Наталья могилевская: «металлическая конструкция в руке мне сильно мешала. Я постоянно ощущала под тоненькой кожей железо. Уже не могла дождаться операции»
Почти год Наталья проносила в своем теле металл. В августе 2007 года на столичном проспекте Победы у джипа, в котором ехала певица, лопнуло колесо. Машина на огромной скорости врезалась в бетонную бровку. В результате сильнейшего удара Могилевская получила перелом правой руки. Уже через несколько часов после происшествия ее прооперировали: с помощью специальной металлической системы собрали раздробленные кости. Несколько дней назад эту конструкцию извлекли из благополучно восстановившейся руки. Наташа согласилась рассказать нашим читателям о своем лечении. А оно, как выяснилось, было весьма мучительным.
— Спицу из моей правой руки удалили неделю назад, — говорит Наталья Могилевская. — Операция длилась полтора часа под наркозом, потому что проволочную систему вынимать было достаточно сложно. Я же проходила с ней почти год!
— Привыкли к тому, что в вашей руке есть металл?
— Эта конструкция мне сильно мешала. Она прикасалась к нерву. Из-за нее на 30 процентов не разгибался сустав. А это — определенные неудобства. Под тоненькой кожей я ощущала железо. Достаточно было легко удариться о кресло, чтобы в руке появилась боль. Поэтому я мечтала поскорее избавиться от спиц. Наконец-то день операции наступил, и сегодня я испытываю огромное облегчение. Чувствую свою руку так, будто с ней ничего не произошло. Правда, есть еще небольшая боль в суставе. Мой доктор сказал: «За 25 лет моей работы в травматологии вы, Наташа, самый продвинутый пациент. Ни разу в жизни не видел, чтобы восстанавливались так быстро». Я же через две недели после операции, когда мне буквально собрали раздробленные кости, обратилась к спортивным реабилитологам. По их методике на льду, превозмогая боль, начала разрабатывать руку. И, несмотря на запрет моего лечащего врача, согласилась участвовать в проекте «Танцы со звездами». Он говорил: «У меня сердце кровью обливалось, когда я смотрел ваши с Владом па». То, что у меня сегодня полностью разгибается сустав, — чудо, потому что после таких переломов рука остается процентов на десять неразгибающейся. И выглядит не так, как прежде. Так вот у меня — посмотрите! — одинаковые руки, которые одинаково работают.
«В день аварии чуть не потеряла маму»
След от операции у Натальи проходит по локтю. Его край заклеен небольшим лейкопластырем.
— В течение года шрам был очень широким, — рассказывает певица. — После удаления металлической конструкции мне сделали аккуратный косметический шов. Если он все же будет заметен, попробую отшлифовать. Сделаю все, чтобы не осталось следа. Доктор предложил прикрыть его татуировкой. Но поскольку я люблю классический, сдержанный стиль в одежде, который никак не сочетается с татуировками, то их, видимо, не будет.
Мы встретились с Натальей в ее офисе в центре Киева. Сначала певица хотела совместить интервью с легким завтраком в ресторане, но совещание и переговоры не позволили ей покинуть рабочее место. Даже тарелка с салатом, принесенная помощниками, так и осталась нетронутой. Во время нашей беседы Наталья прихлебывала чай из большой чашки с нежным земляничным рисунком.
— Признаюсь, после первой операции месяц находилась в шоковом состоянии, — продолжает Наталья. — Все было, как в бреду. Поэтому автоматически выполняла принятые решения. Даже не могу сказать, почему согласилась участвовать в проекте «Танцы со звездами». Просто не слышала аргументов против этого. Мне хотелось поскорее забыть об этой дурацкой аварии, вернуться к жизни, танцам, ко всему… Кроме того, в день катастрофы я чуть не потеряла маму. У нее был такой кризис, что я отвезла ее в реанимацию. А через 15 минут, отъехав от клиники на 200 метров, сама попала в аварию. Мне стоило огромных усилий скрыть от мамы то, что я нахожусь в больнице. Для этого пришлось убрать телевизор из ее палаты, не позволять приносить ей газеты. По утрам я красилась, надевала куртку, чтобы мама не видела перебинтованную руку, ехала к ней и говорила: «У меня сегодня целый день съемки в «Шансе», поэтому я тороплюсь. Заскочила всего на 15 минут». Мама все равно чувствовала: что-то не то. Но боялась спрашивать, потому что мое состояние было каким-то пограничным.
— Не анализировали, с чем могло быть связано такое стечение несчастий?
— Я тогда думать не могла вообще. Через два дня выяснилось: кризис у мамы миновал, она будет жить. Вскоре ее выписали. И я сделала нам двоим подарок. Мы поехали в Монако к моим друзьям, жили в моей любимой гостинице. Я организовала маме миллион экскурсий. Целый месяц отдыхали. Устроили грандиозный шопинг. Я решила: если ношу «Дольче и Габбана», почему моя мама не имеет одежду этой марки или наряды от Ив Сен Лорана? Конечно, самым сложным было скрыть от мамы, сколько все это стоит.
— Когда вы признались ей, что получили травму руки?
— Сначала сказала, что была небольшая авария и я получила незначительные ушибы. О том, что у меня перелом и в руке стоят спицы, сообщила ей только через месяц, уже в Монако. Это был настолько правильный ход — уехать за границу! Маму, кстати, не отпускали врачи. Перелет и смена климата весьма их тревожили. Пришлось там, в Монако, найти клинику, оплатить все услуги, чтобы в любой момент можно было туда обратиться. Но, к счастью, не понадобилось. Мы вернулись из этой поездки счастливые, выздоровевшие. И я сразу начала репетиции танцев.
— Вы уже помирились со своим хирургом? Он ведь сердился на вас за непослушание…
- Он сразу объяснил: «С момента первого эфира у тебя есть четыре критические недели». И я договорилась с организаторами, что первые три программы танцую только стандарт — вальс, фокстрот и квикстеп. В этих танцах Влад держал меня за талию, а моя правая рука лежала в его. Мы не делали сложных движений. Выкручивались за счет шагов, ритма, платья. В основном работали ноги. Влад очень бережно относился к моей руке, следил за тем, чтобы не было дополнительной травмы, резкого нажима. На четвертой неделе — это было самое сложное — мы перешли к латиноамериканской программе. Вот там все происходит в руках и на руках партнера. И мой врач настолько нервничал, что я пригласила его на репетицию румбы, чтобы он увидел, как мы строим номер. В медленном темпе показали ему каждое движение. И, чтобы окончательно успокоиться, он пришел на эфир. Поскольку это был конец той самой четвертой недели, я вручила ему цветы, публично попросила прощения и спросила: «Теперь я могу танцевать в полную силу?» На самом деле до последнего эфира я не могла выполнять движения как следует. Рука не разгибалась. На нее нельзя было опираться, она не слушалась. Мы перенесли все верчения и поддержки на левую руку и ноги.
«Я осталась жива после аварии только благодаря тому, что совершила ряд правильных поступков. Я это почувствовала»
- С хирургом, который вас оперировал, были знакомы и раньше?
— К месту происшествия приехали четыре разные кареты скорой помощи. Я выбрала лучшую, по моему мнению. А в клинике Шалимова, куда меня доставили, как раз дежурил этот доктор. Мне повезло, что он оказался весьма известным ортопедом-травматологом.
— Как переносите наркоз?
— Очень тяжело. У меня была длительная беседа с анестезиологом. Я ему рассказала, как на меня действует алкоголь. Считаю, что людям с такой активной нервной системой, как у артистов, допинг противопоказан. Это может окончиться самоубийством, сумасшествием, галлюцинациями. Я и без наркотиков вижу то, что нормальные люди не видят. Когда была маленькой, могла ехать в метро, рассматривать людей и представлять их жизнь красочно, как в кино. Или, например, смотрела на человека и… видела, как стучит его сердце, работает желудок.
— Что было самым неприятным во время пребывания в больнице?
— За дверью отделения собралось столько журналистов, фотографов, фанов, поклонников, что руководству клиники пришлось поставить охрану. Это был кошмар. Я иду на перевязку, а в двери делают щелочку и начинают снимать. А я в обычном халате, неумытая… Для меня это был стресс. Ажиотаж не спадал в течение трех дней. Кому-то удалось ко мне прорваться. Я не могла это контролировать. Сейчас даже не вспомню всех, кто тогда у меня побывал. Дмитрий Гордон проведал. Леонид Данилович Кучма звонил, предложил своего доктора. Помню, был Юрий Евгеньевич Рыбчинский. Даже, по-моему, давала какие-то интервью. Чтобы контролировать, что и кому я говорю, приехал мой директор и оставался рядом, как сиделка.
Это теперь я понимаю, что в тот день могла и маму потерять, и сама разбиться… Ведь колесо лопнуло, когда машина ехала на большой скорости. И просто чудо, что никто, кроме меня, не пострадал! Ни водитель, ни мой администратор Оля, находившаяся в джипе, ни пассажиры микроавтобуса, который задела моя машина. Рука судьбы вмешалась в эту ситуацию. Это точно.
— Почему вы так думаете?
— Пока везла маму в больницу, можно сказать, спасла жизнь отцу моего друга. У него выявили сложнейшую болезнь. И врачи в Запорожье настаивали на операции. Я, зная об этом, вдруг поняла: нельзя, чтобы его оперировали там. Позвонила: «Я помогу деньгами, всем, чем необходимо, только вези папу в Киев». По телефону нашла главного онколога Минздрава Игоря Щепотина, попросила его принять этого больного. А доктор в ответ на мою просьбу сказал: «Конечно, помогу. Я люблю оперировать под музыку. И у меня есть ваш диск. Когда его включаю, говорю: «Сегодня делаем операцию имени Могилевской». Отца моего друга успешно прооперировали.
После аварии четко поняла: этот день отображен на моей ладони! Видите, линия жизни раздваивается, — Наташа показывает линии на своей руке. — Она идет в одну сторону, классически — влево (смеется) и заканчивается. Очень коротенькая здесь. Либо идет в другую сторону и спускается аж к запястью. То есть два исхода жизни. Возможно, именно благодаря тому, что в этот день я помогла спасти незнакомого человека, на небесах произошел взаимозачет, и я осталась жить.
Признаюсь, прошлый август был очень сложным месяцем в моей жизни. Я разбиралась во всем: как совместить мою работу, друзей, отношения с любимым мужчиной… И многое удалось расставить по местам. Это было тяжело. Потому что иногда у меня ощущение, что не я хозяйка своей жизни, а сама жизнь — моя хозяйка. И я осталась жива после аварии только благодаря тому, что совершила ряд правильных поступков. Я это почувствовала. И так как пострадала только я, значит, это была исключительно моя история, мой рок, мое испытание. Поэтому и из шока долго не могла выйти. Понимала, что переживаю судьбоносный момент. Жизнь могла закончиться. И все мои планы в одночасье оборвались бы. Теперь, переоценив все, живу в другом ритме. Изменился вектор моей жизни. У меня сейчас более философский взгляд на проблемы. Стала более терпеливой и чаще говорю: «Время покажет» и «Делай, что должно, и будь что будет». Все мои проекты за последний год прошли под этими девизами. Раньше я сомневалась, влияют ли наши поступки на наше будущее, окружающий мир. Теперь у меня нет в этом сомнений. И обязательно придется платить за то, как ты живешь. Цена эта может быть очень высокой.
«Занимаясь на беговой дорожке, я и книги читала, и аудиокниги слушала, и телевизор смотрела. Но все равно мне было скучно»
— Кто помогал вам в первые дни после операции?
— Мой директор. Он попросил не проведывать меня даже близких друзей. Я была слишком уставшая. И все мысли были про маму. Я постоянно ей звонила, нервничала. Через три дня, когда мне позволили выходить, появился Егор. Мужчина, которого я люблю. Я ему очень благодарна за то, что он отдал мне свой автомобиль. Мне же — главное! — нужно было ездить к маме. Кроме того, срочно пришлось отменять тур по Украине, съемки клипов, менять графики, проекты… Все это подразумевало множество поездок по городу с больной рукой.
— Вы продолжаете заниматься танцами?
— Не просто продолжаю. У меня теперь режим — каждый день с десяти до двенадцати утра танцую. И никаких перерывов, выходных и больничных!
— Это стало привычкой или тело требует такой нагрузки?
— Мне просто нравится. Раньше я часто бросала занятия в спортзале из-за скуки. Занимаясь на беговой дорожке, и книги читала, и аудиокниги слушала, и телевизор смотрела. Выдержать такой бег не могу. Летом совершала пробежки по улицам, на велосипеде каталась… Но для меня монотонная нагрузка — это ужас. А ведь артисту необходимо держать себя в форме. И танцы оказались для меня спасением. Их много. Существуют не только бальные. Есть модерн, R&B, хип-хоп. Это все пища для мозгов и культурного развития. Также плюс танцев в том, что есть партнер, человеческий контакт. Здесь мы постоянно развиваемся. Мировые звезды танцуют, как жар-птицы. Так красиво! Мне до их уровня еще десять лет танцевать. И все равно не достигну их вершин. Каждый день на уроках я нахожу какие-то новые движения, над которыми нужно работать.
— Танцы помогают держать себя в форме?
— Иногда их недостаточно. Чтобы экстренно сбросить несколько килограммов, дополнительно сажусь на диету, делаю массажи и бегаю или езжу на велосипеде. И во время пробежек всегда слушаю только один диск — группу «Papa Roach». Это очень жесткий хард-кор или панк-рок. Никто из моих друзей не понимает эту музыку. А я ее обожаю. Она столько драйва мне дает. Попробуйте под нее побегать. Это супер!
925Читайте нас у Facebook
