Школьных фотографий у меня почти не осталось. Ну, разве что две-три и обчёлся. Может быть, поэтому я порой с таким интересом рассматриваю пожелтевшие от времени фотки с потрескавшимися краями, на которых и себя-то порой тяжело узнать, не говоря уже о других. Эта фотография, на которой мы со старшей сестрой стоим у подножия огромного монумента, возвышавшегося когда-то на площади Октябрьской революции (сегодняшнем Майдане), памятна мне особенно. В то время на месте нынешнего Дома профсоюзов находился небольшой двух- или трёхэтажный Дом учителя, в котором сестра пела в хоре. А я обычно ожидал её на площади, чтобы потом, купив у знакомой торговки беляши (они тогда продавались прямо на улице из большой алюминиевой кастрюли, прикрытой крышкой), тут же, обжигаясь горячим жиром, стоя (!) немедленно «приговорить» их, не растягивая удовольствие надолго.

На старой фотографии я стою в «подстреляных», как тогда говорили, коротких штанах, в белой рубашке с подвёрнутыми (чтобы не было видно, насколько они коротки) рукавами и в казённых интернатских ботинках с протёртыми носками. Ботинки у меня тогда были одни на все случаи жизни — и в футбол в них приходилось играть, и в Дом пионеров на кружок юнкоров ходить, и в районной олимпиаде по литературе участвовать. Сказать, что я совсем не стеснялся своей бедности, было бы неправдой. Стеснялся, конечно. Это ведь был уже 8-й или 9-й класс. Уже усы над верхней губой пробиваться начинали. Да и стихи, посвящённые девчонкам, писал по ночам. Но тогда с бедностью было как-то проще. Тогда большинство людей жили так же. И особо-то никто ни перед кем не выпендривался. Нечем ведь было.

Совершенно гениальная Фаина Георгиевна Раневская однажды сказала: «Мне всегда было непонятно, почему люди стыдятся бедности и не стыдятся богатства». Вот и я не понимал, зачем стыдится бедности. Правда, и хвастаться ею тоже было незачем. Просто для меня бедность всегда была стимулом.

Огромным, невероятной силы стимулом — вырваться из неё, добиться большего, достигнуть вымечтованного. Бедность учила не останавливаться на достигнутом, ставить перед собой всё новые и новые цели — и стремиться к ним, несмотря ни на что. Не для того, чтобы быть в чём-то лучше других. А для того, чтобы быть хотя бы не хуже. Когда блага земные не падают на тебя с неба и ты понимаешь, что помощи ждать неоткуда, ты сам начинаешь подстёгивать себя мыслями об одном: хочешь вырваться из этого замкнутого круга — вырвись. Сам. Никто тебе ничего не должен. Ты должен — и себе самому, и тем, кто хотя бы однажды сделал тебе доброе дело. Помни об этом и до конца своих дней отдавай эти долги. Пускай уже не тем, кто сделал для тебя что-то. Их ведь уже на этом свете нет. Ну, тогда тем, кто так же, как ты когда-то давно, помощи ни от кого не ждёт, даже сильно в ней нуждаясь, но продолжает бороться и ему не хватает самой малости — чужого неожиданного участия…

Одного мудрого японского целителя спросили, что является лучшим лекарством для человека, испытывающего нужду. «Любовь и забота», — ответил он. «А если это не помогает?» — переспросил интересующийся. «Увеличьте дозу», — посоветовал мудрец.

Всем сегодняшним именинникам в нынешний Международный день помощи бедным позвольте пожелать добра и счастья. А вам, друзья мои, хорошего дня. Как всегда, искренне ваш.