«за длинную веревку сначала держалось восемь моряков, но с каждым ударом волн нас становилось все меньше… »
Весть об очередной трагедии, случившейся вечером в прошлую пятницу с украинскими моряками у берегов Кипра, где затонул израильский сухогруз «Салла-2», в тот же день облетела все информационные агентства. Корабль успел подать сигнал «SOS», и на подмогу ему направились суда НАТО, выполнявшие миротворческую миссию в Южном Ливане. Впрочем, военные нашли среди бушующих волн Средиземного моря лишь одного моряка на плотике — второго помощника капитана. Сколько прожектор ни бороздил ночные черные воды, никаких признаков жизни больше замечено не было. А за штормовым ветром и ревом волн на фрегатах не услышали крики тех, кто из последних сил цеплялся за веревку вдалеке от американских кораблей. И с ужасом смотрел, как они уходят…
«Минут десять левый борт сухогруза еще светился аварийными огнями, а потом с каким-то вздохом ушел под воду»
После окончания мореходки вся жизнь 49-летнего Владимира Цикоша связана с торговым флотом. Какие только моря и океаны не повидал, под чьими только флагами не ходил! Опытному электромеханику даже не приходилось самому искать работу — заканчивался один контракт, тут же поступало новое предложение. Среди моряков так принято: если где-то формируется команда, капитан и помощники обзванивают тех, с кем в морских походах съели уже не один пуд соли. И на этот раз днепропетровец попал на израильский сухогруз «Салла-2», где набрали исключительно украинскую команду из 12 человек. Судно оказалось далеко не новым — более тридцати лет перевозило различные грузы. Говорят, когда-то оно принадлежало Югославии, потом ходило под флагом африканского государства Того, а в последние годы все чаще стояло на ремонте в портовых доках. Но морякам нужна работа, тем более что предстоял не такой уж сложный рейс — из Греции в Израиль.
На гористых греческих островах добывают открытым способом так называемый пумис, добавку к цементу. Его начали уже с утра загружать в трюмы. Работа шла быстро. Матросы только успевали переставлять транспортерную ленту от одного трюма к другому. За четыре часа работу закончили. Когда погрузили 3 тысячи тонн, сухогруз осел в воду на шесть с половиной метров. Такая осадка хоть и считается предельной, но больших опасений не вызывает. Команда собралась очень опытная, а путь был не таким уж и дальним. Судно направлялось через Средиземное море в порт Хайфа.
К обеду сухогруз отчалил от острова. Ничто не предвещало беды, погода стояла отличная. Однако на вторые сутки пути пошел дождь и неожиданно начался шторм. Волны достигали такой высоты, что перекатывались через палубу сухогруза. Он уже миновал остров Кипр, и до конечного пункта оставалось каких-то 60 миль.
- Я находился в своей каюте, был только в шортах и тапочках, когда почувствовал сильный крен корабля, — вспоминает Владимир Цикош. — Сразу после этого необычно ярко вспыхнуло освещение, значит, что-то произошло в машинном отделении. Я бросился к старшему механику Андрею Карасю: «При таком напряжении оборудование не выдержит!» — «Там уже и так машина горит, — прокричал он, — правый борт в воде. Всем надеть гидротермокостюмы и спасательные жилеты!» Но натянуть костюм я не успел. Только стал в него влезать, как волной выбило иллюминатор в моей каюте, и хлынула вода. Едва схватил спасательный жилет и выбрался на палубу, как вся правая часть мостика, где располагались каюты, ушла под воду.
Наверху собралось восемь моряков. Где были остальные, в том числе капитан, они не знали. Крен сухогруза достигал уже градусов двадцати. Удержаться на наклонной палубе можно было, только вцепившись в металлические ограждения. Лил дождь, хлестали волны, но кое-где еще светились аварийные огни.
- Я даже не почувствовал, как меня оторвало, — показывает Владимир содранные в кровь ладони. — Только вижу: лечу в воду! Вошел нормально, ногами. Хорошо, что успел перед этим застегнуть жилет. Следом за мной в воде оказался рулевой матрос Игорь, в джинсах и кроссовках. Он как раз стоял на вахте, даже жилет не успел надеть. Я кричу ему: «Давай сюда!» И только сам стал в его сторону отгребать, как сверху, словно горох, посыпались все остальные — бултых! К счастью, боцман Максим, которого мы звали Дедом, успел прихватить пятиметровую веревку. За нее все и уцепились, чтобы не разбросало. Была половина восьмого вечера. Минут десять, пытаясь отплыть подальше от корабля, мы еще видели его светящийся левый борт. Потом, как в фильме «Титаник», с протяжным вздохом он ушел под воду, и уже в глубине моря погасли последние огни…
«В холодной воде через какое-то время начинает казаться, что тебе тепло, но это обманчивое чувство — человек замерзает»
Сейчас Володя утверждает, что ни страха, ни паники оказавшаяся среди бушующего моря горстка людей не испытывала. Конечно! Им и не оставалось ничего другого, как, перекрикивая рев волн, успокаивать друг друга: «Ребята, держитесь! Только не паниковать!» Веревку связали в кольцо, чтобы сгруппироваться, ведь в темноте ничего невозможно было разглядеть. И только голоса давали им какую-то надежду, что рядом кто-то есть. Стоило одному замолчать, как другие окликали: «Ты где!? Чего не отвечаешь?» А как отвечать, если каждую секунду то взлетаешь на гребень десятиметровой волны, то падаешь в пучину, глотая вместо воздуха морскую воду.
- Нас швыряло, как щепки, — сжимает ладонями виски Володя. — Когда поднимало вверх, пытались рассмотреть берег. Обычно ночью даже за 40-50 миль хорошо видны в небе отблески огней над городом. Но все было в кромешном мраке. Куда нас несет, никто не знал. Мы понимали одно: стоит отпустить веревку, и через три секунды будешь уже далеко и один. Поэтому нельзя было спать, дремать, расслабляться. Когда оторвавшийся от связки человек в ужасе кричал: «Где конец!?», к нему гребли все и совали в руки разбухшую веревку. В холодной воде через какое-то время начинает казаться, что тебе очень тепло, но это обманчивое чувство — значит, человек замерзает. Зная это, я просто заставлял себя все время двигаться: одной рукой держусь, другой растираю онемевшие ноги, сжимаю кисти. На какое-то время это помогало. Уже в море обнаружил на ноге глубокую рану, из которой лилась кровь, но так и не вспомнил, откуда она взялась.
Первыми начали замерзать молодые ребята. Один за другим они, словно в бреду, пытались сорвать с себя жилеты. Старших тоже было четверо — они держали молодых за руки, били по лицу, тормошили, уговаривали. Когда видели, что кто-то наглотался воды, требовали: «Трави!» (на морском сленге — «Вырви». — Авт. ). Но разве уследишь во время стремительного падения с гребня гигантской волны, кто рядом, а кого уже нет?..
Первого товарища связка потеряла около часа ночи. Может, задремал, может, руки не удержали скользкий канат или захлебнулся водой? Никто этого теперь уже не узнает. Для оставшихся это было настоящим шоком. Но избежать дальнейших потерь они, увы, не смогли, как ни старались. Ближе к рассвету, когда силы всех уже были на исходе, еще двое самых молодых матросов ушли вместе с волнами в темноту. Называть их имена Владимир не хочет: «Я не имею права считать их погибшими и верю, что они живы». Когда над морем рассеялась тьма, они увидели, что еще один паренек — совсем мальчишка, родом из Херсона — потерял сознание. Его успели поймать, привести в чувство — раз, другой, третий. Терли щеки, искали пульс, тащили за собой, хотя тот уже не подавал признаков жизни. А море по-прежнему бушевало, то и дело начинался дождь, но они его не чувствовали. Ощущение времени и пространства было утрачено: море и небо постоянно менялись местами, все плыло перед глазами и уже не хватало воли, чтобы не утолять мучительную жажду соленой морской водой.
- От морской воды еще больше хочется пить, — тяжко вздыхает Владимир. — Мне казалось, что эта вода у меня везде: в желудке, в носу, в ушах, все время тошнило, но нельзя было даже на секунду закрыть глаза — сразу отключишься. Из восьми нас осталось четверо — боцман Максим, старший механик Андрей, рулевой Игорь и я. Каждый понимал, что без него и остальные могут не выжить…
Днем они увидели на горизонте силуэт теплохода и из последних сил стали грести руками в его сторону. Примерно через час моряки поняли, что не приблизились к судну ни на метр.
- Это же не дорога, где видно направление движения, — разводит руками Володя. — Тот пароход словно стоял на месте, и нам сложно было понять, в какую сторону он движется. В конце концов сориентировались, что он пересекает ту траекторию, по которой нас несло течение, но нам его не достичь! Он прошел по горизонту и скрылся. Я тогда впервые подумал, что мы не выплывем.
Впрочем, такие мысли нельзя было произносить вслух. Они, как могли, подбадривали друг друга, хотя в излишней сентиментальности никто ранее замечен не был. Морская душа грубеет от постоянных лишений и трудностей, но, собравшись тесным кругом посреди бушующего и холодного Средиземного моря, они вспоминали слова молитв, какие кто знал, и просили Бога о спасении. То ли эти молитвы были настолько искренни, то ли место, к которому их относили волны, было так свято, но их услышали. Ближе к вечеру в небе послышался гул и среди низких серых туч мелькнул огромный военный вертолет. Мелькнул и скрылся. Однако уже то, что он появился среди моря, вселило надежду: земля близко!
- Мы только позднее узнали, что этот вертолет нашел нашего старпома Павла — его достали и отвезли в Хайфу, — продолжает Володя. — А уже в темноте опять в небе загудело, и темноту прорезал луч прожектора. По черной воде заскользил круг света, прямо в нашу сторону! Выхватил нас из темноты… и побежал дальше. Мы так закричали: «Сюда! Мы здесь!», что окончательно сорвали голоса. Но, обследовав все вокруг, тот луч вернулся к нам и уже не уходил. Совсем низко зависла машина чуть поменьше, с нее прямо в воду стали прыгать какие-то люди, как оказалось, израильские спасатели. Двое из них затянули на мне ремни, еще двое — колдовали над Дедом. Я и оглянуться не успел, как лебедка уже внесла меня в вертолет. С момента аварии нашего судна прошло ровно 25 часов!
В вертолете Володю и его товарищей освободили от спасательных жилетов и закутали в теплые спальные мешки. Спросили: «Пить хочешь?» — и на его кивок дали стакан сока, который совсем не утолил жажду. Второй, впрочем, дать отказались: «Ноу!» Уже сквозь дрему он почувствовал, как что-то кольнуло (ввели противошоковое средство), как в руку легко вошла игла (подключили капельницу). И словно провалился в мягкую, теплую перину. Потом Володе рассказали, что он все время натягивал мешок на голову, а один из спасателей открывал ему лицо, чтобы мог дышать. Но все это он уже не видел и очнулся только в госпитале Хайфы под какими-то капельницами и десятком датчиков, закрепленных на теле. Над высокой кроватью находился экран, на который и смотрели несколько докторов. Русскоязычная медсестричка Лена объяснила, что одновременно с ним работали 12 специалистов — и ни один из них не мешал друг другу! Даже рентген ему сделали тут же, проведя над телом каким-то прибором. На мониторе он успел разглядеть показатель своего давления — 93 на 65 — и температуру тела: 33 градуса. Раненая нога уже была забинтована, а счесанные спасательным жилетом шея и подбородок заклеены пластырем.
Впрочем, его беспокоило лишь одно: страшная жажда. И он схватил за руку стоящего рядом врача: «Вы что, смерти моей хотите? Дайте воды!» Тот рассмеялся: «О, раз шутишь — значит живой!» Медсестра поднесла ко рту большой шприц и впрыснула несколько кубиков какой-то жидкости, которая наконец-то погасила огонь жажды. Даже есть захотелось. Им выдали теплые пижамы и на каталках отвезли на первый этаж, где уже был накрыт стол: йогурт, горячий шоколад, булочки, мед. «Я никогда не ел йогурт вместе с шоколадом, — улыбается Володя. — Оказалось, что это необыкновенно вкусно!»
За день до катастрофы Володиной маме приснился плохой сон
Ранним утром в госпиталь приехал посол Украины в Израиле Игорь Тимофеев: «Вот вам мобильный, звоните родным, сколько хотите!» Володя позвонил сестре в Днепропетровск, где жила и его 82-летняя мама. Трубку взяла племянница Люда: «Дядя Вова! А что у вас с голосом, вы не заболели?» — «Все в порядке, — ответил он, — послезавтра буду в Днепре, встречайте!»
- Вот это по-мужски! — похвалил Тимофеев. — Коротко и ясно. Откуда родом?
- Все из Херсона, — ответил Володя. — Я один — из Днепропетровска.
- Нет, не один, — рассмеялся посол. — Я тоже оттуда, земляк.
Оказалось, что дома в субботу видели сюжет о катастрофе израильского сухогруза, но с Володей это не связали. Хотя его 82-летней слепой маме еще в ночь с четверга на пятницу приснился плохой сон. Екатерина Алексеевна все утро плакала, не в силах объяснить дочке Оле, что с нею: «Плохое предчувствие… »
Тем временем события в госпитале Хайфы развивались стремительно. Украинских моряков экипировали (от носков до спортивного костюма), выдали медицинские заключения. Теплых вещей в Израиле не нашлось, поэтому посол попросил привезти куртки и прочую зимнюю одежду в киевский аэропорт «Борисполь». А от себя дипломат подарил морякам солнцезащитные очки, ведь глаза тоже пострадали от соленой купели. До отъезда им пришлось пережить еще одно потрясение: в воскресенье вечером вертолетчики, которые вторые сутки прочесывали воды Средиземного моря, нашли тело погибшего от переохлаждения моряка.
- Дед его опознал, — чуть не плачет Владимир, — это был наш. Военные, видно, и его пытались привести в чувство: была подключена капельница. Оказалось, поздно.
Таким образом, в результате спасательной операции израильских военно-морских и военно-воздушных сил в штормящем море были найдены живыми пятеро членов экипажа «Салла-2», еще одного подобрал и отправил в Бейрут американский военный корабль. Найдены тела двух погибших моряков. Судьба остальных членов экипажа неизвестна. Не объявился пока и владелец злосчастного сухогруза, а ведь к нему у членов экипажа, руководства международной организации «ITF», которая защищает права моряков, и украинского МИДа есть немало вопросов. Глава ведомства Петр Порошенко уже заявил, что это судно вообще не имело права эксплуатироваться, его техническое состояние было ужасным. Кто-то же должен ответить за это и компенсировать гражданам Украины моральный и материальный ущерб?
Владимир Цикош пока отдыхает, но отказываться от своей опасной профессии не собирается. Правда, есть проблемы со здоровьем: начался отит, болит раненая нога, да и шок после перенесенного еще явно не прошел. При воспоминании о пропавших друзьях Володя закрывает лицо руками, чтобы не показать отчаяния. Впрочем, медицинское заключение, выданное в госпитале Хайфы, местные медики прочитать не смогли. Оно написано на иврите и английском. Поэтому не знают, чем помочь спасенному моряку. Немалые хлопоты предстоят и с восстановлением документов: заграничного и гражданского паспорта, диплома мореходки, паспорта моряка и многих других «корочек», без которых его не возьмут в рейс. То же самое касается и всех других пострадавших членов экипажа. Неужели их злоключения и на родине не закончатся?
313Читайте нас у Facebook
