Виктор мережко: «когда никите михалкову предлагал сценарий «родни», на титульном листе я написал: «для мордюковой»
«Мне все время снилось кино. Оно — моя судьба и счастье»
- Виктор Иванович, хоть какие-то человеческие слабости вам свойственны?
- Я люблю лесть, потому что я — Лев. Но, знаете, Бог наградил меня трезвостью. Я понимаю, где случайная лесть, которую тотчас следует отметать, как самый сладкий и беспощадный плен. Ведь можно на самом деле всерьез поверить, что ты умнейший и талантливейший, но нужно вовремя себе сказать: «Зачем я верю этим словам?» Я же себя лучше знаю и сам вижу, насколько умен и добр.
- Хочется понять, почему вы учились в полиграфическом институте.
- Для меня самого это наибольшая загадка — почему я оказался во Львове, и почему полиграфический институт? Дело в том, что мы из Ростовской области (хотя отцовские корни из-под Полтавы) и жили очень бедно. Четверо детей были на грани умирания. И мамина сестра, уехав жить на Украину, в село Русская Поляна под Черкассами, позвала туда и нас. Там я закончил украинскую школу, хотя неважно говорил на украинском. А потом стал вопрос куда поступать. Я очень хотел в Киевский театральный институт — на актерский факультет, но не получилось. Пропустил год. А на следующий — поехал к своему дяде во Львов. И там поступил в полиграфический.
- Нравилась литература или техника?
- Ни то ни другое. Я ведь совершенно не знал, что такое полиграфия, знал только, что это — печатание книг и газет. Но там, в институте, был маленький конкурс и возможность сразу поступить. Я, кстати, очень благодарен судьбе, что в нем учился, ибо полиграфия близка к искусству. Мне кажется, не было бы этой профессии — я не стал бы кинематографистом.
- Неужели это так близко?
- Да нет. Просто, уже работая в Ростове-на-Дону заместителем начальника цеха типографии, я понял, что точно не люблю эту профессию. Мне все время снилось кино, я мечтал попасть туда, и почему-то на сценарную работу. Это была идея фикс. Даже когда мы были на практике в Ленинграде, я писал в Летнем саду какие-то идиотские сценарии и воображал, что, наверное, все прохожие думают: вот молодой талантливый писатель что-то сочиняет. И мне очень нравилось это состояние. А кино — это моя судьба, любовь, счастье.
«Действительно люблю женщин. Но я их боюсь и устаю от них»
- Как же все-таки вы попали в кино?
- Отработав в Ростове три года, я окончательно понял, что должен поступать во ВГИК. Родители были категорически против, ведь я уже имел профессию, даже по 30 рублей ежемесячно посылал маме, а тут — все сначала… Забегая наперед, скажу, что отец, когда посмотрел мою первую картину «Зареченские женихи», сделанную на втором курсе, сказал мне: «Сынок, я был неправ»…
Так вот, я очень легко поступил во ВГИК, хотя конкурс был достаточно серьезный. Я лучше всех написал этюд, еще какие-то работы, и потом я был взрослее всех абитуриентов, мне было уже 27 лет. С Витей Гресем, сегодня известным украинским кинорежиссером, мы на втором курсе писали небольшую короткометражку. То есть еще студентом я понемногу пытался что-то делать. А уже после ВГИКа писал сценарии один за другим. И ни одна студия в России их не брала. Была пиковая ситуация: работы нет, паспорт просрочен, что делать — никто не подскажет. Но понимал, что уезжать — нельзя. Сняли с женой квартиру. Тамара, супруга, тоже не москвичка — из Ростова. Помню, как мы прятались, когда по наводке соседей приходила милиция — нас пытались вылавливать. И мы ложились под… батарею. Как-то, помню, хотел дать взятку за новый паспорт, а меня подставили, и я бежал с ТАКОЙ скоростью!.. Убегал лесом и понимал: если дрогну и уеду из Москвы, то потом себе никогда не прощу. Так продолжалось три года. Спасибо покойной теще — помогала финансово.
- Так, может, был смысл заниматься чем-то другим, более жизненным?
- После картины «Здравствуй и прощай» наконец-то случился прорыв — произошло мое широкое появление перед публикой. Вот так и пошло. Потом я не знал отказа от моих сценариев, не успевал подписывать договора. Я стал одним из лучших сценаристов, потом — просто лучшим. У меня в то время были три «пишущие машинки» — каждый год давали как приз сценаристу.
- Тогда кинематограф был в расцвете, хороших мастеров хватало. Чем вы объясняете свой успех?
- Ничем не объясняю. Я — хуторянин, никакой сильной руки в Москве у меня не было, никто меня не тащил, не помогал. Разве что Господь Бог и моя мама.
- Виктор Иванович, вы пишете образы под конкретных артистов или просто следуя за полетом своей фантазии?
- Чаще всего вижу конкретного артиста. Вот когда Никите Михалкову предлагал сценарий «Родни», на титульном листе я написал: «Для Мордюковой». «Вас вызывает гражданка Никанорова» я писал для Инны Чуриковой. Но когда режиссер Марьягин предложил Наташу Гундареву, я, конечно же, согласился, потому что это было абсолютное попадание. «Аплодисменты, аплодисменты» — сразу на Людмилу Гурченко, хотя картина, на мой взгляд, не совсем получилась. Сценарий фильма «Прости» я писал под Наталью Андрейченко, а режиссер предлагал Иру Алферову. Но я настоял на Наташе, и она прекрасно сыграла…
Когда видишь перед собой образ актера, то он помогает тебе писать, даже «подает» реплики, ситуации. Ты уже работаешь на некий стереотип. Хотя часто бывает, что пишешь на одного, а «выходишь» на другого. Вот, допустим, «Собачий пир» я писал на Светлану Крючкову, и мы с ней даже договорились. Но режиссер Менакер захотел Гундареву, а Наташа — моя хорошая подруга, снявшаяся в четырех моих картинах, и я не мог не согласиться. Хотя, думаю, что Крючкова сыграла бы эту роль не хуже. А образ, который потом сыграл Сергей Шакуров, я писал со своего покойного дяди Вани, который жил в Москве. Но главными я чаще всего выписываю женские характеры.
- Это заметно: даже в названиях ваших фильмов чаще всего присутствует женщина. Чувствуете потребность ее защищать и возносить на пьедестал или просто считаете женщину «благодатным материалом»?
- Женщина уже сама по себе заслужила, чтобы стоять на пьедестале, хотя бы потому что она, прежде всего, мать. Во-вторых, это действительно очень благодатный материал, ведь у женщин больше эмоций, меньше рациональных поступков и возможностей анализировать. Она поступает по зову сердца. Сердце чувствует — человек живет, а заглохло — все, конец! И поэтому я действительно люблю женщин, и у меня такое ощущение, что женщина никогда так хорошо не напишет о женщине, как мужчина. Почему? Потому что есть взгляд со стороны — взгляд влюбленного и сострадающего человека. И весь этот набор предоставляет мне возможность манипулировать женщиной так, чтобы она поступала по каким-то моим мужским желаниям.
- Хотите сказать, что полностью придумываете свои сценарии?
- Конечно. Вот характер в «Родне» — это характер тети Маруси, маминой сестры. А в «Здравствуй и прощай» — характер моей мамы и той же тети. Но это только сам каркас характеров, а эмоционально я их «конструирую». Когда сажусь за сценарий, примерно знаю, с чего начнется история, какой характер будет в центре, но не знаю, чем закончится. А что касается женских образов… Вот возьмите и в любом сюжете на место мужчины поставьте женщину — насколько это получится сюжетнее, загадочнее, парадоксальнее. И потому, конечно, я придумываю все свои киноистории.
- Лично мне кажется, что мужчина не может-таки до конца понять женщину…
- Я их не понимаю, больше того, я их боюсь и устаю от них. Особенно когда женщина активно предлагает себя — это просто ужас, это такой таран, не дай Бог. Но если она существует как модель, я ее обожаю. Когда пишу, стараюсь отстраниться и понять ее. Хотя до конца это сделать невозможно, потому что планета «Мужчина» — это одна, в чем-то туповатая и жесткая субстанция, а планета «Женщина» — это некое облако, и непонятно, как в нем пары перемешиваются…
«Я так много работал с режиссерами, что решил сам попробовать»
- В последние годы вы переквалифицировались в режиссера-постановщика. Не означает ли это, что вас с вашими сценариями не устраивают существующие режиссеры?
- Знаете, я так много работал с режиссерами, что решил сам попробовать. Мне это очень нравится, и я тружусь на съемочной площадке с упоением.
- А почему вас не видно на «Нике», одним из основателем которой вы являетесь?
- Ушел оттуда и больше не желаю иметь с этим дело. Считаю, что столкнулся с предательством со стороны своих бывших друзей, о чем не хочу даже говорить.
- Ваши дети — Маша и Ваня — кажется, пытались заниматься кино, но сейчас работают в других сферах…
- Да, и я считаю, что это хорошо. Во всяком случае, они меня радуют. Я ведь, если что-то и хотел в своей жизни изменить, всегда думал: «А как это воспримут дети?» Поэтому, хотя после смерти супруги прошло уже более десяти лет, так и не женился…
598
Читайте нас у Facebook
