За три месяца реабилитации в Германии раненный боец АТО научился заново ходить и говорить
То, как эвакуировали Андрея и еще троих тяжело раненных офицеров украинской армии из районной больницы приграничного российского городка Гуково, напоминало спасательную операцию из кинофильма. Министерство иностранных дел России двое суток не открывало воздушный коридор для украинского медицинского самолета, хотя договоренность об этом была. Родные раненых ребят буквально сходили с ума, ведь солдаты нередко исчезали прямо из больниц…
— Всю неделю, пока Андрюша находился в российской больнице, я созванивалась с его лечащим врачом в России, — вспоминает жена офицера Ирина Абрамова. — И каждый раз он заканчивал разговор словами: «Как можно скорее заберите мужа — у него тяжелейшая черепно-мозговая травма, а у нас нет ни нейрохирургов, ни оборудования, чтобы провести грамотное обследование. И даже необходимых медикаментов». Чувствовалось, что врач искренне переживает за раненых. Я до конца жизни буду благодарна российским медикам за то, что они правильно оказали первую помощь Андрею.
…В двадцатых числах июля после страшных боев на границе, в районе села Амвросиевка, 72-я бригада была окружена и практически разбита. Десятки украинских бойцов получили ранения. Наиболее тяжелые из них попали в ближайшие российские больницы, откуда украинцев старались как можно скорее эвакуировать. Почти тридцать человек вернулись на родину в первые же дни. Но четырех бойцов, в числе которых оказался и Андрей, забрать не могли: состояние каждого из них было настолько тяжелым, что они не перенесли бы дорогу. Мы познакомились с Ириной в тот период, когда нужно было ждать. Женщина звонила мне в отчаянии: «А если Андрюша впадет в кому, смогут ли врачи ему после этого помочь?» О том, что раненых наконец-то можно перевезти, сообщил консул Украины в России, добивавшийся перевозки наших бойцов. Когда я сказала Ирине, что самолет с ее мужем на борту летит в Киев, она несколько секунд молчала — не верила в это.
Я стала свидетелем сцены, когда мама, жена и брат увидели Андрея впервые после того, как он ушел воевать. Ирина целовала руки мужа, лежавшего на каталке, которую везли в операционную, и говорила: «Андрюша, мы здесь. Все теперь хорошо. Мы очень тебя любим…» Мужчина переводил взгляд с одного родного лица на другое. Было видно, что он всех узнает. Правда, не сказал ни слова, ведь получил тяжелую черепно-мозговую травму. Образовалась гематома, которую следовало удалить, чтобы она не давила на важные центры. О спасении Андрея Абрамова «ФАКТЫ» подробно рассказывали.
— После операции муж начал понемногу говорить, — рассказывает Ирина. — В реанимации, где Андрюша находился почти неделю, мне разрешали его навещать. Я рассказывала о том, как растут и скучают по нему наш трехлетний сыночек Максим и старшая дочь Андрея от первого брака Лиля. Муж слушал и молчал. Когда его проведывали друзья, всегда выходили из палаты со словами: «Андрей такой умница, сказал мне пару слов». Я даже злилась: всем говорит, а со мной молчит. Однажды не выдержала: «Андрюша, хоть скажи, любишь меня или нет! Может, разлюбил за время войны, может, делаю что-то не то?» Видимо, не выдержав такого напора, муж четко и громко произнес: «Да!» Я была счастлива.
— А я даже не помню, что находился в киевском госпитале, — говорит Андрей. — Сознание ко мне вернулось, лишь когда я прилетел на реабилитацию в Германию. Стерся из памяти и момент ранения. Может, это и к лучшему.
— Воспоминания у Андрея, как вспышки, внезапно появляются перед глазами, — говорит Ирина. — У мужа была тяжелая травма головного мозга, все его тело посечено осколками, а на правой ноге над пяткой вырван кусок тканей. В начале сентября в госпиталь приехали немецкие специалисты и отобрали двадцать пациентов, которых готовы были лечить бесплатно в Германии. В их число попал и Андрюша. Второго сентября он улетел в Берлин, а вернулся пятого декабря. Я дважды к нему летала. Первый раз приехала 16 сентября — на следующий день у мужа день рождения, поэтому хотела находиться рядом с ним, устроить праздник. Каким же было мое удивление, когда в палате Андрюша встретил меня стоя! Более того, он сделал несколько шагов ко мне навстречу. А во время второго моего приезда, когда мы гуляли по городу, муж внезапно начал рассказывать, как выносил из-под обстрела солдата…
— В берлинском госпитале со мной очень много занимались — делали массаж, проводили физиопроцедуры, чтобы очистить открытую рану на ногу, поставили специальный аппарат, работающий как дренаж, — добавляет Андрей. — Как только его сняли, назначили занятия в тренажерном зале. Персональный тренер гонял меня, как будто готовил спортсмена к соревнованиям.
В конце января боец перенес очередную операцию. Врачи надеются, что она была завершающей
— Сразу после травмы Андрей был худющим, не похожим на себя, — говорит Ира. — А тут навстречу мне шел накачанный красавец, разве что прихрамывал — правая нога, на которой только начала затягиваться рана, еще болела. После черепно-мозговой травмы у Андрея стал косить левый глаз, ухудшилось зрение. Врачи объяснили, что гематома, которая была в головном мозге, повредила зрительный нерв. В Германии назначили специальные процедуры: вокруг глаза ставили четыре присоски, создающие вибрацию.
— Неприятная процедура, но очень быстро дает эффект, — улыбается Андрей. — Косоглазие исчезло. С каждым днем я видел все лучше.
— И сейчас ежедневно по два часа Андрюше нужно носить специальную повязку, в которой здоровый глаз полностью закрыт, — добавляет Ирина. — При этом основная нагрузка идет на пострадавший, благодаря чему он работает более активно.
Двадцать второго января Андрею сделали сложнейшую операцию: сшили сосуды, сухожилия, нервы, пересадили кожу. Вмешательство длилось более семи часов.
— Мы даже не надеялись, что врачи возьмутся закрыть рану, тем более что в Германии не рекомендовали что-либо делать, — говорит Ирина. — За четыре месяца лечения рана затянулась, но кожа была очень тонкая, как пергамент. При малейшем соприкосновении с любой тканью рвалась, появлялись ранки. В таком случае невозможно было бы носить берцы.
— Какие берцы? — удивилась я.
— Муж однозначно сказал: вылечусь — и вернусь в армию, — отвечает Ирина.
— Я всю жизнь служу, — добавляет Андрей. — Это моя жизнь. А тем более сейчас, когда армию нужно поднимать, реанимировать, обучать людей, готовых защищать свою Родину. Даже если мне будут рекомендовать комиссоваться, попрошу оставить меня в рядах Вооруженных Сил Украины.
У Андрея две недели будет стоять аппарат внешней фиксации, при этом не разрешается ходить. После того как металлическую конструкцию снимут, снова понадобится реабилитация.
Пока мы беседовали с супругами Абрамовыми, в палату несколько раз заходили волонтеры, предлагая сладости, спрашивая, не нужны ли медикаменты, помощь для оформления документов по ранению, информация о санаторном лечении. Их поддержку очень ценят жены и мамы раненых ребят.
— Когда Андрюша улетал в Германию, я очень переживала, как нам общаться, кто будет ему переводить слова врачей, но в берлинскую клинику сразу же пришли волонтеры, которые во всем помогали, обеспечили переводчиками, — продолжает Ирина. — Выходцы из Украины, уже много лет живущие в Берлине, сразу же обеспечили скайп-связь, объясняли мне назначения врачей. Это было очень важно. Когда я прилетела в Берлин, меня встретил один из волонтеров Геннадий, а жила я у нашей соотечественницы Лилии. Волонтеры Марианна и Павел Шиманович оплатили дорогу, когда я летела к Андрюше в первый раз. Также в Берлине я познакомилась с Леной — бывшей киевлянкой, уже более десяти лет живущей в Германии. По образованию она психолог. Общение с ней стало для нашей семьи тоже своеобразной реабилитацией. Во второй приезд я жила у Елены. Теперь регулярно с ней общаемся. Она передает в Украину перевязочный материал для Андрея. Нашим раненым в берлинском госпитале помогали и россияне. От них мы слышали только слова поддержки. Между простыми гражданами Украины и России в большинстве случаев нет ненависти.
*Когда Андрей прилетел из Берлина, в аэропорту его встречали жена Ирина и дети — трехлетний сын и 12-летняя дочь Ирины (фото из семейного альбома)
— Вам удалось посмотреть город?
— До поездки в сентябре я никогда не была за границей. К тому же летела сама, без знания иностранных языков. В первый мой приезд никуда, кроме госпиталя, не ездила, разве что как-то по дороге на квартиру мы подъехали к Бранденбургским воротам, чтобы сфотографироваться на их фоне. Как я могла гулять без Андрюши? Когда приехала к нему второй раз, муж был гораздо активнее, и Лена провела нам экскурсию. Берлин понравился.
Новый год и зимние праздники Андрей провел в городе своего детства — в Белгород-Днестровском Одесской области. Друзья устроили ему сюрприз.
Когда автобус въезжал в город, его внезапно окружили машины с украинскими флагами — с таким эскортом и доехали до вокзала. А на пороге дома Андрея встречали мама, крестная, брат и бабушка с хлебом-солью.
— Это было так трогательно, что плакали все, кто находился рядом, — говорит Ирина.
— Сын с детства мечтал стать офицером, — рассказывает мама Андрея Антонина Петровна. — Окончив девятый класс, он поступил в Луганский военный лицей, затем учился в Сумском артиллерийском институте. В последние годы Андрей очень расстраивался из-за того, что украинская армия разваливается. Ему нравились учения, работа с картами, но этого было все меньше. Сын дослужился до командира взвода, стал начальником разведки дивизиона. И когда на востоке страны появились террористы, Андрюшу с его подчиненными бросили туда. Их часть находилась и в Донецке, и в Луганске, и в Мариуполе… Я никогда не жалела, что сын стал военным — кто-то же должен защищать свою Родину. Мой Андрей — настоящий патриот, который любит свою страну. И я им горжусь. Хотя, конечно, каждый день очень переживала. Главное — Андрей жив.
4993Читайте нас у Facebook
