«я не кузнечик -- я другой»
Накануне своей гибели год назад Сергей Иванов ездил в Австралию -- якобы совершить покаяние. Почему именно в Австралию? И в чем было каяться такому светлому человеку? Этого Сергей никому не успел объяснить: жизнь внезапно оборвалась. Отпевали его более пяти часов -- небывалый случай! А по количеству собравшегося в Доме кино народу было очевидно: равнодушных к Кузнечику в киношном мире нет.
И сегодня такие вряд ли найдутся. Но особенно остро утрату актера чувствуют те, с кем Сергей был близок. Их-то я и прошу поделиться своими воспоминаниями о Кузнечике.
Тарас РЫЛЬСКИЙ, редактор телеканала «Интер»: «На Крещатике его останавливали, просили расписаться даже на «Сникерсах»
-- Тарас, на студии говорили, что ваша с Сережей дружба выросла на фундаменте славы знаменитых дедушек: твой -- поэт-академик Максим Рыльский, а его -- ………. , автор любимого студентами учебника украинского языка.
-- Точнее будет сказать, что она выросла на фундаменте любви к дедушкам. Мы часто о них рассказывали друг другу, я даже подружился с дедом Сережи, а он приводил своих знакомых в музей моего деда. К тому же рядом с музеем находится наша дача, и мы часто устраивали выезды на шашлыки, а потом гуляли по Голосеевскому лесу. С Сергеем долго были на «вы» -- пока не попили вместе «какавки». Однажды я встретил его в коридоре студии (я тогда работал там редактором) с таким лицом -- ну совсем не как у Кузнечика! В глазах -- вселенская печаль. «Который час?» -- спросил он. «Обеденный», -- ответил я. «А не отметить ли нам его «какавкой»? Я не знал тогда, что Сережа так называет кофе с коньяком. Поехали в Дом кино. Сели за столик в кафе. Иванов рассказал мне, что расстался с женой и пребывает в жуткой депрессии. Кузнечик и депрессия -- неужто они совместимы? Не помню, что я ему говорил, но настроение у него изменилось, и мы стали ближе. С тех пор частенько ходили на «какавку», которую Сережа закусывал лимонами. Причем грыз их, как яблоки -- без сахара, с кожурой. На других людей это производило «неизгладимое» впечатление. Поэтому если за столик подсаживался кто-нибудь нежелательный, Сережа начинал уплетать лимон демонстративно -- у человека сводило скулы, и он быстро покидал наше общество. Это был своего рода режиссерский прием.
Нужно сказать, что Сергей в любой компании становился режиссером: придумывал викторины, соревнования, конкурсы. Но стоило только кому-то назвать его Кузнечиком, как Сережа на глазах менялся: грустнел, переставал шутить, затейничать.
-- А ты спрашивал почему?
-- Он объяснял так: мол, навесили ярлык, а я не Кузнечик -- я другой… Сергей чувствовал, что его актерский потенциал превосходит то, что он воплотил в известных образах Кузнечика и Лариосика. Очень переживал, что ему не доверяют более серьезных ролей. Мечтал играть в «Игроке», «Идиоте» Достоевского. Хотел поговорить с режиссером Романом Балаяном, но никак не мог решиться. Роман Гургенович был его кумиром. После Леонида Быкова, разумеется.
-- А как Сергей относился к своей популярности?
-- По Крещатику с ним невозможно было пройти спокойно: его останавливали, просили расписаться даже на «Сникерсах». Он всегда улыбался, но в глазах его при этом иной раз читалась такая усталость… Хотя, не скрою, популярность Сережу грела: ему нравилось, что гаишники отдают ему честь и не штрафуют, даже если он нарушает правила.
-- Ты ему когда-нибудь завидовал?
-- Лишь в том, что он умел жить вольно, легко и, зная, что ему все прощается, не ограничивал себя по мелочам. Казалось, птица счастья дарит ему свои перья. Сережа, например, рассказывал, как познакомился со своей второй женой Ларисой. Забежал однажды в корпус пединститута, что на Пирогова, открыл двери в бухгалтерию (зачем -- уже не помнит) и увидел там «девушку своей мечты». Влюбился с первого взгляда и… женился. Словом, пришел, увидел, победил. И так практически во всем.
-- Эта счастливая женитьба как-то изменила ваши с Сережей отношения?
-- Он буквально погрузился в семью. А когда родилась Машка, как сумасшедший бегал по студии и у каждого спрашивал: «Ты можешь себе представить, что я -- папа?!» Счастье захлестнуло его настолько, что наше «гусарство» -- частые шашлыки, праздничные выезды в Карпаты, посиделки с «какавкой» -- приказало долго жить. В последний раз мы виделись в 1986 году. Я тогда уезжал работать в Чернобыльскую зону. Мы сидели в Доме кино, пили свою традиционную «какавку». И я почему-то вдруг сказал ему: «А ведь ты не приедешь ко мне». Сергей поперхнулся: «Ты что? К своему лучшему другу всех времен и народов?.. »
Больше я его живым не видел. Ночью 15 января 2000 года раздался звонок: мне сообщили, что Сережи не стало… Стоя у гроба, я прошептал ему: «Это ты мой лучший друг всех времен и народов».
Ольга МАТЕШКО, актриса: «Сергей нянчил моего сына, а я нянчила его самого»
-- Оля, ты шесть лет работаешь в Америке. Надо же было такому случиться, что о смерти Сережи ты узнала в последний день своего отпуска, когда уже собиралась на самолет. И все-таки проводить своего друга в последний путь тебе удалось. Сейчас, через год, не успела прилететь в очередной отпуск, как уже участвуешь в подготовке вечера памяти «незабываемого Кузнечика -- народного артиста Украины Сергея Иванова».
-- Знаете, весь этот год чувствую себя в долгу перед Сережей. Мы ведь здесь были очень близкими друзьями. А потом я уехала в Америку, и мы больше не виделись. Так что я не знаю, как он жил в последние свои годы, месяцы, дни…
-- На студии ни для кого не было секретом, что вы с Сашей Итыгиловым стали для Сергея второй семьей. Как это получилось?
-- В наш дом его привел мой брат Анатолий, с которым они вместе снимались. Сначала Сережа приходил с женой, затем -- один. Я была беременна. Случалось, устану, лягу на диван, а он присядет на пол, приложит ухо к моему животу и замирает. «Ты разговариваешь с ним? А может, с ней?» -- спрашивала я его. «Родится мальчик, я уже с ним пообщался, и все знаю». В другой раз спросила: «Какое мужское имя тебе больше всего нравится?» В ответ услышала: «Мальчика мы (!) назовем Сашей. Пусть будет у тебя два Саши -- два солнышка сразу. Представляешь, тебе же никогда не будет холодно в жизни! Как мне бывает… » С того дня он стал откровенен со мной настолько, что я почувствовала ответственность за судьбу этого большого незащищенного ребенка.
Не раз видела синяки на его теле, но их появление он объяснял односложно: «Разнимал дерущихся, вот и получил свое». Правда, как-то намекнул на семейную драму, но я не придала этому значения. Позже выяснилось, что, когда после съемок приходил домой навеселе, Наташа его… била. Он называл это «малым батманом» или «большим батманом» (Наталья -- балерина, отсюда и терминология. -- Авт. ) Мы с мужем, конечно, изо всех сил утешали Сережу, что-то бесконечно советовали, однако в глубине души понимали: он несчастлив. И старались окружить еще большим вниманием и теплом. Но когда услышали «Я -- в нокауте. Все. Больше не могу», не стали его уговаривать мириться и прощать.
Сережа хотел ребенка, Наташа -- нет: балет, карьера. А Сергей был таким семейным! Постоянно благодарил за то, что можно приходить в наш дом в любое время суток и в любом состоянии. Мы любили его как своего старшего сына. Нас ничто в нем не раздражало. Он оставался ребенком, неизменно был счастлив тем, что имеет, никогда не кривил душой. Разделяя наши радости, нянчил нашего маленького Сашулю с такой трогательной заботливостью, что без слез смотреть на это было невозможно. А я стала нянькой для самого Сережи.
Мы часто ездили вместе на фестивали, на презентации фильмов, и я видела, как люди набрасываются на «своего Кузнечика», забрасывают его комплиментами, подарками и заливают коньяком. Ему исповедовались, просили помощи, заступничества -- как же было не выпить с теми, кто нуждался в его поддержке? Я заботилась о том, чтобы до гостиницы он добрался целым и невредимым, отпаивала его травами, которые специально для этой цели возила с собой. Знала: рано или поздно это закончится, воли у него хватит на все. Желала только одного -- чтобы Сереже удалось выйти из «нокаута».
-- Говорили, что от популярности у него началось головокружение.
-- Нет-нет, свою популярность он переносил абсолютно спокойно, и поклонницы его не волновали. А пил лишь потому, что хотел спастись от жуткой душевной боли, от крушения надежд на семейное счастье. Ведь уют и тепло семейного очага были для него так важны!
-- Какую из своих ролей Сергей Иванов любил больше всего?
-- Когда я его об этом спросила, он сказал: «Эту роль я еще не сыграл».
Николай ОЛЯЛИН, актер: «В кафе Дома кино я всегда оставлял рядом с собой свободный стул для Сережи. Это было символом нашей дружбы»
-- Николай, вас с Сергеем часто видели вместе. Причем всегда настолько увлеченных беседой, что никого вокруг себя не замечали. Вы такие разные. Что же вас объединяло?
-- Я чувствовал в нем родственную душу. У нас были отношения, не замутненные интригами и соперничеством. Мы с ним любили поговорить о своем -- об актерском. Гордились с Сережей тем (пусть коллеги на меня не обижаются), что прошли московско-питерскую школу с серьезными традициями актерского мастерства. Мы преклонялись перед большими мастерами и не боялись об этом говорить вслух. Вспоминаю, как он радовался, когда студия послала его в Москву на курсы видеорежиссеров. Помню тот энтузиазм, с которым он взялся за телепрограмму «Светские беседы», главной темой которой должен был стать актерский профессионализм. К сожалению, финансовые проблемы задушили этот замечательный замысел. Сергей очень расстроился.
Нередко, заходя в Дом кино, я заставал Сережу сидящим за столиком в кафе. И обязательно один свободный стул рядом -- для меня. И стал поступать так же: даже не зная, увижу ли его, всегда оставлял рядом свободный стул. Это был символ нашей дружбы. Одна дама, помешанная на эзотерике, как-то сказала: «У вас просто совпадают вибрации». Может, и они совпадали, но главное -- у нас совпадали жизненные ориентиры. Я близко к сердцу принимал все, что касалось Сережи.
К уходу из жизни моего друга Льва Перфилова я был, можно сказать, подготовлен: Лева долго болел, и было известно, что его болезнь неизлечима. С Сережей все получилось иначе. Я лежал в больнице, и он навещал меня, мы дурачились, шутили. Ничто не предвещало беды. И когда прозвучал роковой звонок, у меня повторился сердечный приступ, из-за которого я даже не смог присутствовать на его похоронах. Кто объяснит, почему Бог забрал Сергея в то время, когда он нашел счастье в семье, познал радость отцовства, когда начали сбываться его творческие планы и он наконец встретил людей, которые помогли реализации его замыслов, когда он нашел в себе силы покончить со своими нездоровыми привычками? Он уже три года как не пил и не курил, и вдруг -- «сердце отказало»…
Надо сказать, это смущает не только Николая Олялина. Ведь все знали, что денег у Сергея никогда не было. А тут -- Австралия! Зачем она ему понадобилась? Даже для близких друзей сие осталось загадкой. Наверное, должно пройти какое-то время, прежде чем кто-нибудь раскроет эту тайну.
Читайте нас у Facebook
