Виктория Пантюшенко: "За три месяца пребывания в застенках мужу всего один раз дали возможность помыться"
На этой неделе в Киев из разных уголков страны приехали родственники военнопленных в надежде узнать, как сепаратисты обращаются с их сыновьями, мужьями, братьями в Макеевской исправительной колонии № 97, в которой содержатся 32 украинских воина. Там побывал координатор подгруппы по гуманитарным вопросам на Минских переговорах, представитель ОБСЕ посол Тони Фриш, чтобы проинспектировать условия содержания наших узников. И вот теперь он встретился с родственниками военнопленных в здании Верховной Рады Украины.
Мать одного из заключенных (она просила не называть ее имени) рассказала «ФАКТАМ»: «В августе нынешнего года в Макеевскую колонию ездила сотрудница ООН Фиона Фрейзер, привезла письма от томящихся там заложников, в том числе и от моего сына, у которого, кстати, двое малолетних детей. С тех пор от него не было ни единой весточки. Когда мы узнали, что в эту колонию собирается представитель ОБСЕ Тони Фриш, наша и другие семьи пленных написали письма, чтобы посол передал их адресатам. Однако ответных писем, к сожалению, он не привез. К тому же его рассказ об увиденном в колонии был предельно краток — мы ничего толком не узнали. Впрочем, главное, чтобы ребята были живы и наконец вернулись домой. Инспекции представителей международных организаций наверняка этому способствуют».
— Мой муж уже два своих дня рождения встречает в плену, — рассказала «ФАКТАМ» Виктория, жена 33-летнего Богдана Пантюшенко (позывной «Броня»). — В плен он попал 18 января 2015 года во время выполнения боевого задания неподалеку от Донецкого аэропорта.
— Вы знаете подробности того, что там произошло?
— Да, мне и родителям мужа рассказали об этом его побратимы, участвовавшие в том бою. Богдан был командиром одного из четырех танков, задействованных в операции по уничтожению Путиловского автомобильного моста, что возле поселка Спартак. К выполнению боевого задания также привлекли десантников и пехотинцев. К сожалению, получилась так, что танки вырвались далеко вперед и оказались возле моста без поддержки стрелков. Танкисты успешно уничтожили объект, расстреляли находившиеся там танки противника и поехали назад. Но возле Спартака их ожидала засада. Если бы с ними были десантники и пехотинцы, возможно, прорвались бы, а так… По словам члена экипажа другой боевой машины Анатолия Скрицкого, к своим пробился лишь один украинский танк, остальные три врагу удалось подбить. Скрицкий видел, как после попадания какого-то мощного боеприпаса башня танка Богдана стала неуправляемой — начала ходить по кругу, цеплять деревья и столбы. Однако машина не остановилась, на скорости шла вперед. Затем сепаратисты подбили гусеницу. Богдан со своим экипажем продолжал сражаться: на подбитой машине таранили танк противника. От этого столкновения машина наших ребят опрокинулась в кювет. Муж выбрался наружу и стал вытаскивать своих побратимов — Ивана Лясу (он находился без сознания из-за травмы головы) и Дмитрия Костецкого (у него была повреждена нога). Богдан, как говорит Скрицкий, достал гранату: хотел кинуть ее в свой танк, чтобы противник не смог его отремонтировать. Но затем передумал: видимо, понял, что не успеет оттащить на безопасное расстояние товарищей. И тут к ним подоспели сепаратисты и взяли в плен.
— Что произошло с экипажами двух других подбитых украинских танков?
— Они сумели прорваться к нашим, кроме одного танкиста по фамилии Кушнир. Во время боя он получил травму и потерял сознание. Товарищи по каким-то причинам не смогли его эвакуировать. Когда этот боец очнулся, пытался выбраться к своим. Услышав голоса, пополз в том направлении в надежде, что там украинские военные. Но оказалось — сепаратисты. Кушнира потащили в здание столовой. В одном из помещений приковали наручниками к батарее и стали избивать ногами и прикладами, часть ударов пришлась по голове. Обратили внимание, что у танкиста на руке обручальное кольцо, попытались стянуть — не получилось. Так они уже были готовы отрубить бедолаге палец. Хотя на Кушнира градом сыпались удары и оскорбления, он заметил, как через обеденный зал вели моего Богдана. Кушнира удалось обменять спустя несколько месяцев.
— У вас было предчувствие, что с мужем стрясется беда?
— Нет, ни малейшего. Я ведь даже не знала, что он находится в зоне АТО: Богдан не хотел, чтобы я переживала, поэтому рассказывал, будто проходит подготовку на полигоне. В тот злосчастный день он звонил мне дважды: в семь утра сообщил, что у него все без изменений. Второй звонок прозвучал в семь вечера с чужого номера: какой-то мужчина грубым голосом сообщил: «Ваш муж попал в плен, с ним все в порядке, не переживайте». Затем я услышала в трубке голос Богдана. Он подтвердил слова незнакомца, тоже просил не волноваться, сказал, что обращаются с ним нормально.
— После этого ему давали возможность связаться с вами?
— Три месяца о муже не было никаких известий. Мы обращались за помощью к волонтерам, в компетентные государственные органы Украины. После этого к нам пришел милиционер, записал показания и для чего-то взял зубную щетку Богдана. Но ни малейших сведений раздобыть не удавалось.
Я постоянно искала в Интернете информацию о муже, и это в конце концов дало результат: обнаружила статью в российской «Литературной газете» под заголовком «Спасибо деду за победу», в которой упоминался мой муж как пленник вооруженного формирования атамана Сафонова. Вскоре в Интернете появилось видео, на котором были сняты обросшие бородами пленные «казаков» — Богдан и Иван Ляса. Это было в марте 2015 года. А в апреле позвонил Богдан и рассказал, что отряд главаря «ДНР» Захарченко разгромил «казаков» Сафонова, чтобы навести порядок на подконтрольной территории. А то ведь полевые командиры вроде этого атамана ничьей власти признавать не желают. Пленных украинских бойцов держат у себя — для обмена. Бойцы Захарченко забрали у «сафоновцев», если не ошибаюсь, восьмерых пленных, в том числе моего Богдана и его побратима Ивана Лясу. Их перевели в подвалы здания Донецкого управления СБУ.
— А что случилось с третьим членом их экипажа Дмитрием Костецким?
— Попав в плен, он сразу оказался в подвале Донецкого управления СБУ. Примерно через месяц его обменяли. Наша семья считает, что сепаратисты внесли Дмитрия в списки на обмен из-за того, что он принял участие в организованной Захарченко пресс-конференции. Парень ничего плохого там не сказал — просто заявил, что больше воевать не будет.
Тогда обменяли сразу около 140 человек с обеих сторон. Вполне возможно, что среди этих счастливчиков были бы Богдан с Иваном Лясой. Однако в это время они находились в подвалах атамана Сафонова.
— Богдан рассказал, как с ним обращались так называемые казаки?
— Да, его и Ивана жестоко били, приставляли к телу раскаленный паяльник, тушили сигареты. За три месяца пребывания в застенках у атамана Сафонова Богдану всего один раз дали возможность помыться.
Муж сказал, что в Донецке условия более-менее цивилизованные: трехразовое питание, выдают кое-какую одежду, предоставляют возможность позвонить родным, разрешают принимать передачи из дома. Мы, конечно же, собирали и отправляли ему через волонтеров консервы, печенье, зубную пасту и щетки, другие вещи первой необходимости. Но потом в телефонном разговоре Богдан сообщил, что до него ничего не доходит и отправлять передачи смысла нет.
Ситуация изменилась в июне нынешнего года — пленных перевели из здания Донецкой СБУ в Макеевскую исправительную колонию № 97. Там режим гораздо суровее: звонить родным не дают, передачи не принимают, и связь с Богданом прервалась. После этого я получила от него лишь одну весточку: в августе колонию посетила представительница ООН Фиона Фрейзер и привезла коротенькие письма от узников. Я узнала почерк супруга — значит, он жив. Как у него дела, он написать, понятное дело, не мог. По словам госпожи Фрейзер, условия содержания нормальные, заключенным якобы даже книги выдают. Понятно, что администрация колонии сделала все возможное, чтобы у гостьи сложилось благоприятное впечатление о заведении.
Мы звонили уполномоченной по правам человека «ДНР» Дарье Захаровой с просьбой помочь наладить связь с мужем в колонии. Однако эта женщина навстречу не идет, говорит, чтобы обращались в государственные органы Украины.
— У вас с мужем есть дети?
— Пока нет. Мы познакомились в городе Белая Церковь, где оба родились и выросли. Встречаться начали примерно через год после знакомства. Богдан тогда работал землеустроителем. Потом решили переехать в Киев. Муж стал программистом, а я — менеджером туристической компании. В сентябре 2015 года его призвали в армию.
После того как муж попал в плен, на семью обрушился еще один тяжелейший удар: в марте нынешнего года неожиданно от гриппа умерла его родная сестра. Она была на два года младше Богдана, одна растила двоих детей, им сейчас 10 и 11 лет. Родители Богдана (которым уже за 60 лет) оформили опеку над внуками, посвящают им почти все время.
— Поддерживаете связь с семьей побратима Богдана Ивана Лясы?
— Да, но часто общаться не получается. Семья Ивана живет далеко, в Ровенской области. Мама Ивана сама воспитывает трех младших несовершеннолетних детей.
К сожалению, в последнее время процесс освобождения пленных практически топчется на месте. Обнадеживающих слов с различных трибун звучит много, а результата нет. Мы, родственники узников, требуем от властей найти решение, которое бы позволило уже в ближайшее время вернуть наших мужчин домой. Сейчас, по словам первого вице-спикера Верховной Рады Украины Ирины Геращенко, в руках сепаратистов находятся 109 украинских пленных.
*Виктория Пантюшенко: «На этом снимке мой муж Богдан. Его экипаж выполнил боевое задание, но при возвращении все трое танкистов попали в плен». Фото Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»
Читайте нас у Facebook
