«я очень обрадовалась, когда узнала, что отдам долю своей печени мамочке и, возможно, спасу ей жизнь»
-- Я хорошо помню тот день, когда мне сообщили, что моя печень подходит для пересадки маме, -- вспоминает Маша. -- Я была очень рада, потому что больше всего на свете хотела помочь маме. Сразу позвонила отцу, а он сказал: «Доченька, это риск, а у тебя маленький ребенок. Подумай». Я из-за этих слов очень на него разозлилась. Мама вообще начала плакать. Я не понимала, как папа может такое говорить, ведь он ее так любит. Но ведь другого способа спасти маму просто не было.
… Все началось в июне 1996 года.
-- Я собиралась поступать в институт в Киеве, и мама поехала переписывать вступительную программу, -- рассказывает Маша. -- Там, возле корпуса, она вдруг потеряла сознание и упала. Какой-то мужчина на руках отнес ее в медпункт.
При падении произошло сотрясение печени. Это спровоцировало начало серьезной болезни -- цирроза. Несколько лет Валентину пытались лечить всеми возможными способами, даже возили к знахарям. Но болезнь прогрессировала, и в отделении трансплантации печени Российского научного центра хирургии Российской академии медицинских наук сказали, что помочь может только пересадка доли печени. Донором стала дочь Валентины Маша.
-- Я тогда очень обрадовалась, что могу стать донором и, возможно, спасу свою мамочку, -- говорит Маша.
Но Валентина умерла. Врачи говорили, что операция была сделана слишком поздно.
… Маша показывает мне золотое колечко на пальце.
-- Это мамино. Иногда даже надеваю ее платье, которое она носила в молодости. Тогда мне становится немного легче. Я уже смирилась со смертью мамы, потому что верю в Бога и знаю, что приходит время, когда человек должен уйти. Я чувствую, что мама всегда рядом со мной.
Роковой диагноз
-- Маша, покажи, какой тебе сделали шов, -- прошу я.
Молодая женщина поднимает футболку. Три тоненькие полосочки, образующие как будто знак «Мерседеса», простираются через весь живот.
-- В тот год, когда заболела мама, папу как раз перевели из Северомуйска в Казань, где он работал на строительстве метро, -- вспоминает Маша. -- Я тогда училась в Киеве. Маме становилось все хуже, у нее начали выпадать волосы, зудело все тело. Она очень сильно похудела. Однажды, когда маме стало совсем плохо, ее забрали по скорой в больницу.
Маша показывает мне фотографию Валентины… Худенькая женщина, узкие скулы, чуть впавшие щеки и темная кожа.
-- По национальности моя мама татарка, поэтому она такая смуглая, -- объясняет Маша. -- В больнице врачи увидели, что белки глаз у нее пожелтели. Это первый признак того, что нарушены функции печени. Сразу сделали анализы, биопсию и поставили диагноз: цирроз, развившийся в результате механического гепатита. Папа старался сделать все возможное, чтобы помочь маме. Он доставал самые дорогие лекарства, возил ее к разным знахарям, но лучше маме не становилось.
-- А этот снимок сделан летом 1997 года, -- продолжает перебирать фотографии Маша. -- Мама тогда чувствовала себя лучше, и мы вместе -- я, она, папа, брат Леша и мой муж Коля -- поехали на море в Лазурное Херсонской области. А эта фотография сделана на нашей свадьбе. Тогда мама чувствовала себя уже очень плохо, но в парикмахерской ей сделали красивую, пышную прическу, и никто ничего не заметил.
Когда Валентина очередной раз лежала в больнице в Казани, ее состояние настолько ухудшилось, что муж не на шутку испугался и попросил приехать Машу.
-- За нашей встречей наблюдала вся палата, -- вспоминает Маша. -- Мы с мамой обнялись и долго плакали, и все, кто лежал в той палате, плакали вместе с нами.
-- В Казани маму лечила очень хороший врач, но она ушла в декрет, -- продолжает Маша. -- Новый лечащий врач мамы ездила в Москву в Российский научный центр хирургии РАМН на лекции по пересадке органов, но о том, что при таком диагнозе необходима трансплантация, нам никто не сказал. Я помню, как сильно мама переживала, ведь было потеряно очень много времени.
В мае 2001 года Маша родила дочку Настю. Валентину привезли в Киев, и она на время забыла о своей болезни, полностью посвятив себя заботам о внучке. Маша была счастлива.
«Мама полностью доверяла врачам»
В семейном альбоме, который полностью посвящен Нати (так ее ласково называет мама) я нашла компьютерный снимок, сделанный во время УЗИ. Под ним подпись: «Маленькая-маленькая Настенька у мамы в животике». Сейчас девочке уже два года, она сидит рядом с нами и старательно набирает ложкой кашу. Все вокруг: стол, стул и, конечно, сама Настя в каше -- ребенок учится есть самостоятельно.
-- Я очень люблю свою дочку, но иногда мне кажется, что маму я люблю больше, -- признается Маша. -- Она самый близкий мне человек, мы всегда понимали друг друга с полуслова. Каждый раз, когда мама уезжала из Киева к отцу в Казань, у меня была истерика. Мне казалось, что мама покидает меня навсегда. Нам было очень плохо друг без друга.
В мае 2002 года, когда Настеньке исполнился годик, Валентина чувствовала себя неплохо и даже помогала Маше накрывать на стол в день рождения внучки. А в сентябре, когда Валентину привезли в московскую больницу на обследование, из машины ее выносили -- сама идти она уже не могла.
-- У нас не было времени раздумывать, делать ли маме трансплантацию печени, -- говорит Маша. -- Это был единственный шанс ее спасти.
Необходимо было срочно найти донора, печень которого по структуре подходила бы для пересадки Валентине. Сначала обследовали Алексея, старшего брата Маши. Оказалось, у него сложное строение сосудов печени, и если бы он выступал донором, то наверняка остался бы инвалидом. Затем обследовали Машу…
-- Я даже с мужем вопрос о донорстве не обсуждала. Он понимал, что я сделаю все возможное, чтобы спасти маму.
Последний раз в Киев Валентина приехала перед своим 50-летием. Выглядела она очень плохо, уже ее поставили на инвалидность.
-- На мамин день рождения мы с мужем решили подарить ей ее портрет, -- рассказывает Маша. -- Нашли снимок, на котором мама совсем молодая. Один художник нарисовал мамин портрет в образе Скарлетт: открытые плечи, декольте, длинные вьющиеся волосы.
Сейчас этот портрет висит в квартире у Машиного отца.
На свой день рождения Валентина лежала в больнице. Вся палата была заставлена цветами.
-- Помню, я хотела сфотографировать маму с букетом, -- говорит Маша. -- А она мне сказала: «Как в последний раз меня фотографируешь». Жутко стало после ее слов…
… Операция была назначена на 28 октября 2002 года. Машу положили в больницу, Валентина была уже там.
-- Неожиданно маме стало хуже, -- говорит Маша. -- У нее начался сепсис, отказали почки. Папа, бабушка, брат ухаживали за мамой, а я бегала молиться в церковь, организованную при центре, хотя мне нельзя было выходить даже за пределы палаты, чтобы не подхватить инфекцию. Видимо, Бог услышал наши просьбы, и маме стало лучше. Врачи назначили новую дату операции -- 12 ноября. Дальше тянуть было нельзя. За несколько дней до операции нам с мамой принесли документ, в котором говорилось, что мы согласны на трансплантацию и всю ответственность берем на себя. Я посмотрела, с какой легкостью его подписала мама, и сделала то же самое. Было видно, что мама полностью доверяет врачам.
В семь утра Машу повезли в операционную, ее маму привезли к одиннадцати.
-- Мне поставили катетер и начали вводить снотворное, -- вспоминает Маша. -- Я только успела спросить, не проснусь ли во время операции, и сразу уснула. Очнулась от того, что кто-то теребит меня за нос. Я сразу поинтересовалась: «Как мама?». Мне сказали, что операция прошла хорошо. Когда меня везли по коридору в реанимацию, все больные, с которыми я успела сдружиться, жали мне руки и говорили, что я молодец. Было очень приятно.
Пока Маша с мамой лежали в реанимации, за ними ухаживала бабушка. Женщинам необходимо было разрабатывать легкие, чтобы не было застоя. Для этого они надували воздушные шарики.
-- После операции мне было плохо и ничего не хотелось, -- рассказывает Маша. -- Я постоянно слышала голос Рефата, который тоже отдал долю своей печени сыну: «Маша, дуй шарики, дуй шарики». Мама после операции чувствовала себя хорошо. Я не могла даже приподняться на кровати, а она уже без труда надувала шарики и уговаривала меня: «Доченька, подуй хоть немножко».
Через несколько дней, совершенно неожиданно, состояние у Валентины ухудшилось: она молчала, ни с кем не разговаривала, перестала узнавать родственников, детей, ничего не ела.
-- Слезы наворачиваются на глаза, когда я вспоминаю один момент, -- говорит Маша. -- В больницу приехал папа. Он сидел на кровати рядом с мамой, плакал и говорил: «Валечка, солнышко». А она ему отвечает: «Дайте мне время, я просто устала».
В заключении о смерти Валентины Носон написано, что смерть наступила из-за обширного инсульта.
-- Через три дня мне сняли дренажи, а через две недели выписали, -- говорит Маша. -- Сказали, что я первый донор, который так быстро восстановился после операции. В то утро, когда меня выписывали, у мамы случился отек легкого. Бабушка зажала кулак во рту, чтобы не закричать, а я в первый раз почувствовала, что могу потерять маму. Но ее спасли, и она опять попала в реанимацию. Через три недели, которые мама пролежала в коме, ее не стало.
«Моя крестная осталась рядом со мной как частичка моей мамочки»
Маша уже ездила в Москву на обследование после операции. А в Киеве ее наблюдает президент «Клиники академика Земскова», специалист УЗИ Киевского городского центра хирургии заболеваний печени, поджелудочной железы и желчевыводящих путей Марина Земскова.
-- Никаких серьезных осложнений после перенесенной операции у Маши не было, -- говорит Марина Владимировна. -- Ее печень восстанавливается очень быстро. Вообще, осложнения у доноров бывают крайне редко, только если человек не соблюдал диету или заболел уже после трансплантации. Но в любом случае периодически проходить обследование таким людям просто необходимо.
Валентину похоронили в селе на Украине, где она родилась. Там сейчас живет ее младшая сестра Светлана.
-- Я всегда восхищалась отношениями, которые сложились у моей мамы с ее сестрой. Они никогда не ссорились, и это не пустые слова. Это правда. Тетя Света всегда чувствовала, когда моя мама приезжала из Казани в Киев. Ей не надо было ничего говорить. Они могли часами сидеть рядом и даже не разговаривать, такая у них была связь. Когда мы приехали на кладбище, тетя Света побежала вперед, как будто навстречу своей сестре. Моя мама говорила, что когда у человека умирает кто-то из родителей, то крестные как будто остаются вместо них. Тетя Света -- моя крестная мама, осталась рядом со мной как частичка моей мамочки.
«Я чувствую, что маме сейчас хорошо и спокойно, и что она всегда рядом со мной»
После того как Валентины не стало, врачи хотели провести вскрытие, чтобы точно определить причину смерти, но отец Маши запретил это делать. «Ее и при жизни сильно порезали», -- сказал он.
-- Папа до сих пор не может поверить в случившееся, ведь он так сильно любил маму, буквально на руках носил. Я стараюсь поддерживать отца, как могу, но для себя выработала определенную философию, которая помогает объяснить смерть моей мамы. Все-таки у каждого человека есть своя судьба. Моя мама могла умереть как минимум два раза, но тогда ее час еще не наступил. После пересадки она чувствовала себя неплохо и умерла спокойно.
Сама Маша после операции чувствует себя хорошо. Обследование, на которое она ездила в Москву в конце мая, показало, что все анализы в порядке, печень практически восстановилась в размерах.
-- Я была очень удивлена тому, что доноры после операции больше не проходят обследование в этом центре, -- говорит Маша. -- Но для меня сделали исключение. Я рада, что так быстро пришла в норму. Все это благодаря заботе близких мне людей: мужа, папы, брата и, конечно, моей любимой дочурки.
С Машей мы разговариваем у нее дома, в малюсенькой квартирке-гостинке на Нивках. Дверь в комнату открывается только наполовину, потому что мешает кровать, которую больше некуда поставить. На кухне еле-еле могут разминуться два человека. И живут здесь Маша с мужем и ребенком втроем, мечтая о новой, хорошей квартире.
… На днях Маша рассказала один сон, который снится ей довольно часто.
-- Я захожу в дом, стучу в свою дверь, и мне открывает моя мама. Она держит за руку Настю. Я не верю своим глазам и спрашиваю ее: «Мама, что ты здесь делаешь?». А она ничего не говорит, только улыбается. И мне становится так легко и спокойно на душе. Я просто понимаю, что она всегда будет рядом со мной; я скорблю, но живу дальше.
376Читайте нас у Facebook
