Снайпер Павел Горохоль: "Однажды мне пришлось не двигаясь пролежать на земле пять суток"
Согласно воинскому определению снайпер — это специально обученный боец, в совершенстве владеющий искусством меткой стрельбы, маскировки и наблюдения. Он, как правило, поражает цель с первого выстрела. «ФАКТАМ» удалось пообщаться с профессиональным снайпером и узнать тонкости одной из самых сложных специальностей на войне.
Павел Горохоль — боец 25-й отдельной Днепропетровской воздушно-десантной бригады, был тяжело ранен в Углегорске Донецкой области. Сейчас проходит реабилитацию в родном Луцке. Был заместителем командира взвода, командиром отделения, затем командиром БТР-80 и наконец переквалифицировался в снайпера. Говорит, что обучаться пришлось недолго.
— Освоил новую специальность буквально за месяц, — признается 24-летний Павел Горохоль. — Очень скоро понял, что снайпер — это одна из самых сложных и опасных квалификаций из всех существующих на войне. Враги, как правило, не берут снайпера в плен, а пытаются уничтожить на месте. Поэтому, предчувствуя беду, нужно избавиться от винтовки, тогда появится шанс остаться в живых.
— Сколько веса приходится носить на себе? — интересуюсь у бойца.
— Мало того что я всегда ношу снайперскую винтовку Драгунова, так еще автомат АКС, пистолет, четыре гранаты, десять магазинов по десять патронов для автомата, пять магазинов по пять патронов обыкновенных снайперских и пять магазинов по десять патронов бронебойных. Плюс бронежилет, кевларовая каска. Ношу на себе… от пятидесяти до шестидесяти килограммов. Вес снаряжения и вооружения напрямую зависит от поставленной задачи. Плюс ко всему нужно добавить саперскую лопатку, котелок, а также такие вещи, которые помогают прикрыться или спрятаться.
*"На войне постоянно думал о семье — жене и двух маленьких дочках, — признается Павел Горохоль. — Это давало силы не отчаиваться и быть максимально собранным" (фото из соцсети «ВКонтакте»)
— А как легче выполнять задание, в паре или одному?
— Легче, конечно же, в паре. Напарник даст время передохнуть, отключиться хотя бы на четверть часа. В результате длительного наблюдения за целью с километрового расстояния сильно болят глаза. Веки сами по себе закрываются, да еще и ничего не видно — все затуманивается и расплывается. Снайперы не роботы, мы не в состоянии абсолютно все запомнить, тоже порой ошибаемся, устаем. Поэтому вдвоем намного легче: ты что-то подсказываешь, тебе о чем-то напоминают, а еще получаешь психологическую поддержку, что тоже очень важно. Снайпер обычно работает в тылу противника, значит, вокруг тебя враги.
Вообще, успешное выполнение задачи зависит от многих факторов — поведения противника, погоды, выносливости снайпера. Однажды мне пришлось не двигаясь пролежать на земле пять суток. За это время шел проливной дождь, стояла невероятная жара, потом снова был дождь… От длительного обездвижения отекли руки и ноги, ныла спина. От усталости болели глаза, жутко хотелось есть и спать. О том, чтобы достать из рюкзака что-либо съестное, не было и речи — я мог выдать себя, поэтому пришлось голодать. С водой дела обстояли получше. У меня на плечах всегда при себе гидросистема «CamelBak», которая состоит из трубки и пластикового пакета, помещаемого в сумку. Питьевая трубка располагается рядом с плечевой лямкой, чтобы не цеплялась при движении. Трубка идет под бронежилетом и под рукой таким образом, чтобы питьевой конец был рядом со ртом. Такая система оставляет руки свободными. Вода в пакете не хлюпает и не издает лишних звуков. В гидросистеме около четырех литров воды. То есть, если экономить, то на пять суток вполне достаточно. Ну, а в туалет… ходил под себя. Когда знаешь, что предстоит тяжелое задание, надеваешь памперс.
Помню, за те пять суток чертовски устал. Примерно на третий день без сна у меня появилось второе дыхание, к концу четвертого — открылось третье. Успешно выполнив задание, на шестой день, едва вернувшись к своим, рухнул на кровать и крепко уснул.
— Часто приходится по несколько суток не спать?
— Не редко. Долго лежишь, замаскировавшись, и наблюдаешь за целью. Постоянно в напряжении. Для снайпера важно не только метко стрелять, большую роль играет и отменное здоровье, и выносливость, и терпение. У меня был случай, когда пришлось спасать бойца от вражеского снайпера. Однажды вижу: со стороны противника бежит парень — без оружия, в тельняшке. Он пригибается, петляет, как будто чувствует, что за ним охотятся. Я его давно заметил, но не мог подать сигнал: аккурат напротив меня расположились вражеские снайперы. Когда парень оказался поблизости, я резко выскочил из укрытия и сбил его с ног. Миша оказался моим земляком, он в одиночку выбирался из окружения. Тогда впервые за три месяца я услышал украинский язык.
— Самое близкое расстояние, на которое вам удавалось подбираться к цели?
— Наблюдал за мишенью в двухстах метрах, но для того, чтобы ее уничтожить, пришлось отойти до семисот. Стрелять на вражеской территории с максимально близкого расстояния крайне опасно.
— Правда, что выстрел происходит между двумя ударами сердца?
— Совершенно верно. Перед выстрелом задерживаешь дыхание, что позволяет остановить пульсацию на две секунды. В это время происходит самый точный выстрел. Обычно снайпер стреляет в голову. Когда выдыхаешь, сердце начинает сильно биться, прицел и оптика расплываются, попасть в цель уже практически невозможно. Если в таком состоянии выстрелить из калибра 7,62 бронебойно-зажигательным патроном, то можно моментально себя выдать. Ты должен выбрать самый удачный момент для уничтожения цели. При этом нужно помнить, что у тебя есть только один шанс на выстрел. Значит, нужно рассчитать все — условия погоды и даже настроение врага.
— Наверное, ветер больше всего влияет на выстрел?
— Ветер, солнце и даже влага… При ветре 15 метров в секунду с расстояния сто метров пуля может отходить влево, вправо, вверх или вниз на 10—15 сантиметров. А солнце, влага и сама земля притягивают ее к себе. Поэтому перед нажатием на курок учитывается все, до малейших деталей. От этого зависит исполнение задания и… жизнь снайпера.
— Насколько помогает маскировка «кикимора»?
— «Кикимора» — это обыкновенный снайперский халат, который позволяет максимально слиться с природой. Летом мы надеваем зеленую «кикимору», осенью коричневую, а зимой белую. Однако ночью «кикимору» легко может опознать тепловизор. Поэтому здесь спасает костюм «лешего», который пошит из специального материала. Открытые кисти рук обматываем фольгой, она служит в качестве отражателя.
— Что самое трудное для снайпера?
— Нажать на курок. При этом неважно, сколько врагов ты уничтожил до этого. Каждый выстрел — как первый — невероятно тяжел в психологическом плане. Не верьте тому, кто говорит, что, убивая, ничего не чувствуешь. Значит, перед вами не профессиональный снайпер. Убивать человека, за которым ты наблюдал значительное время, изучил его привычки, узнал распорядок дня, вошел в психологическую связь, всегда нелегко. Чтобы выполнить задание, внушаю себе, что передо мной не человек, а хищный зверь, которого нужно во что бы то ни стало уничтожить.
— В армии сейчас хорошо экипируют бойцов?
— Меня мобилизовали 20 июня 2014 года. Из обмундирования пришлось покупать абсолютно все — от берцев до кевларовой каски. Даже такие мелочи, как балаклаву и рукавицы, приобретал за свой счет. Нельзя сказать, что обмундирование в армии не выдают — его получают бойцы, вернее, им предлагают взять форму. Но она, как правило, на три размера больше, а берцы на все пять. Как вы думаете, можно в такой экипировке воевать? Да я с места не сдвинусь, упаду при первых шагах! Поэтому я посмотрел на то, что мне предложили из формы, и позвонил жене. Она подключила родственников, друзей, волонтеров. Совместными усилиями меня обули и одели. Денег на мое обмундирование ушла целая куча!
— А как оснащен враг?
— У россиян гораздо лучше техника, оружие, экипировка. Профессиональные российские военные не могут понять, как в такое короткое время нам удалось восстановить практически утерянную армию и приспособиться к гибридной войне. Мы максимально выжимаем из старого оружия, которым оснащены. И это не сто, а все двести процентов. Пока же бойцы верят в то, что в стране наведут порядок, и стараются изо всех сил выжить врага. Но если начнется третий Майдан, он будет самый страшный, потому что у людей на руках очень много оружия.
— Как вы получили ранение?
— Рано утром, едва наши колонны вошли в Углегорск, начался минометный обстрел. Противник бил точно по цели. Позже выяснилось, что в городе находился корректировщик, который указал наши координаты. В какой-то момент меня ранило, очнулся примерно через полчаса. Открываю глаза: вокруг части человеческих тел. Меня стошнило. Никого в живых рядом не было. Почувствовал резкую боль в ногах, попытался встать, но не смог. Мелькнула мысль, что остался без ног. Пощупал руками и облегченно вздохнул — на месте. Кровь залила глаза, я практически ничего не видел. Услышал, как по рации передали: «Сейчас сепары выйдут на вас. Готовьтесь!» Но готовиться было некому. Вдруг, как будто с небес, ко мне спустился в виде ангела… Миша. Земляк, которого я раньше спас от снайпера. Он спросил: «Жив, братишка?» — и не дождавшись ответа, закинул меня на плечо и потащил. Я снова потерял сознание…
Павлу Горохолю сначала оказали помощь на месте, потом отвезли в Артемовск, затем в Харьков, Черкассы и наконец-то в родной Луцк.
— Моя беременная жена не знала о том, что я был на передовой, — продолжает боец. — По телефону уверял ее, что нахожусь в своей части. Когда звонил Наденьке, то выбирал моменты, чтобы было тихо, без канонады. Если предстояло трудное задание, говорил, что, вероятно, несколько дней меня не будет на связи — в воинской части, мол, важные учения.
12 августа я был ранен, 20-го попал в Луцк, а 8 сентября жена подарила мне младшую дочь Злату. До самых родов Наденька была уверена, что я нахожусь в Днепропетровске. Родные тщательно все скрывали, боялись, чтобы супруга не перенервничала. Помню, лежал раненый в госпитале, трудно было не то что говорить, а даже дышать. Шестилетняя доченька Марьяна радостно щебетала в трубку, что мама уехала за сестричкой, а я молил Бога, чтобы супруга нормально родила.
Сегодня рад, что мы все вместе — жена и две мои самые родные крохи. На войне постоянно думал о семье. Однажды на фронте волонтеры передали нам детские рисунки, на многих изображены мы, простые защитники. Внизу каждого рисунка подпись: «Боєць, повертайся додому живим!», а дальше имя маленького художника. Бойцы попрятали рисунки под бронежилеты, ближе к сердцу. Каждый из нас верит, что детские рисунки — наши обереги, защищают от пули.
9168Читайте нас у Facebook
