Эдуард Русанов: "После возвращения из АТО я тяжело работал в Польше, чтобы, когда отец придет с фронта, оплатить первую в его жизни поездку за рубеж"
— На фронте мне повезло остаться невредимым и не попасть в руки сепаров, а вот когда после возвращения домой подался на заработки в Польшу, оказался в плену — трудовом, — говорит ветеран АТО из Днепра 25-летний Эдуард Русанов. — Но я сбежал из этого плена: обхитрил верзилу-охранника и, несмотря на то, что поврежденная на войне спина побаливала, перемахнул с чемоданом через высоченный забор. Соблюдая правила конспирации, добрался до города, а потом неравнодушные люди помогли мне найти хотя и тяжелую, но более-менее нормально оплачиваемую работу. В Польше трудился четыре месяца (на такой срок у меня была оформлена виза). Мой отец в это время был в АТО. Он ни разу не выезжал за пределы Украины, если не считать срочной службы в армии в советские годы в Казахстане. Ради папы не позволял себе никаких трат, кроме самых необходимых — чтобы, когда он вернется с фронта, повезти его за границу.
Я тоже до войны ни разу не выезжал из Украины, мне очень хотелось увидеть, как живут люди в других странах, ну и еще заработать денег. Когда вернулся из АТО, благодаря ребятам, вместе с которыми воевал в составе 25-й отдельной десантно-штурмовой бригады, вышел на фирму из Ковеля (Волынская область), которая занимается трудоустройством в Польше. Заплатил за оформление документов, визовый сбор, страховку. Согласился отправиться на уборку урожая вишен под Гданьском. Оказалось, еду вместе с тринадцатью девушками. Сел с ними в микроавтобус, и организатор вдруг объявила, что следует заплатить еще по полторы тысячи гривен — за перевозку. Когда под вечер добрались до вишневых садов под Гданьском и зашли в контору, случайно увидел через приоткрытую дверь в кабинете начальника, как пан Богдан вручил сопровождавшей нас женщине пачку денег. Уже потом узнал: за дешевую рабочую силу из Украины фирмы-посредники получают от 200 до 300 злотых (50—70 долларов) за человека.
Приехали мы вечером. У нас забрали паспорта и отвели в общежитие, условия в котором спартанские: барак на 40 человек с крохотной кухонькой, одним туалетом (в нем лишь одно посадочное место) и двумя душевыми кабинками. Я тогда еще подумал: здесь не намного комфортнее, чем в блиндаже. В пять утра — подъем. Нас посадили в джипы и повезли в сад. Фирма-посредник из Ковеля обещала, что за час будем получать в пересчете на украинские деньги по 50 гривен, но в действительности оказалось — втрое меньше. Рабочий день длился десять часов.
— Вы подписали договор с работодателем?
— Я отказался это сделать, а все тринадцать девушек поставили подписи. После окончания первого рабочего дня нас вновь привезли в контору и раздали договоры на польском языке. «Дайте, пожалуйста, текст на украинском», — попросил я. Вообще, общаться с паном Богданом и его подчиненными было непросто: они владеют только родным польским, на английском не понимают даже простых фраз. Моя дотошность им очень не понравилась. Особенно сильно они негодовали, когда я призывал девушек к благоразумию: «Не подписывайте договор, пока не ознакомитесь с переводом. Вдруг там напечатано, что вы готовы работать в борделе».
Еще меня беспокоило то, что нам не возвращали паспорта. Чтобы забрать свой документ, пошел на хитрость: «Пан Богдан, дайте на минутку мой паспорт: хочу внести его серию и номер в договор». Работодатель посмотрел на меня подозрительно и неприязненно, но все же просьбу выполнил. Более того, принес и текст договора на украинском. Оказалось, в нем предусмотрена жесткая система штрафов. Так, за невыполнение требований администрации или невыход на работу взыскивали 80 злотых (20 долларов — это заработок за две смены). А если человек увольнялся раньше чем через два месяца, то за каждый недоработанный день вычитали 40 злотых (около 10 долларов). Я нелестно высказался об этих условиях (оплата мизерная, а штрафы — внушительные), и пан Богдан выпалил со злостью, чтобы убирался вон. «Уже поздно, уйду утром, — спокойно ответил я. — Деньги, которые я сегодня заработал, пусть пойдут в счет уплаты ночлега».
Встал в шесть утра, собрал чемодан и пошел к выходу с территории садов. Вдруг мне на плечо опустилась чья-то тяжелая рука. Оборачиваюсь — рядом стоит здоровенный, под два метра ростом, охранник. К моим объяснениям он был глух, велел ждать начальства. У меня возникло ощущение, будто попал в плен. Нет, думаю, ребятки, я сепаров бил и с вами справлюсь! Сижу, прикидываю, как бы удрать. Охранник возвращался проконтролировать, на месте ли я, каждые десять минут. После очередной такой проверки перебросил через высоченный забор чемодан, а затем перемахнул через него, несмотря на боль в спине — надорвал ее на войне. Понимал, что может быть организована погоня, устроена засада на остановке автобуса. Поэтому пошел не по дороге, а через лес. Когда вышел на автостраду, стал голосовать на встречной полосе. Вскоре остановилась миловидная женщина на маленьком автомобильчике. Договорились, что она довезет меня до вокзала, где можно сесть на поезд до Варшавы.
— Кто те неравнодушные люди, которые помогли найти нормальную работу?
— Заробитчане из Украины, знакомые моих друзей. У меня были записаны номера мобильных этих ребят. Хотя батарея моего телефона была почти разряжена, я успел сфотографировать билет до Варшавы и отослать по вайберу снимок соотечественникам. Сижу в зале ожидания час, два в полном неведении, отзовутся ли парни. Хотел подзарядить телефон в кафе, но получил отказ. Меня уже стало охватывать отчаяние. Вдруг в какой-то момент поднял глаза: передо мной стоит один из хлопцев, которых я ждал, Евгений Очеретяный. Ребята помогли первое время с деньгами, приютили у себя. Затем нашли мне работу в Варшаве. Тяжелую, но зато нормально оплачиваемую: 500 долларов в месяц и бесплатное жилье (кстати, очень даже приличное). Я по десять часов в день разделывал мясо. Уже после первого часа такого труда начинали болеть мышцы спины, порядком уставали ноги, но все же я был благодарен за эту работу.
Тут нужно сказать, что не стоит верить рекламным объявлениям фирм по трудоустройству о том, что в Польше на сельхозработах или на овощебазах вам будут платить по 1000 долларов в месяц. Из представителей рабочих специальностей такие деньги в Польше могут зарабатывать строители и сварщики высокой квалификации, при наличии всех необходимых для легальной работы документов. За неквалифицированный труд вроде уборки яблок нашим соотечественникам платят значительно меньше. Еще хорошо, если обещанная работа не окажется фикцией. В Польше мне неоднократно приходилось слышать о таких случаях: украинцев набирали для уборки овощей, но привезли не на поля, а на… станцию по сортировке бытовых отходов. Остается либо соглашаться, либо отправляться домой. Бывает еще хуже: по прибытии на место оказывается, что нет вообще никакой работы. При этом фирма, которая вас привезла в Польшу, денег не возвращает. Кстати, когда я уже ехал в Украину, на границе меня несколько часов допрашивал офицер польской погранслужбы. Его интересовало, как я вышел на фирму, которая привезла меня на уборку вишен. Она, мол, недобросовестная.
— Как вам пришла идея накопить деньги на поездку отца за рубеж?
— Когда часами нарезал мясо, многое передумал. Например, о таком: я свою мечту осуществил — увидел Европу, а отец (недавно ему исполнилось 50 лет) ни разу не выезжал из Украины. Он всю жизнь работал на стройке, чтобы обеспечить семью. У меня будет возможность, когда он вернется с фронта, подарить ему загранпоездку, рассуждал я. Зажегся этой идеей. Обходился минимумом, чтобы собрать деньги. Благодаря этому домой вернулся со значительной суммой. Чтобы не потратить эти деньги, сразу же устроился на работу менеджером в компанию по микрокредитованию. Отец пошел на войну в четвертую волну мобилизации, а я — в первую. Получилось так, что 27 марта 2014 года магазин, в котором я работал продавцом-консультантом, закрылся, а когда утром следующего дня я проснулся в статусе безработного, раздался звонок из нашего военкомата. Его начальник лично отвез меня в расположение 25-й отдельной военно-воздушной бригады, ведь я механик-водитель боевой машины десанта, а эта военная специальность особо востребованная.
Буквально все ребята в 25-й бригаде рвались в АТО, я попал туда только с третьей попытки. Тогда, летом 2014-го, мы наступали, практически каждый день освобождали города и села. Я был в составе мощной группировки из трех бригад — двух десантных и танковой. Довелось пройти Довгеньке, Красный Лиман, Славянск, Краматорск, участвовать в штурме Дебальцево, Углегорска, Шахтерска. Зимой 2015-го защищал позиции в Авдеевке.
*Эдуард Русанов: «Буквально все ребята в нашей 25-й бригаде рвались в АТО, я попал туда только с третьей попытки»
*Станислав Русанов пошел на фронт добровольцем
— В какую страну вы повезли отца?
— В Турцию. Перед возвращением отца из АТО я наткнулся в Интернете на объявление о горящих путевках. Мне нужно было две — ехать за границу одному папе было бы неинтересно.
— Я, конечно, был очень рад сюрпризу, который сделал сын, — говорит отец Эдуарда Станислав Викторович. — Загранпаспорт у меня был — оформил его три с половиной года назад в расчете поехать на заработки. Но как раз тогда посыпались неприятности: вначале развод с женой, затем отслоение сетчатки глаза. Вылечил глаз и решил идти защищать Родину — записался добровольцем в отдельный штурмовой мотопехотный добровольческий батальон «Черкассы». Был командиром штурмового отделения. Прослужил на Донбассе год и два месяца.
В Турции мы с сыном поселились в отеле, выстроенном в виде корабля, метрах в трехстах от моря. Мне очень понравилась природа: с одной стороны море, с другой — поросшие лесом горы, верхушки самых высоких из них были покрыты снегом. На побережье повсюду росли мандарины и апельсины.
После возвращения из Турции я занялся бизнесом — открыл точку на рынке. Выторг небольшой, но на жизнь хватает. О чем мечтаю? О внуках. Надеюсь, что первой родится девочка. У меня ведь есть один брат, один сын, поэтому хочется, чтобы появилась внучка.
P. S. Редакция благодарит волонтерский проект «Без бронi» за помощь в подготовке материала.
Фотоснимки предоставлены Эдуардом Русановым
5563Читайте нас у Facebook
