«в застенках нквд моей бабушке защемляли пальцы в двери — поэтому до конца жизни у нее были деформированные суставы»
До сих пор во многих украинских семьях потомки «врагов народа» и «вредителей», уничтоженных в 30-е годы, не знают обстоятельств ареста, допросов и гибели своих родных. На днях я получил возможность ознакомиться с делом «изменников Родины» — моих деда и бабушки.
С фотографии в уголовном деле на меня глядела угрюмая женщина с опухшим лицом
Когда я читал собственноручные свидетельства моего 32-летнего деда, то чувствовал, что никакой «Один день Ивана Денисовича» Солженицына либо «Сад Гефсиманский» Багряного не сравнится с таким документом. Для меня эти свидетельства оказались более волнующими, нежели художественные произведения. Ведь именно мой дед на тех, пожелтевших от времени листах бумаги выводил своим неразборчивым почерком слова, ставшие частью трагической истории моих незабытых предков. Возможность ознакомиться с делом Ь 18835 Луканова Павла Ильича и делом Ь 63010 Волковской Ольги Никитичны я получил после того, как написал соответствующее заявление в СБУ.
Я читал, а в памяти возникал двухэтажный дом на улице Толстого, 33 в Киеве, второй этаж которого занимали мои родственники по отцовской линии. Он выглядел явным анахронизмом среди современных строений. Но когда его снесли в семидесятых годах прошлого столетия, то словно вырвали целый пласт моей жизни. Ведь будучи школьником, я с радостью проводил там каникулы. А еще — именно сюда летом 1937 года моя бабушка, 30-летняя Ольга Волковская, привезла из Донецка моего четырехлетнего отца Вадима Луканова. Она оставила его у своей родной сестры — школьной учительницы Маруси и поехала в Москву. Там, наивная, она надеялась доказать, что ее муж не враг народа. После чего намеревалась быстро забрать сына, но, увы, случилось так, что он провел там большую часть своей жизни. Мой отец был там, как родной ребенок. И лишь после того как он трагически погиб в автомобильной аварии, мы узнали, что его две сестры Ольга и Татьяна на самом деле двоюродные.
После ознакомления с делом я уверен, что моя бабушка Ольга Волковская была любящей, преданной женой и мужественной женщиной. Она не захотела признать своего мужа врагом народа. Чего ей это стоило — я себе представил, сравнив две ее фотографии из семейного альбома с фото, имеющимися в деле. До ареста она очень напоминает кокетливую модницу периода НЭПа, каких мы видим в старых немых фильмах. А с фотографий в деле на меня глядела угрюмая женщина с опухшим лицом. Родственники рассказывали о том, как ей защемляли пальцы в двери — суставы после того были опухшими до конца жизни. Бабушку сажали напротив ослепительно яркой лампы и не давали спать. После всех экзекуций Ольгу Волковскую бросили в камеру, где вода доходила до щиколоток. Кровать там отсутствовала. Через несколько часов стояния у стенки узнице швырнули какие-то грязные лохмотья. Когда она прилегла на них, то по телу поползли вши… К сожалению, мужество Ольги Никитичны никак не могло повлиять на судьбу мужа!
«Я в 1936 году стал участником контрреволюционной организации правых», — писал арестованный Луканов П. И. , уроженец города Николаева, украинец, выходец из рабочих, член ВКП(б) с 1927 по 1937 год, на момент ареста работавший начальником зернового управления Донецкого регионального отделения аграрного наркомата. Автор заявления просит, чтобы ему предоставили возможность «честным трудом, хотя бы частично, смыть с себя печать прошлого, искупить свою вину». Мой дед попал в лапы НКВД 27 июля 1937 года. А вышеупомянутое заявление на имя начальника Донецкого облуправления НКВД майора Соколинского написал уже 3 августа.
Арестованный Луканов П. И. поведал следователю о «деятельности в Донецке контрреволюционной организации правых, которая вместе с организацией украинских националистов и троцкистской группировкой занималась вредительством, боролась против политики партии и правительства». Дед даже «признался» в том, что завербовал в организацию двух людей — Шихановича Абрама Борисовича, начальника планово-финансового областного зернового управления и агронома Гречко Василия Антоновича. Вредительская деятельность заключалась в том, что «люди, захватившие большинство руководящих должностей в земельном Наркомате, вслух высказывали свое недовольство политикой партии на селе. Они обвиняли Центральный Комитет в том, что коллективизация приведет к ослаблению сельского хозяйства, а страну к голоду, — писал Павел Луканов своему следователю. — Пережитые в 1932 году трудности сельского хозяйства Украины эти враги толковали как результат неправильной политики партии в сфере хлебозаготовок». Естественно, из-за своей «политической и профессиональной незрелости» мой дед «попал под влияние врагов».
Даже после его реабилитации советская власть не могла не лгать. В свидетельстве о смерти, выданном 23 января 1958 года, отмечается, что мой дед умер в местах заключения 9 сентября 1939 года, то есть более чем через два года после ареста. На самом же деле, согласно приговору Военной коллегии Верховного суда Союза ССР от 19 сентября 1937 года, его расстреляли 20 сентября 1937 года в городе Сталино.
Медсестра по секрету сказала, что к болезни привел специальный укол
Уже после смерти Павла Луканова 5 октября 1937 года арестовали его жену, «члена семьи изменника родины»
30-летнюю Ольгу Волковскую. Особое совещание при народном комиссаре внутренних дел СССР приговорило ее к восьми годам исправительных работ.
24 февраля 1944 года 37-летнюю бабушку освободили по инвалидности. Врачебно-трудовая комиссия поставила диагноз — шизофрения. В материалах дела записано, что она «высказывала бредовые идеи преследования. Отказывалась от еды. С окружающими была груба и цинична. В дальнейшем это состояние больной сменилось безучастием… » Правда, моя бабушка считала себя здоровой.
Родственники забрали ее из Томской психиатрической больницы в России и перевезли в филиал Киевской психбольницы в Черкасской области. Моя мама вспоминает, что перевозившему бабушку родственнику медсестра по секрету сказала, дескать, болезнь у нее случилась после специального укола, сделанного ей и еще приблизительно 150 узникам. После того что нам стало известно о тех временах, такой факт не выглядит невероятным.
Когда моя мама была беременна мною, они с отцом проведали его мать в больнице. В первые часы встречи она вела себя адекватно. Отец ей сказал, что у него скоро родится сын. Спросил: «Как его назвать?» Бабушка ответила: «Юрий». Так оно и случилось…
829Читайте нас у Facebook
