В ворошоловградском таксисте женщина узнала офицера-эсэсовца, с которым была знакома еще в годы войны
Эту историю поведал «ФАКТАМ» городской голова Луганска, полковник службы безопасности Украины Евгений Бурлаченко. По этическим соображениям мы были вынуждены изменить имена участников событий и некоторые детали повествования. Уж больно они узнаваемы, даже спустя столько лет.
«Так и стоит перед глазами… в форме эсэсовской»
-- В апреле 1980 года ко мне, тогда еще старшему лейтенанту Ворошиловградского УКГБ, пришел майор милиции Виталий Петрищев, -- вспоминает Евгений Бурлаченко. -- Он рассказал одну историю. Встречал как-то на железнодорожном вокзале своих родителей из Калининграда. Они приехали ночным поездом. Пока с чемоданами шли до остановки, последний автобус уже ушел. Таксистов, как назло, тоже не было. И тут подъезжает черная «Волга» без шашечек и останавливается прямо возле них. Когда вся семья села в салон, водитель, включив свет, обернулся и спросил, куда везти, после чего назвал цену. Сумма было несколько завышена, однако «не так уж часто приезжают ко мне родители», как сказал Виталий.
Поговорив с Петрищевым, водитель посмотрел на его мать, при этом изменился в лице, так что даже в слабоосвещенном салоне майор увидел, как водитель побелел. Всю дорогу шофер молчал, а когда подвез пассажиров к дому, заторопился, даже сдачу дал неправильно, после чего быстро выехал со двора.
Петрищев решил, что ему все это показалось, однако за столом отец, пытаясь пошутить, сказал жене: «А ты у меня еще ничего! Я заметил, как на тебя водила посмотрел. Так и приревновать недолго». Но, судя по всему, Александре Васильевне, матери Виталия, было не до смеха: «Я его тоже, кажется, узнала: так и стоит у меня перед глазами, только помоложе». И тут она сказала то, что повергло в шок всех присутствующих: «И в черной форме эсэсовской».
Дело в том, что в войну Александра Васильевна попала в немецкий концлагерь где-то под Псковом. Что ей там пришлось пережить -- одному Богу известно… Эта тема всегда была в их семье запретной…
-- Внешность у этого водителя была типично кавказская, -- пытался восстановить в памяти тот вечер Петрищев. -- Носатый, усищи, ну вылитый Сталин. Кстати, я и номер машины запомнил.
-- Что-то подсказывало мне, что это была неслучайная встреча, -- продолжает Евгений Бурлаченко, -- Тем более в то время многие агенты-нелегалы работали водителями. Вспомните хотя бы фильм «Ошибка резидента». Эта профессия позволят быть мобильным и практически не зависеть от коллектива. Достаточно лишь формально поддерживать товарищеские отношения.
Машину и водителя установили на следующий день. «Волга» принадлежала автопарку одного из крупнейших в Ворошиловграде заводов. Уже два года автомобиль был закреплен за одним водителем -- Исакошвили Степаном Давыдовичем, 1927 года рождения; на предприятии работает с 1968 года. Да и Петрищев опознал Исакошвили, когда вместе с Бурлаченко они сидели в машине у ворот проходной завода и наблюдали за людьми, направлявшимися утром на работу.
«Основные вехи автобиографии были указаны однообразно, но с разницей в 10 лет»
В тот же день у Бурлаченко была папка с личным делом заводского водителя Степана Давыдовича Исакошвили. Автобиография сообщала: родился в Махачкале в 1918 году. Образование среднее. Национальность довольно редкая -- татский еврей. Родители из крестьян. Отец родился там же, в 1894-м, мать -- в 1899-м. Жена умерла в 1955 году, похоронена в Ворошиловграде. Живет один. Детей нет. Вроде ничего особенного. Однако среди документов почему-то было две автобиографии. Никто бы и не обратил на это внимание, если бы во второй бумаге не были существенно смещены даты рождения -- самого Степана Давыдовича, его отца и матери. Получалось, что он родился не в 1918-м, а в 1927 году, его отец -- в 1902-м, мать -- в 1907-м. Несложные арифметические подсчеты говорили о том, что родившийся в 1927 году человек не мог быть призван в армию в первой половине войны. А тем более носить форму офицера СС. Появление второй автобиографии Исакошвили объяснялось тем, что поступал на завод он дважды. Первый раз -- в 1955 году. Тогда же и была составлена первая автобиография. Через полтора года он уволился по собственному желанию и уехал работать в Казахстан. В Ворошиловград вернулся спустя десять лет и снова устроился водителем на то же предприятие. О том, что предыдущая автобиография сохранилась (а произошло это, скорее всего, совершенно случайно), Исакошвили не знал. А местные кадровики не удосужились их сверить.
-- В обоих документах, -- рассказывает Евгений Дмитриевич, -- основные вехи биографии Исакошвили были указаны им единообразно, только с разницей в несколько лет. Тем не менее, в архивах должны были сохраниться какие-то упоминания о нем. И мы отправили запросы во всевозможные инстанции. Из Махачкалы пришел ответ, что, дескать, ничем помочь не можем, в Дагестане было землетрясение, архивы погибли. Ладно, погибли архивы, но ведь должны же быть люди, которые помнят его ребенком, подростком. Но, оказывается, улица, на которой жила семья, была разрушена во время того самого землетрясения, жители разъехались кто куда. Тогда остается все, что связано с его военной службой. По документам, в начале сороковых он был курсантом Кировоградской школы младших авиаспециалистов (ШМАС), специальность «авиационное вооружение». Однако из Подольска, где при Союзе был центральный архив Министерства обороны, ответили: «Интересующие вас материалы не сохранились». Получалось, что биография Исакошвили ничем не подтверждается. Но и ничем не опровергается.
Был у КГБ на предприятии, где работал Исакошвили, свой человек, который мог, не вызывая подозрений, поинтересоваться у знакомых в автопарке личностью столь заинтересовавшего спецслужбы водителя. Спустя пару дней Бурлаченко встретился с агентом, и тот рассказал: «Технически грамотный мужик, очень серьезный, непьющий. Не курит. Сколько лет в автопарке работает -- его даже ГАИ ни разу не остановила! Компанию всегда поддержит, но в свою жизнь никого не впускает. Двенадцать лет работает на заводе и за это время раза четыре говорил, что собирается уволиться и уехать из Ворошиловграда. И никуда не уезжал».
Эти периодические заявления об увольнении и отъезде выглядели настораживающе. Оказывается, среди агентов-нелегалов есть такая проверка своего окружения. Человек во всеуслышанье заявляет о том, что намерен уехать, а сам начинает внимательно присматриваться и прислушиваться, не вызывает ли его персона чьего-либо повышенного интереса. Если вокруг него начинаются какие-то сомнительные действия -- значит, он «на крючке». Если же все спокойно, то волноваться нет причин.
Чтобы проверить шпиона, его повели… на выставку
К этому времени в отношении водителя Исакошвили было заведено дело о неподтверждении биографических данных, которому было присвоено название «Варан». В определенной степени это развязывало чекистам руки: у них появилось законное право установить за объектом наблюдение, осуществлять целый ряд других оперативных мероприятий. И первое, что сделал Бурлаченко, -- дал задание агенту сводить Исакошвили… на выставку.
-- Это был 1980 год, страна готовилась праздновать 35-ю годовщину Победы, -- вспоминает Евгений Дмитриевич. -- К этой дате Ворошиловградское высшее военное училище штурманов организовало экспозицию различных видов оружия и вооружения, в том числе и времен войны. В доме культуры, где она проходила, все время толпились посетители, поэтому не было ничего необычного в том, что товарищ предложил Исакошвили и еще одному сослуживцу сходить на эту выставку.
По просьбе чекистов с некоторых экспонатов были сняты пояснительные таблички. Одним из таких экспонатов был советский авиационный пулемет ШКАС времен войны. Человек, который получил образование авиаспециалиста-оружейника в военной авиашколе, не мог не узнать пулемет, который во времена войны был признан непревзойденным скорострельным оружием.
-- И чего это здесь немецкий пулемет выставили? -- недоумевая, спросил мужчина, пригласивший Исакошвили на выставку.
-- А кто их знает, -- ответил тот, равнодушно пожав плечами, и даже не понял, что прокололся.
Было очевидно, что он ШКАС не узнал. Так, может быть, и не учился никогда в Кировоградском училище, а был в другом месте во время войны? Однако, все это догадки. Объяснить что-то могла мать майора Петрищева.
-- Но эта ниточка неожиданно оборвалась, -- рассказывает Евгений Бурлаченко. -- Проверка данных биографии этой женщины принесла неожиданные результаты. Концлагерь под Псковом, где она находилась, был… мужским. А если девушки где и были, так это в соседнем с лагерем некоем офицерском увеселительном заведении. И вот как-то утром мне позвонил Петрищев: «Мама молоденькая еще была, выживала, как могла. А теперь она боится, что отец узнает правду, и вся жизнь поломается. В общем, я прошу вас больше не беспокоить ее напоминаниями о том времени».
Заставить рассказывать женщину чекисты не могли, поэтому начали поиск других свидетелей. Они должны были остаться, ведь не одна же Петрищева была тогда под Псковом в этом заведении.
На следующий день после разговора с Петрищевым Бурлаченко узнал неожиданную новость, которая давала надежду, что не все еще потеряно. Нашелся человек, который вроде бы знает Исакошвили по Кировоградскому ШМАСу -- и даже был его начальником. Петр Совенко, майор авиации в отставке. А живет он… в городе-спутнике Луганска -- Счастье.
-- Без колебаний старик признался, что Исакошвили служил с ним, -- продолжает свой рассказ Бурлаченко. -- По его словам, они были однополчанами с середины 1941 до конца 1942-го. «Молодым я его не помню, -- рассказывал мне Петр Совенко. -- Это он меня как-то по усам узнал. Сидели с кумом в ресторане, вдруг бросается мне на шею какой-то мужчина, начинает целовать, чуть не плачет: «Петр Егорыч, родной! Какое чудо, что мы встретились!» А я смотрю на него и не могу вспомнить. Он подсел к нам, начал вспоминать сослуживцев, командиров… »
Для слежки за «Вараном» не хватало всех бойцов наружки Ворошоловградского управления КГБ
Время, отпущенное ведомственными нормативными актами на проверку, летело, как сумасшедшее. Нужно было торопиться. Необходимо каким-то образом расшевелить Исакошвили, подтолкнуть на какие-то действия. Самый простой способ -- побеседовать с ним откровенно.
-- Идя на это, я очень рисковал, -- утверждает Бурлаченко. -- Если наши подозрения были верны, то мы могли его спугнуть.
Повод для разговора по душам найти было несложно: приближалась Московская Олимпиада, для обслуживания иностранных гостей в городах, где она будет проходить, нужны квалифицированные водители, и одну из групп будут набирать в Ворошиловграде. А поскольку речь идет о столь ответственной работе, каждую кандидатуру должны тщательно проверить органы госбезопасности. Исакошвили, естественно, попал в список тех, кому было оказано доверие.
-- Я предложил ему написать автобиографию и заполнить анкету, -- вспоминает Евгений Дмитриевич. -- Автобиография получилась такая же, как второй вариант в личном деле. Достаю из папки вариант первый, кладу перед ним. Вот, мол, нестыковки здесь у вас, и существенные. Почему? А он мне в ответ лишь улыбается: «Да, есть там нестыковки. Подзабыл я уже некоторые вещи». «Я допускаю, что даты рождения родителей можете подзабыть, -- говорю я ему, -- но свой день рождения «перепутать» на десять лет!» -- «До моих лет доживете, -- говорит, -- узнаете, как это бывает».
На второй день после той беседы Евгению Бурлаченко позвонили ребята из «наружки»: «Вели сегодня твоего Исакошвили. Так он проверяется, причем делает это профессионально. Обычно двух-трех машин хватает, а тут нам чуть ли не всех бойцов пришлось задействовать».
Исакошвили почувствовал опасность и стал играть практически в открытую. Дело в том, что параллельно с тем, когда Бурлаченко с коллегами «разрабатывали» «Варана», по линии Министерства иностранных дел КГБ получил информацию о том, что двое сотрудников военного атташата США, имеющие, по оперативным данным, связь с разведслужбами Соединенных Штатов, планируют посещение ряда промышленных городов Украинской ССР, в том числе и Ворошиловграда. И, как это было положено в свете предстоящего визита, перед ворошиловградскими гэбистами стояла задача изучить связи и контакты военных дипломатов в регионе.
Бригадный генерал Дэйвис и лейтенант Бэлл прибыли в Ворошиловград московским поездом в СВ-вагоне. И, не привлекая к себе внимания, тут же с вокзала направились в гостиницу. Когда толпа пассажиров «рассосалась», к спальному вагону подошел мужчина и быстро прошел внутрь. Минут через пять-шесть вышел и, уже не торопясь, побрел в город. Оперативники узнали его -- это был Исакошвили.
Проводницы вагона хорошо запомнили двух иностранцев и обратили внимание на одну странность: когда поезд уже прибыл в Ворошиловград, и пассажиры начали выходить, американец постарше вышел со всеми вещами на перрон, а младший, заметив кого-то на перроне, бросился назад в вагон и заперся в своем купе. Шторы в купе были задернуты. Когда иностранцы ушли, в вагон тут же вошел мужчина старше среднего возраста, с усами, по виду грузин или армянин. У проводниц он спросил, не осталось ли какого-нибудь использованного билета -- начальнику, мол, надо отчитаться о командировке. Но у девушек билетов не оказалось. Тогда он сказал, что, дескать, сам по вагону пробежится, может, где-то и остался. И пошел по вагону. Однако проводницы заметили, что в каждое купе он заскакивал на секунду-две, как бы для отвода глаз. А в том, где ехали американцы, пробыл минуты полторы, после чего дальше не пошел, хотя это купе находилось в середине вагона. Выходя, мужчина сказал проводницам, что, мол, ничего не нашел, и быстрым шагом отправился в город.
«Лекарство» «Варану» американский военный атташе так и не привез
В тот же вечер с квартирного телефона Исакошвили, который к тому моменту уже стоял на «прослушке», позвонили в Москву. Разговор велся на татском наречии. Однако уже утром его перевод на русский язык был у Бурлаченко. На первый взгляд, это был разговор двух друзей-земляков. Исакошвили говорил, что, дескать, болеет какой-то Вахтанг, и ему нужно срочно помочь лекарствами. Вроде бы ничего подозрительного. Но интересно вот что: Исакошвили явно давил на москвича, а тот, судя по интонации и ответным репликам, не рад звонку и даже несколько побаивается ворошиловградского собеседника.
Вполне возможно, что американцы должны были привезти что-то, что должно было стать «лекарством для Вахтанга». А болезнь мнимого больного заключается в чрезмерном внимании спецслужбы? Но, судя по тону беседы, проку от визита американцев не было. Знать, не обманул «Варан» проводниц -- не нашел ничего в купе, где ехали американцы. Однако все это были опять-таки домыслы.
Может, что-то выяснится, когда удастся узнать, кому принадлежит номер, по которому звонил Исакошвили? Луганские гэбисты направили запрос коллегам в Москву. Однако ответа не было несколько дней.
Зато неожиданное известие пришло из города Изюм Харьковской области. Там, оказывается, проживала женщина, которая в 1941--1942 годах находилась в том самом «концлагере» на территории Качановского района Псковской области и помнила немецкого карателя -- черноволосого, говорившего по-русски, отнюдь не с немецким, а кавказским акцентом.
-- Я на следующий же день выехал в Изюм, хотя не надеялся услышать что-то, что бы пролило свет на всю эту историю, -- рассказывает Евгений Бурлаченко. -- Как-никак, Анастасии Лукиной было уже 82 года. Но других свидетелей пока отыскать не удалось. Однако опасения были напрасны. Анастасия Григорьевна оказалась достаточно крепкой женщиной и, что самое главное, с весьма острой памятью. Долго рассматривала фотографии «Варана» -- из личного дела, десятилетней давности и сделанные на улицах Ворошиловграда накануне приезда к ней. После чего заявила: «Похож, и очень. У него в лагере была кличка «Аллах». Он был большой любитель женского пола. И нравилась ему моя подруга Санька (не Александра ли Васильевна?). Ох, и любовь у них была! Если бы фашистом не был, то из них получилась бы идеальная пара. Его звали Мустафа, а фамилия то ли Мухамедов, то ли Магомедов. Он сам рассказывал Саньке, что в начале войны служил в Красной Армии, а потом сдался немцам, после чего они отправили его на учебу в какую-то свою спецшколу в Польше».
Американский шпион жил в Союзе?
После войны еще несколько десятилетий комитет рассылал в свои управления по всему СССР списки государственных преступников, находящихся в розыске. Подавляющее большинство людей, сведения о которых содержались в этих увесистых томах, были бывшими карателями и агентами немецких разведывательных и контрразведывательных органов. Там и нашел Бурлаченко Мустафу. В документах спецслужбы значилось: «Магомедов Мустафа Насирович, 1918 года рождения, уроженец Цумадинского района Дагестанской АССР, среднего роста, волосы черные, лицо круглое со следами перенесенной оспы, нос большой с горбинкой… (фотография отсутствовала). Находясь на службе в Советской Армии, в октябре 1941 года был пленен немцами, добровольно поступил на службу в немецкую контрразведку. Находился в учебном лагере СС в городе Травники (Польша), где готовили карателей по истреблению заключенных в концлагерях и еврейских гетто. По окончанию учебы в чине вахмана служил в лагерях на оккупированных территориях СССР и Польши. В 1944 году служил в полицейском карательном батальоне немецкой армии в Северной Италии. В мае 1945 был пленен американскими войсками».
Осталось установить совсем немного. Если Исакошвили и Магомедов -- один и тот же человек (а скорее всего, так оно и есть), то американский плен многое объясняет. Кавказец мог быть завербован и отправлен с разведывательными целями в Союз под чужими данными на длительное проживание. Тогда стала понятна попытка получить что-то от американцев в поезде.
-- Поступивший из Москвы долгожданный ответ на запрос по поводу номера московского телефона, куда звонил «Варан», был как гром среди ясного неба, -- вздыхая, вспоминает Евгений Дмитриевич. -- В нем говорилось, что телефонный номер, который нами был зафиксирован, принадлежит… спец-АТС ЦК КПСС, поэтому сообщить данные о конкретном абоненте они не имеют права. Но на этом дело не закончилось. За этим ошеломляющим известием последовало еще одно указание: слежку за объектом прекратить, дело закрыть, материалы немедленно уничтожить. Причем без какого-либо уточнения и объяснения причин такого решения. Вскоре мы узнали, что Исакошвили срочно уволился и уехал в Дагестан, в Цумадинский район. А в 1983 году поступила информация, что он умер в Махачкале, в больнице, от онкологического заболевания.
Но человеку с такой бурной и неоднозначной биографией ничего не стоит инсценировать свою смерть. И теперь кто знает, может быть, Исакошвили-Магомедов и сейчас живет где-то под чужим именем, с новыми документами и новой автобиографией.
P. S. Автор благодарит пресс-секретаря УСБУ в Луганской области Юлию Еременко за активную помощь и участие в подготовке данного материала.
333Читайте нас у Facebook
