Военный летчик Сергей Титаренко: "Во мне сейчас 12 шурупов и семь специальных перемычек"
— Если бы не Наташа, даже не знаю, что со мной было бы, — говорит Сергей Титаренко. — Жена меня выходила после ранения, массажи делала, кормила с ложечки. На свое здоровье внимания не обращала. Разрывалась между мной и крохотным сыном. Юра родился в апреле этого года. Когда мой вертолет взорвали, ему еще не было двух месяцев. Теперь мы с ним остались вдвоем…
Мы говорили с Сергеем по телефону. Сейчас мужчина находится в родном городе Броды Львовской области. После похорон жены прошло всего девять дней. Даже по голосу слышно, насколько тяжело мужчине смириться со случившимся. Рассказывая о жене, мой собеседник в большинстве случаев говорил в настоящем времени.
*Натальи не стало шестого июня. Молодая женщина, выхаживая мужа, не жаловалась на плохое самочувствие, хотя уже не могла есть. Сергей постоянно вспоминает любимую, с которой был счастлив
— Жена всегда знала, где я нахожусь, — вспоминает Сергей Титаренко. — Мы правду друг от друга не скрывали. О том, что я ранен, Наташа поняла по короткому сообщению, промелькнувшему четвертого июня прошлого года в Интернете: «В районе кирпичного завода в Славянске подбили вертолет«…Зная, что я нахожусь именно там и управляю вертолетом, Наташа стала обзванивать знакомых, сослуживцев. Да и сын, говорила потом, в тот день был очень беспокойным… Заместитель командира моей части сказал Наташе, что я пострадал.
— Вы помните, как все происходило в момент падения вертолета?
— Запомнил каждую секунду, — после небольшой паузы отвечает Сергей. — Четко видел ракету, которой подбили наш вертолет, помню удар и взрыв. Сразу же оторвался колпак, который закрывает кабину. На моем шлеме разбилось защитное стекло. Вылетали бумажки, карты… Главной мыслью было посадить вертолет, причем на нашей территории: чтобы выжить и не попасть в плен. Со мной находился заместитель командира бригады подполковник Валентин Цигульский. Мы получили приказ уничтожить группу террористов, которая обстреливала из переносных зенитно-ракетных комплексов жилые кварталы Славянска, и сделали это… Но по нам попали. В моей кабине не работало управление, и командир бригады делал все возможное, чтобы посадить вертолет. Если бы не он, мы бы погибли. Удар смягчило то, что вертолет сел на хвост. И после этого стало страшно… Все вокруг пылало. Выбраться я не мог. Во время удара о землю кабина сломалась, поврежденное кресло сложило меня пополам. Стопы находились на уровне носа. Командир, несмотря на то, что сам пострадал, пытался меня вытащить. С первого раза у него это не получилось. Затем он схватил меня за ремень и выдернул из кресла. Я видел, как у него в тот момент горела кожа рук…
Пострадавших офицеров доставили в Харьков, откуда через несколько часов на специальном медицинском самолете отправили во Львов.
— Но по дороге одному из раненых, который находился с нами, стало очень плохо, и самолет срочно сел в Киеве, — говорит Сергей. — Так я оказался в столичном военном госпитале. Меня тут же определили в нейрохирургическую реанимацию, на следующий день сделали операцию на позвоночнике. Оказалось, у меня были сломаны третий, четвертый и пятый позвонки грудного отдела позвоночника. Огромная гематома сдавила ту часть спинного мозга, которая отвечает за дыхание и работу сердца. Поэтому меня подключили к аппарату искусственной вентиляции легких. Тогда речь не шла о том, смогу ли я сидеть, стоять, ходить. Врачи не были уверены, что я вообще выживу… Валентин Цигульский тоже получил серьезные травмы. Весь год он проходит лечение.
Наташа примчалась к мужу в Киев, оставив крошечного сына на маму.
— Когда я пришел в себя и увидел родное лицо, стало спокойнее, — продолжает Сергей. — Очень важно было, что жена рядом, что держит в своих руках мою руку. Я не мог говорить. Все было, как в тумане, но присутствие Наташи действовало на меня целительно. Начальник реанимации подтвердит: когда она приходила, мое нестабильное состояние сразу же становилось стабильным.
Наталья, как и Сергей, — военнообязанная. Она связист. Пара познакомилась в 2006 году в части, расположенной во Львовской области. «Восьмого марта решили жить вместе», — говорит мужчина. У Натальи от первого брака есть сын Саша, сейчас ему 18 лет.
— Мы сразу с ним поладили, — продолжает Сергей. — Он называет меня отцом. Пришел на днях проведать со словами: «После смерти мамы в наших отношениях ничего не меняется. Мы с тобой семья. Ты мне отец, а я тебе — сын». Мы с Наташей очень хотели ребенка. В день рождения Юры я по счастливому стечению обстоятельств находился дома в отпуске. Поэтому смог увидеть, как сын появился на свет…
Когда меня в марте прошлого года отправляли в зону АТО, Наташа ругала: «Зачем ты согласился туда ехать? Тебе что, больше всех надо?» Но я объяснил: «Если не пойду защищать страну, призовут Сашу». И она поняла. Я патриот и должен был выполнить свой долг. Это же моя профессия. В армию сознательно шел именно для того, чтобы быть защитником Украины.
— В вашей семье есть военные?
— Нет, я первый. Моя мама повар. Отец — железнодорожник. А я с детства хотел быть именно военным летчиком, штурманом, защитником родины. Любил географию, расчеты маршрутов. Представлял, как лечу первым. Детская мечта сбылась! Но в марте, когда попал в зону боевых действий, еще не в полной мере понимал, что Россия ведет против нас серьезную войну. Четко осознал это второго мая, когда на гору Карачун упал сбитый самолет. Погибли все. Там были мои друзья… Понял: это полномасштабная война, в которой Россия — агрессор. Напала на нас, как говорят по-украински, «з-під тишка, як чорт з мішка».
*Сергей — кадровый военный. На Донбасс он приехал в начале марта прошлого года, когда война только начиналась
В реанимации Сергей провел 16 дней. Его старались ничем не расстраивать и не радовать. Любая эмоция приводила к тому, что мужчина начинал задыхаться. Когда Наташина мама привезла в Киев маленького Юру, Сергей очень обрадовался — и тут же у него возник приступ удушья…
— Столичные врачи сказали: мы сделали все, что могли, но в Европе используют методики, которые, вполне возможно, позволят тебе подняться на ноги, — продолжает Сергей. — Волонтеры, благотворители, добрые люди помогли собрать мне 53 тысячи евро, чтобы я смог уехать в Германию. Львиную долю нужной суммы нашел мой командир. Но приносили деньги и простые люди. Даже не знаю, откуда они обо мне узнавали, ведь мы не обращались на телевидение, в прессу. Меня поразил 80-летний дедушка, который принес в палату 65 гривен по одной гривне и банку сока. Оставил все это со словами: «Тобі нужніше, ніж мені». В Карлсбадской клинике мне провели операцию, в ходе которой металлической системой укрепили грудные позвонки — с первого по седьмой. Во мне сейчас 12 шурупов и семь специальных перемычек. От шеи до конца лопаток теперь стоит железяка.
— Операция была эффективной?
— Конечно! До нее я лежал. У меня двигались только голова и левая рука. А после того как немецкие врачи освободили спинной мозг, укрепили позвонки, мне разрешили садиться. Помню, как в палату пришел русскоязычный хирург: «Дружок, да тебе пора осваивать активную коляску!» Это было настоящим чудом. Теперь я на 90 процентов себя сам обслуживаю, передвигаюсь.
Современное кресло офицеру подарила украинская диаспора. Ее изготовили специально для Сергея.
— Когда лежал, настроение у меня был удручающее, — вздыхает мужчина. — Если бы не Наталья, не знаю, как нашел силы жить дальше. Она меня подбадривала, выполняла все советы врачей, сажала в коляску, фиксируя специальными ремнями, чтобы я не выпал, — ведь поначалу не держал равновесие. Но после занятий с реабилитологом, массажей заметно окреп. По городу мы с Наташей гулять не могли. А трижды вокруг госпиталя проехались. На его территории прекрасный ухоженный сад. Это был наш первый и единственный зарубежный вояж… Отпуск у нас, военных, совпадал редко. Отдыхать за границей мы себе позволить не могли. А тут начали мечтать. Думали, вот я поднимусь на ноги, возьмем маленького сына и махнем на машине в Европу…
— Наташа жаловалась на самочувствие?
— Иногда ей было плохо. Думали, это связано с недавней беременностью и сложными родами. Да и заботы обо мне не позволяли ей ни на секунду отвлечься. Уже когда мы вернулись из Германии, стало понятно: с Наташей что-то не то. Она практически ничего не ела, ее постоянно тошнило. А однажды не смогла подняться с кровати. Наташин родной брат отвез ее в клинику, где она провела три недели. Уже после смерти жены мне сказали, что у нее была четвертая, последняя стадия рака желудка. Жена запрещала всем говорить мне правду, чтобы не нервничал.
— Вы помните, когда разговаривали с Наташей в последний раз?
— Мы постоянно с ней созванивались. Она говорила, что все будет хорошо, чтобы я не раскисал. Утверждала, что съела ложку творога и ей стало гораздо лучше… Во время одного из таких разговоров (за несколько дней до Наташиной смерти) я пообещал ей, что сделаю все, чтобы встать на ноги и воспитать нашего сына. Я обязательно выполню обещание. А шестого июня вечером мне позвонил Наташин брат и сказал, что ее больше нет…
— Снится жена?
— Да. Мы с ней много разговариваем. Но даже во сне я отдаю себе отчет, что это лишь сон… Самого себя ведь не обмануть. Вспоминаю многое. Да и как не вспоминать, если мы с Наташей были очень счастливы. Она подарила мне сына. Сейчас он с Наташиной мамой у родственников. Им нужно прийти в чувство после случившегося. А я пока должен решить квартирный вопрос. Понимаете, я жил с тещей и тестем. Они в одной комнате, а мы с Наташей и Сашей — в другой. Вчетвером, еще и с Юрой, побыли очень недолго… Квартира маленькая, как рукавичка. У нас было два аквариума, собака. Вот только вчера пристроил нашего кокер-спаниеля в хорошую семью. Так тяжко было с ним расставаться… Ремонт недавно сделали. Я научился плитку класть… Но квартира находится на пятом этаже в доме без лифта. При всем желании я не могу туда подняться. После лечения в Германии меня приютили друзья. В ближайшее время поеду в Трускавец, где недавно открылся реабилитационный центр. Затем украинская диаспора пригласила меня в Америку. Там существуют методики, которые заставляют спинной мозг пропускать сигналы к ногам. Специалисты считают, что шанс подняться на ноги у меня есть, ведь спинной мозг не был поврежден. Просто нужно много времени, чтобы он восстановился. Но я сам отмечаю улучшения. Недавно ноги стали чувствовать тепло. Сделал себе чай, поставил чашку, как обычно, между коленями, и поехал в комнату. И вдруг почувствовал тепло! Да и в стопах появилась боль. Это хорошие сигналы. Главное сейчас — добиться обещанной квартиры, чтобы после лечения было куда возвращаться, чтобы я мог забрать сына и растить его.
— Вам обещали выделить жилье?
— И не раз! Я собрал все документы. Несколько месяцев назад подал их в департамент распределения жилья Министерства обороны Украины. Вроде бы уже есть даже распоряжение выделить мне квартиру в соседнем селе. Но на днях сказали, будто не могут собрать комиссию, которая должна вынести решение о выделении жилья. Начался сезон отпусков, все разъехались…
Сергей часто вспоминает полеты. Говорит, что во время управления вертолетом его охватывало «чувство абсолютной свободы, которую ты контролируешь». И не жалуется. У него есть главная цель в жизни — вернуться к активной жизни и растить сына. Именно это сейчас стало смыслом жизни для офицера. Слушая историю Сергея, я все время думала: мужчина защищал Украину, жена выхаживала его, а чиновники, от которых зависит выделение жилья, разъехались в отпуска… Да соберитесь один раз, отдайте долг герою и отдыхайте с чистой совестью. Не должны такие бойцы просить то, что однозначно заслужили. Уж очень неповоротливая в нашей стране бюрократическая система…
— Самое обидное, что у меня нет ни одной фотографии, на которой мы были бы вчетвером: я, Наташа и двое сыновей, — говорит Сергей. — Была бы память…
4172Номер карты «ПриватБанка» Сергея Титаренко: 4731 2171 0494 7732.
Для тех, кто готов оказать юридическую помощь и может решить квартирный вопрос Сергея, оставляем телефон волонтера Екатерины Якимович: (098) 582−41−81.
Читайте нас у Facebook
