор, мне почудились шаги за спиной. Я испугался еще больше. Взял в сарае лопату, вернулся домой.
Мать светила фонариком. Верхний слой земли был очень плотным, потом копать стало легче. Положили убитого в яму, забросали сверху землей. Когда зарыли, это было уже под утро, мать попросила сходить с ней еще за водкой. На следующий день к нам пришла бабушка и рассказала приснившийся накануне сон: будто Саша пришел к ней и говорит: «Мама, меня убили!» Я сразу вспомнил про те жуткие шаги за спиной. Не знал, что ей ответить.
Известие о том, что сожитель Анны и отец ее троих детей найден мертвым в своем сарае, облетело село на третий день. Женщина во время очередного алкогольного застолья призналась своей подруге. Объяснила: жалко Сашу, пусть уж люди найдут, похоронят по-человечески. Наутро в дом пришли сотрудники милиции. Провели обыск, нашли тело. Селяне, обсуждая страшную новость, не сомневались, что убийца именно Анна. Три года назад во время драки женщина едва не прикончила любовника, ударом ножа в шею пригвоздив его к полу. Мужчина тогда чудом остался жив.
— Нас повезли в милицию. Мать причитала, что ее посадят в тюрьму, детей разбросают по интернатам, — продолжает Руслан. — Уже тогда мы решили, что будет лучше, если я возьму вину на себя. Милиционер, сопровождавший нас, сказал: «Ну что ж, ты несовершеннолетний, много не дадут». Взамен я взял с мамы обещание, что она перестанет пить, будет смотреть за детьми и устроится на работу. Ведь у нее есть специальность повара, она даже когда-то работала в ресторане. Мама со слезами пообещала…
Так и договорились, что в показаниях мать и сын поменяются ролями: якобы после драки она убирала на кухне, а он пошел в комнату вслед за отчимом и, желая отомстить за побитую маму, зарубил его топором. Вот так сын стал обвиняемым по делу, а мать — главным свидетелем. «Мы поссорились, муж в очередной раз побил меня, — рассказывала Анна. — Потом он ушел в спальню, а я осталась в кухне мыть посуду. Не видела, как сын схватил топор. Услышала только два удара. Потом Руслан вышел из комнаты: „Мама, я его убил“. Целый час молчали. Затем Руслан сказал, что надо закопать тело. Сделал все сам. Не знаю, как смог его дотащить. Ведь Саша был высоким крепким мужчиной, гораздо тяжелее Руслана. Ну, в шоковом состоянии силы прибавляются. Руслан зарыл труп в сарае, прикрыл сверху сеном. Я только мобильником ему светила, даже не смотрела туда, такой это страх и ужас. Потом ни есть, ни спать не могла. А вот Руслан после убийства ходил как ни в чем не бывало. Сказал, что ни о чем не жалеет. Надеюсь, сыну много не дадут. У него хорошая справка из школы».
Следователя, ведущего дело, такой вариант вполне устраивал. Мешали лишь некоторые нестыковки. Например, на вопрос, сколько раз пасынок ударил отчима, Руслан наобум отвечал: «Два раза, обухом топора». А в заключении экспертов указывалось: семь ударов, и не тупым концом, а лезвием. Следователь пожимал плечами: «Значит, не помнишь ничего, был в состоянии стресса». Однако психиатры признали обвиняемого вменяемым и отдающим отчет в своих действиях. Впрочем, несмотря на явные неувязки, следствие быстро приближалось к концу.
Тем временем Анне за полтора месяца, проведенных с детьми в стационаре, «надоела больничная атмосфера, захотелось домашней обстановки». Привычно бросив малышей на старшего сына, горе-мамаша рванула на поиски счастья. И вскоре нашла его в лице очередного пьянчужки. Переселилась к нему, опять начались гулянки. Женщину по инициативе наконец-то спохватившейся службы по делам детей лишили родительских прав.
— Я хотел спасти маму от тюрьмы не для того, чтобы она снова пила водку, — вздохнул Руслан. — Пожалел малышей, но в итоге они все равно остались без матери. Поэтому и я решил больше не выгораживать ее.
Надежда, накрывая на стол, воскликнула:
— Как только я услышала от Руслана, кто на самом деле является убийцей, сразу взмолилась: «Ни в коем случае не оговаривай себя, ты немедленно должен рассказать правду!» Тем временем я встретилась и поговорила с Анной. Попросила: «Признайся! Зачем ломаешь15-летнему сыну жизнь?» Разговор вышел эмоциональный. Не знаю, как это на нее повлияло, только на первом же заседании, когда Руслан дал правдивые показания и объяснил, почему первоначально брал вину на себя, Анна только махнула рукой: «Ну, пусть будет так, как он сказал!»
Казалось бы, дело приобрело новый оборот. Но сразу после заседания начало происходить что-то непонятное. Нас с Русланом вызвали в милицию. На меня поступило заявление от Анны, что я якобы «оказывала на свидетеля психологическое давление и вынуждала взять вину на себя». Руслану пригрозили: «Ты что делаешь? Дело в суде, ты подсудимый! Если подтвердишь свои показания — получишь условно. А нет — будет тебе пять лет за дачу ложных показаний. Или, еще лучше, докажут, что ты его убил не в драке, защищая мать, а умышленно, спящего! Узнаешь тогда!» Но мы не сдались, мальчик продолжал настаивать на своем. А государственный адвокат, которого ему назначили как обвиняемому в тяжком преступлении, молчал.
В июне журналисты канала СТБ заинтересовались этой историей. Во время съемки программы «Один за всех» Анна (внешне выглядевшая совершенно трезвой) публично призналась в убийстве. «Теперь мне даже стало как-то легче», — заявила женщина. Последовала трогательная сцена, вызвавшая в зале бурю эмоций. Анна обняла сына: «Дети, хочу чтобы вы знали, я вас очень люблю. Сынок, я расскажу в суде всю правду, только не бросай сестренок и брата». Прибывшие по вызову правозащитника Эдуарда Багирова сотрудники милиции задержали Анну прямо в студии.
— В студии задержали, а потом отпустили, — саркастически заметила Надежда. — В милиции сказали, что по уголовному делу она проходит свидетелем, к тому же преступление совершено в другой области. Так что Анна спокойно вернулась в Народичи. На следующем заседании появилась в таком состоянии, что даже не могла ровно сидеть на лавке. Судья поинтересовался: «Сколько же вы перед этим выпили?» Тем не менее открыл заседание, стал слушать ее показания. И тут выяснилось: никакой правды горе-мамаша говорить не собирается. Во время допроса она вновь назвала сына убийцей, обзывала его, орала: «Расскажи лучше, как ты его, сонного, убивал!»
— Когда мама во время съемок меня обняла, я поверил ей, — проглатывая комок в горле, прошептал Руслан. — Искренне сказал, что тоже люблю ее и буду ждать. И, если посадят, обязательно стану к ней ездить. Теперь у меня совсем другое отношение к матери.
Тем временем Руслан продолжал оставаться под домашним арестом. Только жить было уже негде. Как только мать лишили родительских прав, одна семья удочерила девочек. Восьмилетнего Максима забрала бабушка. Здоровому парню оставаться в детской больнице было как-то странно.
— Тетя Надя спросила: «Пойдешь жить ко мне?» Я думал, шутит… Но она пригласила меня к себе на выходные. Я познакомился с ее сыном. Андрею 27 лет, он программист. Мне у них нравилось, хотелось приходить чаще. А сейчас она оформила усыновление, и мы с Андреем теперь братья. По его примеру я бросил курить, стал ходить в спортзал.
— Золотой ребенок, — с улыбкой похвалила приемная мама. — Недавно виделся с сестричками, часто звонит Максимке. Уверена, он их не бросит.
Для того чтобы сейчас установить истину, следствию необходимо проделать большую работу. Выслушать многих свидетелей, возможно, назначить дополнительные экспертизы. Сейчас семья уповает на нового адвоката, который намерен честно бороться за интересы мальчика. «ФАКТЫ» будут следить за дальнейшим развитием этой истории.
*Медсестра Надежда Маслюк, узнав о тяжелом положении подростка, усыновила Руслана, а ее сын (слева) стал для него старшим братом. Сейчас семья добивается справедливого судебного разбирательства
Читайте нас у Facebook
