"Ополченец" Бондо Доровских: "Если бы Россия не помогала ополчению, не было бы тысяч убитых..."
В довоенной жизни Бондо Доровских занимался нефтяным бизнесом, затем работал в московской строительной компании. Когда год назад разгорелся конфликт в Донбассе, бизнесмен отправился добровольцем на восток Украины. Российская телепропаганда убедила его в том, что там воюют с фашизмом.
Доровских приняли в бригаду «Призрак» Алексея Мозгового, орудовавшую в Луганской области, затем он воевал на территории «ДНР». Но, оказавшись в Донбассе, Бондо Доровских обнаружил, что там происходит совсем не то, о чем он мечтал, и «никакой „русской идеи“ там нет». Осознав, что пропаганда его обманула, Бондо Доровских вернулся в Россию. «Все так перевернулось в голове, что хочется вступить в ряды нацбатальонов Украины, чтобы отстаивать их независимость», — признался он.
О том, что он увидел на востоке Украины, Бондо Доровских рассказал российской службе «Радио «Свобода».
— Многие едут воевать за деньги. Вы — бизнесмен, обеспеченный человек. Что вас побудило поехать на войну?
— Я действительно думал, что Россия в опасности, там воюют наемники, стремятся захватить нашу страну, думал, что Донбасс — это форпост России, где мы должны стоять и защищать свои интересы.
— То есть исключительно идеологические соображения без материального довеска?
— О материальном речи не могло быть, потому что я покупал всю амуницию самостоятельно, потратил примерно сто тысяч, чтобы туда отправиться. Поэтому о деньгах речи не шло. Да там денег особенных и не платят, там сейчас 360 долларов, и то не все их получают. Туда люди едут кто за приключениями, кто за боевым опытом… У каждого свои причины… Когда попадаешь туда, буквально с первых минут понимаешь, что это не воинское подразделение, это банда самая настоящая.
— Помните, что было последней каплей, когда вы окончательно решили ехать? Какая-то передача по телевизору или что-то в Интернете прочитали?
— У меня в голове постоянно был канал «Россия-24», где показывали новейшую историю Украины. А потом я себе даже говорил: я туда не поеду, мне это не нужно. Каждое утро себе это говорил. Но стоило включить телевизор, где с утра до вечера только об этом и говорили… Конечно, средства массовой информации повлияли.
— Куда вы обратились для того, чтобы стать добровольцем?
— Есть несколько возможностей в Интернете. Есть интербригада от партии Лимонова «Другая Россия», отправляется анкета небольшая на адрес электронной почты, они сообщают, что нужно приехать, допустим, в Шахты (город в Ростовской области. — Ред.), а из Шахт уже переправляют в район ополчения. Я писал всем, написал в интербригаду, в Москве был открыт военкомат «ДНР», я написал туда, мне дали контакты, одобрили якобы мою анкету. Там одобряют анкету всем. Затем дают номер телефона. Когда приезжаешь в Ростов-на-Дону, по этому номеру звонишь, тебе говорят, куда нужно подъехать, где находится перевалочный пункт.
— То есть никакой проверки нет, они не интересуются вашим военным опытом, не проверяют, не провокатор ли вы?
— Вообще никаких проверок нет. Более того, были случаи, когда кто-то с ксерокопией границу переходил, у кого-то вообще документов не было. Когда мы приехали в ополчение, там просто спросили фамилию, имя, отчество, и все. Ты фотографируешься, тебе на фамилию, которую ты назвал, выдают удостоверение личности.
— И оружие выдают?
— Оружие выдают тебе сразу. Вообще, я был снайпером, у меня были автомат, винтовка. Был и гранатомет, и пулемет, в принципе, стрелковое оружие было все. Когда мы прибыли на позицию в Никишино, на передовую, там стояли местные ополченцы, у них был один рожок на каждого и автомат, они толком не одеты, а у нас было все, мы были экипированы полностью: и гранаты, и пулеметы, и РПГ, и заряды к ним, все абсолютно. У нас даже были две свои машины, на которых мы могли передвигаться.
— Это все вам выдали в Ростовской области в тренировочном лагере?
— Нет, в Ростовской области ничего не выдают, это все выдали на территории Донбасса. В Ростовской области ополченцев, которые раньше были танкистами в армии, отправляли на полигон, там на этом полигоне их обучали, формировались экипажи. Там им выдавали оружие. Я это видел сам. На тралах эти танки довозили до границы России и Украины, там уже пересекали своим ходом и отправлялись непосредственно в зону боевых действий. А мне оружие выдавали на Донбассе.
— Но необходимы же какие-то навыки?
— Необходимы навыки, если ты, допустим, танкист. А стрелять или стоять в окопе, какие там навыки нужны? Стой себе и стой, идет артиллерийская война… Вы думаете, это стадо могло выиграть войну? Войну летом, знаете, как выигрывали? Залетали «сушки» из России. Один из ополченцев, который был на зенитной установке, сказал: поступил приказ, сейчас залетят «сушки», по ним огонь не открывать. Летом были российские войска, скорее всего. Что самолеты были, я от ополченцев слышал. Сам я российских войск не видел. Офицеров, да, очень много видел офицеров, «отпускники», которые там были. В штабе того же «Призрака» есть несколько российских кадровых офицеров.
— Чем занималась бригада «Призрак» во время вашего пребывания там?
— Когда я был в «Призраке», фактически бригада контролировала полностью город Алчевск. Наши боевые части были на линии соприкосновения в Вергулевке, в Комиссаровке и еще в паре населенных пунктов. Человек 100—150 в Вергулевке находятся, в Комиссаровке небольшие подразделения, а все остальные находились в Алчевске. В принципе, «ДНР», «ЛНР» не признавали бригаду «Призрак». У них внутренняя конфронтация была, они делали ограничения в поставках вооружения. Было время, когда вооружение не очень шло из России, ни артиллерия, ни танки, но как-то они умудрялись в «Призраке» эти вопросы решать. Несколько общежитий: добровольцы постоянно прибывали из России, из других стран тоже. Единственные, кто тренировался, — это испанцы, интернациональная у них была рота: испанцы, итальянцы, французы. У всех остальных распорядок такой: с утра ротный встал, провел перекличку, построение, такая же перекличка вечером. Все остальное время ополченцы ходят по Алчевску, снимают металлолом, где-то железные ворота снимают, мародерством занимаются, сдают его, чтобы деньги были на выпивку, покурить купить. Они сами себе предоставлены. Где-то напьются, друг друга перестреляют. Было такое даже: один напился, в комнату хотел гранату бросить, вовремя скрутили. Такая мирная жизнь. Кому скучно, отправляются на передовую.
— То есть жалованья вообще не платили, приходилось зарабатывать сбором металлолома?
— Фактически да. Кто и оружие продавал. Россияне собирают деньги, рации, амуницию присылают, бронежилеты — это все продавалось, пропивалось. Такая была жизнь.
— Как местное население к вам относилось?
— … «Нам Путин не нужен, мы не хотим в Россию. Мы хотим, чтобы у нас была Украина независимая». Это первое, что я стал встречать, причем сразу же по приезде. Потом в Никишино к одной женщине подошел, специально поинтересовался. Я говорю: когда Никишино было под вооруженными силами Украины, как они здесь, беспредельничали? Она говорит: нет, все было очень хорошо, к ним вопросов никаких не было. Но, говорит, «Оплот» когда зашел (Захарченко возглавлял «Оплот», это его подразделение), они нас просто вывели из домов и просто подгоняли машины, всякую мелочь загребали туда, вывозили по мелочевке, просто грабили. Россияне, спасите нас, мы, говорит, нациков не боимся, мы боимся «Оплот», мы боимся ополченцев. Вот это, что я встречал. Еще были различные высказывания от людей, которые нас в принципе считают оккупантами. У них вопрос: зачем вы сюда приехали?
— Местные люди, которые служили с вами в бригаде, были ультрапатриотами Донбасса, или у них были меркантильные интересы, или просто равнодушны к политике?
— Мне кажется, им на политику наплевать. По большей части это ранее судимые, причем неоднократно судимые. У меня есть фотографии, которые висели у нас в казарме, я их сфотографировал. Комичность в том, что эти ранее судимые разыскивают бывших сотрудников милиции. Нет, они все далеки от политики. В «ДНР» платили деньги, они шли туда исключительно пересидеть войну, чтобы платили хоть какую-то зарплату. Все остальные — это просто отморозки, которым дали в руки оружие. Более того, у него как у ополченца есть власть какая-никакая. Там ведь нет никаких законов, а когда ездит транспорт, на красный свет ополченцы всегда проезжают. Если местное население увидит, что едут вооруженные люди, конечно, они всегда ополченцев пропускают, потому что ополченцы вооруженные. Ополченцы говорят: нас уважают, мы можем ездить и на красный свет, не должны останавливаться.
— Вы интеллигентный человек, вам наверняка было трудно найти с ними общий язык. Как у вас складывались отношения?
— Особо и не складывались. Был у меня товарищ, он десять лет прожил в Германии, мы с ним общались. Было несколько россиян. Из России несколько другие люди едут, не все, но есть люди, с которыми можно пообщаться. Потом испанцы, один парень из Мадрида был молодой. Было с кем пообщаться, но не так много таких людей. Поэтому, наверное, я уехал. Я из Алчевска хотел уехать сразу, но я хотел еще доехать до передовой, посмотреть, что происходит там. Там я начал сочувствовать противоборствующей стороне. Потому что это было перемирие, а их крыли тяжелой ствольной артиллерией, реактивной артиллерией, «Градами» просто пепелили. Когда по рации слышишь, как наши ребята под Никишино сожгли два «Урала» с живой силой, когда слышишь, как там люди кричат, конечно же, ты понимаешь, что все происходит с точностью наоборот, чем ты думал. Чувство жалости к той стороне, которых просто там уничтожают. А уничтожают их обычные головорезы, им без разницы, против кого воевать, у них образ жизни такой бандитский.
— Это было сразу после подписания первых минских соглашений?
— Да. Я в Никишино был с ноября, ноябрь-декабрь. В Вергулевке было абсолютно то же самое. Бомбили с нашей стороны противоположную часть.
— А украинцы соблюдали перемирие и не отвечали?
— Нет, они, конечно, тоже, бывало, плотненько по нам били. Но я смотрел, какие потери, наши же делали постоянно вылазки туда. Два «Урала» сожгли при мне, потом танк подбили, потом БТР подбили. Как напьются, пойдут кошмарить блокпост. С той стороны к нам вылазки не делали. Хотя я прекрасно реально понимал, что нас просто перебить, нас в этом Никишино было, может быть, человек 80, нас просто перебить с Каменки, где огромное количество противника находилось… У них просто желания такого не было.
— А когда впервые вы почувствовали разочарование — когда поняли, что-то, что вам говорили по «России-24», вообще не соответствует действительности? Это был медленный процесс осознания или вы с самого начала это чувствовали?
— С самого начала. Только мы перешли границу, первое, что мы увидели буквально через пять минут, — это была драка между ополченцами. Потом пришла колонна где-то часа через два, замкомбрига Мозгового Николаич ходил с пистолетом, хотел расстрелять двоих водителей. Я сразу же понял, куда я попал, тут армией не пахло. У меня разочарование было сразу же, в дальнейшем оно только подтверждалось.
— Как вы думаете, долго продержатся самопровозглашенные республики?
— Если бы Россия не помогала, этого всего бы не было. Россия настроена дальше поддерживать это движение, поэтому ополченцы будут еще долго держаться.
— Что бы вы хотели сказать слушателям в России, которые раздумывают, не помочь ли им самопровозглашенным республикам?
— …Я хотел бы посоветовать людям туда не ездить, потому что это к защите родины никакого отношения не имеет. Нам показывают по телевизору так, как будто это уже Великая Отечественная война, на самом деле это не Великая Отечественная война, а это самая настоящая агрессия. Мы зашли на эту территорию, и российские власти поддерживают террор. Если бы мы туда не ездили, если бы Россия не помогала ополчению, не было бы тысяч убитых, там вообще ничего бы не было… Я был настолько ярым сторонником этого движения, я агитировал людей ехать туда, но когда назад я выезжал, меня эфэсбэшники на границе остановили, мы долго с ними беседовали. Я им так же откровенно, как вам сейчас, все рассказал. Более того, они мне сказали: до тебя сейчас 180 россиян вышло неделю назад оттуда. Они об одном только просили: ты только об этом не говори. Я им сказал: я вернусь, я буду в соцсетях везде рассказывать, чтобы люди туда не ездили, потому что все совершенно не так, как нам показывают. Там есть и убийства, есть и грабежи. Более того, с первого момента я понял то, что меня если здесь кто-то может убить, то, скорее всего, это не Вооруженные Силы Украины, не противник, а тебя просто кто-нибудь из ополченцев может по пьяни застрелить.
Оригинал читайте здесь
2955Читайте нас у Facebook
