Чтобы избавить 36-летнюю женщину от злокачественной опухоли в ноге, харьковские ортопеды заменили ей левый коленный сустав и 29(! ) сантиметров кости… Металлической конструкцией
К встрече с журналистом Елена тщательно подготовилась: накрасила губы, подвела глаза, вокруг головы завязала красный платок. И это несмотря на то, что всего две недели назад перенесла сложнейшую операцию!
- Мне удалили коленный сустав и почти всю бедренную кость, под эластичным бинтом шрама не видно, но он начинается ниже колена и тянется до бедра, — говорит 36-летняя Елена из города Рубежное Луганской области. — Не страшно. Главное, что опухоли больше нет, внешне металлическая «кость» не заметна, я могу ходить. Правда, пока с костылями. Однако это временно.
Год назад Елена почувствовала первые симптомы недуга.
- Нога начала болеть в колене, затем перестала сгибаться, я не могла приседать, — рассказывает моя собеседница. — Думала, обычное воспаление. Но колено распухло с внутренней стороны. В поликлинике, куда я обратилась, врач предположил, что у меня артрит, и назначил лечение. Правда, не предложил сделать снимок, а на нем опухоль была бы заметна… Мази и гели не помогали, я лишь сильнее хромала. Чтобы легче было ходить, носила наколенник. Выполняла все рекомендации врача, вот только не хватало времени ходить на прогревания. И очень хорошо: от тепла опухоль росла бы еще быстрее…
Через полгода после появления первых симптомов мне посоветовали сделать рентген. Посмотрев снимок, врач дал направление в онкодиспансер. Опухоль находилась не в мягких тканях, а в кости. Я даже не слышала, что такое бывает. Луганские врачи направили меня к своим коллегам в Харьков.
- Существует более 30 разновидностей саркомы (рака) костей, — объясняет главный врач Института патологии позвоночника и суставов имени профессора М. И. Ситенко АМН Украины руководитель отдела костной онкологии заслуженный врач Украины кандидат медицинских наук Олег Вырва. — Чаще всего страдает именно бедро, реже — плечо и большеберцовая кость. До начала 1990-х годов злокачественные опухоли удаляли, ампутируя конечность. Но с развитием медицины появились эндопротезы — металлические конструкции, которыми замещают удаленные суставы и кости. Мы в полной мере владеем этой методикой. Есть пациенты, которые уже семь лет живут после ее применения. И болезнь не дает о себе знать.
«За веревочку, с помощью которой спускаю ногу с кровати, доктор меня ругает»
Осмотрев пациентку, врач попросил ее встать. Для этого Елена веревочкой зацепила свою левую ступню и спустила ногу с кровати. Стоит женщина сама, без костылей или палочки.
- Доктор меня за эту веревочку ругает, — признается Елена.
- Конечно, — отвечает Олег Вырва. — Нужно спускать ногу без страховки и дополнительной помощи. Мышцам, которые теперь крепятся к металлическому эндопротезу, необходимо работать.
На снимках, сделанных в ходе вмешательства, хорошо видно, как эндопротез уложен вместо кости. Смотреть жутко, но ведь это спасает ногу, сохраняет человеку качество жизни. При этом нога выглядит совершенно нормальной!
- Мне провели две операции, — говорит женщина. — Перед первой я прошла два курса химиотерапии. По 15 часов лежала под капельницей. Выдержала только благодаря своей семье (сестра, узнав о случившемся со мной, тут же взяла билет на самолет и прилетела из России) и двум подругам Светлане Войтюк и Светлане Пономаревой, дежурившим в больнице.
- Мы назначаем химиотерапию перед операцией для того, чтобы опухоль перестала расти, уменьшилась в объеме и стала доступной для удаления, — объясняет Олег Вырва. — Параллельно применяем иммунотерапию: необходимо поддержать организм больного. Затем на компьютере рассчитываем, какой объем кости придется удалить, чтобы подготовить индивидуальную конструкцию.
Кроме обычных лечебных отделений, в Институте патологии позвоночника и суставов есть… конструкторское бюро, где работают инженеры. Вместе с хирургами они придумывают и создают разнообразные эндопротезы.
- Все рассчитываем на компьютере, — говорит Олег Вырва. — Если пациент имеет возможность и желание, он может приобрести немецкий эндопротез. Его мы заказываем, высылая по Интернету результаты компьютерной томографии больной конечности. Зарубежные коллеги рассчитывают, какая модель эндопротеза подойдет в каждом конкретном случае. Не начинаем операцию, если для больного подготовлен только один эндопротез. Идеально, когда под рукой три-пять конструкций, близких по размеру. Ни одно обследование не дает полной картины того, с чем хирурги могут столкнуться в операционной. Бывает, в ходе вмешательства выясняется, что ножка эндопротеза, которая будет крепиться к здоровой кости, должна быть на пару миллиметров меньше или больше, чем мы предполагали. Тогда собираем максимально подходящую конструкцию. Только так можно получить хороший результат.
«Опухоль уже достигла размеров волейбольного мяча, а ее лечат с помощью… капустного листа и йодной сетки!»
После операции, во время которой Елене удалили 14 сантиметров кости и коленный сустав, она перенесла еще четыре курса химиотерапии. Затем, вернувшись домой, вышла на работу.
- Сотрудники отнеслись ко мне с огромным сочувствием и пониманием, перенесли мой кабинет на первый этаж, — рассказывает женщина. — Я уже ходила без палочки. Хотя, конечно, берегла ногу. Тяжестей не носила, не вставала без надобности. В конце лета внезапно появилась боль в бедре. Я подумала, что перетрудила ногу. Но, наученная горьким опытом, решила сделать рентгеновский снимок. Он ничего не показал. Рассказала о неприятных ощущениях Олегу Евгеньевичу по телефону, и он вызвал меня в Харьков, чтобы провести томограмму. На ней-то и увидели новую опухоль. Я сама рассмотрела затуманенный участок кости…
- К сожалению, так бывает, — говорит Олег Вырва. — В ходе операции несколько раз берем на анализ срез кости, которая остается. И если есть хоть малейший след злокачественных клеток, удаляем еще часть. Но саркома — коварная болезнь. Чтобы не пропустить рецидива, ежемесячно обследуем прооперированных пациентов. Узнав, что у Лены снова образуется опухоль, ужасно расстроились. И назначили повторную операцию, в ходе которой удалили еще 15 сантиметров бедренной кости. Все анализы, сделанные во время вмешательства и сейчас, через две недели после него, говорят о том, что раковых клеток в организме не осталось.
- Вам пришлось удалить эндопротез, который поставили во время первого вмешательства? — спрашиваю у доктора.
- Нет. Он похож на детский конструктор. Эндопротез можно удлинять, добавляя необходимые секции и детали. В случае, когда из-за болезни со временем страдает ближайший сустав, его можно заменить, прикрепив к металлической «кости». Если бы люди попадали к нам вовремя, на ранней стадии болезни, мы бы меняли небольшие участки. К сожалению, к нам обращаются, когда саркома запущена. Бывает, опухоль уже достигла размеров волейбольного мяча, а ее лечат с помощью… капустного листа, компрессов и йодной сетки! В таких ситуациях не помогут самые современные методики, к сожалению, приходится ампутировать конечность.
Несколько лет назад к нам привезли 16-летнюю девочку, у которой бедренная кость была увеличена в два раза, что говорило о запущенной саркоме. Я был уверен: не справимся с опухолью, надо делать ампутацию. Перед операцией предупредили об этом юную пациентку и ее родителей. Они дали согласие, чтобы мы поступали так, как посчитаем нужным. К счастью, ногу удалось сохранить. Затем произошел рецидив: опухоль образовалась в мягких тканях под коленом. Мы ее удалили. Вот уже два года болезнь не дает о себе знать. Девушка поступила в медицинский институт, приходит к нам на практику.
Несмотря на страшный диагноз и сложные операции, которые требуют долгой реабилитации, Елена находит в себе силы улыбаться и с оптимизмом смотрит в будущее.
- Я безудержно рыдала трижды, — признается она. — Первый раз — когда на первом рентгеновском снимке врач увидел опухоль. Второй — услышав слово «рак». И третий раз не сдержалась, узнав, что у меня произошел рецидив болезни. Без поддержки близких и друзей не смогла бы пройти этот путь. Мужу, маме, дочери — всем разрешали ухаживать за мной. Материально помогали сотрудники управления социальной защиты города Рубежное во главе с начальником Георгием Роостом, начальник газового хозяйства «Рубежноемежрайгаз» Валерий Кагала и весь коллектив предприятия, гендиректор ОАО «Краситель» Владимир Онуляк, генеральный директор ОАО «Рубежанский картоннотарный комбинат» Геннадий Минин. Разве могу раскисать, зная, что так много людей за меня переживают? А то, что выпали волосы… Так они отрастут! Пока похожу в косынке, парике. После первой химиотерапии у меня не осталось даже бровей и ресниц! И ничего, выросли заново. Уже даже могу их накрасить.
Муж Елены отказался фотографироваться для газеты. Пока мы беседовали с его супругой, расставлял принесенные продукты, поправлял в импровизированной вазе розы, которые подарил жене.
- Здесь, в больнице, я не раз видела женщин, которых мужья бросали, как только узнавали о страшном диагнозе, — добавляет Елена. — Меня тоже как-то спросили: «А тебя что, не оставил?»
- Да, оставишь ее, — ехидно отозвался Валерий. Даже предположение, что такое возможно, явно злит мужчину.
«За шесть лет прооперировали 600 больных с опухолями костей»
Откуда берется саркома? Что служит толчком для развития опухоли? На эти вопросы ответов нет. Одна из предполагаемых причин — последствия аварии на Чернобыльской АЭС.
- Согласно статистике, 20 лет спустя после бомбардировки атомными бомбами Хиросимы и Нагасаки в Японии значительно возросло количество больных именно с первичными злокачественными костными опухолями, — говорит Олег Вырва. — Сейчас, через 20 лет после аварии в Чернобыле, мы тоже отмечаем рост этих заболеваний, причем все чаще саркома встречается у молодых людей — в возрасте от 14 до 22 лет.
Отдел костной онкологии был организован в нашем институте в 2001 году. Вместе с ортопедами-травматологами здесь работает онколог. Приглашаем на операции микрохирургов, сосудистых специалистов. Нередко приходится удалять большие объемы мягких тканей. Чтобы закрыть образовавшийся дефект, надо пересаживать мышцы с сосудами. Так мы добиваемся и косметического эффекта. За шесть лет существования отдела прооперировали более 600 пациентов, 13 из них уже седьмой год живут с эндопротезами, и болезнь не дает о себе знать. Шестнадцать наших пациентов живут после операции уже пять лет, 70 человек — три года. Это очень хорошие показатели для такой патологии.
В Украине данную методику, модульное эндопротезирование, применяют в основном харьковские хирурги, которые называют себя ситенковцами — по фамилии академика, чье имя носит Институт патологии позвоночника и суставов. На прошлой неделе институт отпраздновал свое столетие! За эти годы хирурги разработали множество методик, которые используют и совершенствуют их зарубежные коллеги. Также харьковчане тесно сотрудничают со специалистами киевского Института онкологии Академии медицинских наук Украины.
- Каждый год у нас лечатся более 3500 больных, — рассказывает директор Института патологии позвоночника и суставов имени профессора М. И. Ситенко АМН Украины, заведующий кафедрой травматологии, ортопедии и комбустиологии Харьковской медицинской академии последипломного образования заслуженный деятель науки и техники Украины доктор медицинских наук профессор Николай Корж. — Ежегодно проводим 2500-2700 операций. То есть каждую неделю — около 40 вмешательств. А ведь по средам наши врачи принимают больных по «скорой помощи»: в институт везут людей, пострадавших в ДТП, упавших с высоты и получивших травмы позвоночника, рук, ног…
О заслугах харьковских ортопедов-травматологов на конференции, посвященной вековому юбилею института, говорили немецкие, итальянские, португальские специалисты. Но даже на награждение высокими званиями и почетными грамотами от Президента, Кабинета министров, Министерства здравоохранения Украины, Харьковской облгосадминистрации не смогли прийти все ситенковцы. Ведь в палатах находятся больные, требующие внимания.
2605
Читайте нас у Facebook
