Удалив опухоль мозга, занимавшую почти треть всей черепной коробки, ужгородский нейрохирург вернул девочку к жизни. Но все перечеркнула трагическая случайность…
Последний месяц беременности Елена лежала на сохранении, а роды были стремительными. Девочка, которую она родила, росла внешне здоровой, по развитию даже опережала сверстников. Правда, изредка после активных игр у Даны бывали приступы рвоты, но родители списывали это на переутомление или работу желудка. О том, что ребенок тяжело болен, родители не знали целых восемь лет.
Врачи были поражены размерами опухоли
В три с половиной года на медосмотре выяснилось, что у девочки слабое зрение, особенно правого глаза. Окулист поставил диагноз -- врожденная атрофия зрительного нерва. Дана чувствовала себя нормально, только иногда жаловалась на головную боль, а летом, на солнышке, становилась вялой и пассивной.
В школе Дана была одной из лучших учениц класса, но после уроков падала от усталости и часто жаловалась на головную боль.
-- Как-то я заметила, что Дана пишет не ровненько в строчку -- буквы скачут то вверх, то вниз, -- рассказывает мама девочки, Лена. -- Я поняла, что у нее еще ухудшилось зрение. Кроме того, правый глаз у дочки стал немного выпячиваться, будто что-то выталкивало его изнутри. А через несколько дней Дане стало плохо. После уроков она долго лежала в кровати, а когда попыталась встать, не смогла удержаться на ногах. Мы с мужем повезли дочку в областную больницу. Там сделали томографию, и оказалось, что у Даны огромная опухоль мозга.
Родители сразу же повезли Дану в Киев. Столичные нейрохирурги установили окончательный диагноз, звучавший, словно приговор, -- кистозная краниофарингиома гигантских размеров, вторичная прогрессирующая гидроцефалия (доброкачественная опухоль, расположенная под самой основой мозга). Она разрушила так называемое турецкое седло, пережала зрительные нервы и срослась с обеими сонными артериями и большим артериальным кольцом, обеспечивающим кровообращение головного мозга. Краниофарингиома со множественными кистами сдавливала ствол мозга, врастая в желудочки мозга. Опухоль уже достигала двухсот кубических сантиметров в объеме.
Одна из кист пережала пути циркуляции спинномозговой жидкости, поэтому внутричерепное давление у ребенка было очень высоким. Чтобы хоть немного снизить его, врачи решили вживить под кожу шунтирующую систему с клапаном, которая выводит жидкость из мозга в брюшную полость.
После вживления шунта состояние Даны улучшилось -- она снова начала ходить, стала лучше видеть. И врачи, не рискуя проводить столь сложную операцию, отправили девочку домой.
Родители Даны прекрасно понимали, что состояние дочки может ухудшиться в любой момент, поэтому стали искать возможность для лечения за границей.
-- Как-то по телевизору показывали программу об одном из самых лучших нейрохирургов мира из США, -- говорит Александр, отец Даны. -- Врач сумел удалить краниофарингиому мальчику из Украины (правда, опухоль у него была меньше, чем у нашей дочери), и я стал искать возможность связаться с ним. Даночка понимала, что больна, но насколько тяжело, мы ей не говорили. Старались вести себя как обычно, будто ничего не случилось. Дочка никогда не жаловалась на болезнь. Была стойкая, как оловянный солдатик.
Полтора года состояние Даны было более-менее стабильным. Но однажды Дана впала в кому.
«Если вы откажетесь, Даночка умрет. Пожалуйста, попытайтесь ее спасти»
Девочку отвезли в реанимацию областной детской больницы. Родители позвонили в Киев, но там, услышав о состоянии ребенка, делать операцию не решились. Родителям не оставалось ничего другого, как оставить девочку в реанимации и надеяться на чудо. И тогда главный нейрохирург Волынской области Степан Бобрик сказал Александру, что в Ужгороде есть молодой врач, делающий сложнейшие операции, от которых другие отказываются. Это Владимир Смоланка.
-- Я прекрасно понимал, насколько сложна и рискованна эта операция, поэтому раздумывал, браться ли за нее. Я не встречал случаев удаления таких огромных краниофарингиом даже в научной литературе, -- рассказывает заведующий кафедрой неврологии и нейрохирургии Ужгородского национального университета, доктор медицинских наук профессор Владимир Смоланка. -- Решающими стали слова Саши: «Если вы откажетесь, Даночка умрет. Пожалуйста, попытайтесь ее спасти».
Девочку привезли через несколько дней, ее состояние было критическим. Опухоль проросла в третий и боковые желудочки мозга. Нарушилась деятельность центра терморегуляции организма, поэтому постоянной температурой тела у Даны была 39--39,5 градусов. У девочки были постоянные судороги, она все время находилась под действием мощных противоэпилептических препаратов.
Опухоль занимала почти треть всей полости черепа, причем наиболее глубокие его отделы, поэтому удалять ее всю сразу было нельзя. Владимир Смоланка решил сделать это в три этапа, чтобы мозг постепенно адаптировался к новым условиям. Первая операция длилась более пяти часов. Нейрохирург через небольшое отверстие в височной области удалил в мозге шесть маленьких кист и более трети опухоли. На четвертый день к Дане стало возвращаться сознание. Вечером в тот же день она проснулась и делала то, что ее просили: закрывала глаза, открывала рот…
-- Дана чувствовала, когда мы приходили, -- говорит Александр. -- Если мы обращались к ней, у дочки учащалось дыхание, а когда уходили -- поднималось давление и температура. Иногда Дана начинала плакать, но мы только радовались -- ведь это значило, что она реагирует на окружение.
На четвертую неделю Дана уже реагировала на свет, боль и исполняла простые команды. Вторую операцию сделали через месяц. На этот раз Владимир Смоланка через макушку черепа рассек мозолистое тело и удалил две больших кисты, а также около четверти опухоли. Результат был ошеломляющим -- на четвертый день Дана заговорила.
-- Медсестра утром заметила, что Дана внимательно смотрит на нее, -- рассказывает Лена. -- «Как тебя зовут, девочка?» — спросила она дочку. «Дана», -- прошептала та. «А братика?» «Янчик». Дочка снова стала видеть!
-- Дана в первые дни не могла вспомнить всех родственников и от этого плакала, -- продолжает Саша. -- Но постепенно вспоминала. Это значило, что опухоль не вызвала в мозгу необратимых изменений. Врачи разработали дочке руку, и она начала рисовать. Лена часто читала ей книги. За это время я несколько раз ездил по работе в Луцк и привозил к Дане Янчика. Дочери становилось все лучше, она иногда даже шутила и часто спрашивала, когда мы вернемся домой.
«Когда я позвонил в больницу, ни в одном кабинете не поднимали трубку. Я понял: что-то произошло»
После второй операции в черепной коробке образовалось значительное пустое пространство, и надо было подождать, пока мозг «привыкнет» к новым условиям.
На третьем, заключительном, этапе Владимир Смоланка полностью удалил оставшуюся часть опухоли. Через несколько часов, вечером, девочка пришла в себя, даже кивнула головой родителям. Врачи, чтобы обеспечить полноценный приток кислорода к мозгу, решили на ночь подключить Дану к аппарату искусственного дыхания. А дальше произошло то, чего никто не мог предвидеть даже в страшном сне.
-- Вечером я отдал необходимые распоряжения и поехал домой, -- говорит Владимир Смоланка. -- Где-то около одиннадцати решил позвонить в больницу, узнать, как дела. Ни в одном кабинете трубку не брали, и, что меня удивило и насторожило, врачи не отвечали даже по мобильным телефонам. Я понял: произошло что-то серьезное.
-- Около десяти вечера врачи стали готовить аппарат искусственного дыхания, -- рассказывает Саша. -- Мы с Леной стояли в коридоре. Дочке сделали укол, останавливающий дыхание, и тут буквально через две минуты, как только анестезиолог должен был подключить аппарат, в больнице исчез свет. Врачи бросились к Даночке. Медсестра побежала за свечой, а я -- на улицу к машине, за фонариком. В глаза бросилась одна деталь -- вся больница аж сияла от включенного электричества, и только в нейрохирургическом корпусе окна зияли темнотой. Врачи делали Дане непрямой массаж сердца и искусственное дыхание. Минут через пятьдесят в корпусе вспыхнул свет, и к Даночке применили электрошок. Это не помогло. Реанимационные мероприятия продолжались около часа. Затем один из врачей сказал: «Саша, Даночки больше нет, мы сделали все, что могли».
Позже выяснилось, что в ту ночь в ужгородской электросети произошла крупная авария, из-за чего обесточенными оказались несколько микрорайонов города. Областная больница имеет несколько схем энергопитания, а расположенный немного в стороне нейрохирургический корпус подключен к городской сети. Это и сыграло решающую и трагическую роль. Если бы свет исчез хотя бы на несколько минут раньше, когда Дане еще не сделали укол, девочка осталась бы жива…
Резервную линию энергопитания в областную больницу (в том числе и нейрохирургический корпус) провели только в апреле нынешнего года.
-- Когда я узнал, что произошло в реанимации, в голове вертелась одна-единственная мысль -- почему я не отложил операцию на несколько недель или хотя бы дней, -- говорит Владимир Смоланка. -- Но это уже не имело никакого значения. Девочка все еще лежала в нейрореанимационном блоке. Возле нее сидела Лена, что-то говорила дочери, гладила ее и плакала. Я несколько раз заходил, но не смог сказать ни слова. За два с половиной месяца пребывания в нашем отделении Даночка стала для нас родной. В день ее смерти вся дежурная смена плакала.
-- Мы боролись за жизнь дочки ровно два года, -- говорит Саша. -- 5 августа 1999 года узнали точный диагноз Даночки, а 5 августа 2001 года похоронили ее. Первые недели после похорон были очень тяжелыми. Немного в стороне от нашего горя остался лишь младший сын, которому тогда было три с половиной года, и он не очень понимал, что случилось. Они сильно любили друг друга. Смерть сестры Янчик будто почувствовал. На следующее утро после трагедии он положил возле фотографии сестренки на журнальном столике печенье и сказал: «Это для Даночки». Иногда мы берем сына с собой на кладбище. Он всегда целует венок, а на прощание машет сестренке ручкой. После смерти дочери дома у нас ничего не изменилось. В комнате Даночки лежат ее вещи, любимые игрушки все на своих местах, будто дожидаются возвращения хозяйки.
-- Наверное, Бог захотел взять Даночку к себе, и сейчас ей там лучше, -- продолжает Александр. -- Мы безгранично благодарны Владимиру Смоланке, взявшемуся за операцию, от которой отказались все, и подарившему нам несколько месяцев общения с дочкой. Бог дал нам урок, как нужно жить, любить и относиться к людям.
3297Читайте нас у Facebook
