Вдова космонавта Павла Поповича Алла Федоровна: «Это муж предложил, чтобы первым летел Юрий Гагарин… »
В историю мировой космонавтики Павел Попович и его товарищ Андриян Николаев вошли как участники первого в мире группового космического полета, состоявшегося на кораблях «Восток-3» и «Восток-4» в августе 1962 года. После этого Попович готовился к полету на Луну. Но программа была свернута.
Затем в июле 1974-го, работая по программе подготовки к звездным войнам, командир корабля «Союз-14» Павел Попович и бортинженер Юрий Артюхин состыковались с орбитальной станцией «Салют-3» (»Алмаз»), перехватили в космосе и некоторое время сопровождали американскую станцию «Скайлэб».
Пятого октября Павлу Романовичу Поповичу исполнилось бы 80 лет. И 25 лет — их семейному союзу со второй женой Аллой Федоровной. Вдова космонавта рассказала «ФАКТАМ» историю их любви, а также о последних днях нашего выдающегося земляка.
«Вы свободны, — сказал после дня рождения Павел коллегам. — А з цiєю дiвчиною ми поспiваємо!.. »
— Алла Федоровна, расскажите, пожалуйста, сначала о себе.
— Ой, да зачем?
— Читатели больше знают о первой жене Павла Романовича — известной летчице и уфологе Марине Попович. Кстати, как Марина Лаврентьевна?
— Ничего, нормально. Замужем за генералом-авиатором, живут в Звездном. У меня прекрасные отношения с дочерьми Павла Романовича Наташей и Оксаной. Ни у них ко мне, ни у меня к ним никаких моральных и материальных претензий нет. К Андрею Малахову на разборки не пойдем. (Улыбается. ) Этим летом я свозила Наташу и ее мужа на отдых в Гурзуф, где у нас была квартира. И где Павел в последний раз увидел море и небо. Сейчас вместе с дочерьми работаем над увековечением его памяти и очень дружим.
— Вы родом из Днепропетровска?
— Нет, я родилась далеко, в России, в семье офицера-железнодорожника. Но (переходит на украинский язык) закiнчила українську школу пiд Днiпропетровськом, там є мiстечко Синельниково. На українськiй мовi у Днiпропетровську вчилася. Так що батькiвщиною своїю вважаю Україну.
— А где вы познакомились с Павлом Романовичем?
— В Звездном городке под Москвой. Туда мы с первым мужем — военным инженером-авиатором попали в конце 60-х, вскоре после гибели Юрия Гагарина. У нас росла дочь, сейчас она подполковник милиции. Потом брак распался.
Я работала там же, в Центре подготовки космонавтов (ЦПК) имени Гагарина, в отделе научно-технической информации инженером-экономистом. А генерал Попович в то время служил заместителем начальника ЦПК по научно-исследовательской работе. Командиром, то есть начальником центра, у нас тогда был замечательный человек и наш земляк, дважды Герой Советского Союза летчик-космонавт Георгий Тимофеевич Береговой.
И вот 5 октября 1985 года Павлу Романовичу исполнилось 55 лет. С утра начали съезжаться гости — мы видели из окна большие черные машины, маршалов, генералов и высокопоставленных гражданских.
А перед этим, поскольку наш отдел и его кабинет находились на одном этаже, Павел Романович зашел и попросил нас, троих женщин, накрыть стол. Сам вдвоем с водителем закупил и принес продукты и выпивку. Мы сделали бутерброды, все расставили.
Целый день длилось паломничество желающих поздравить! Где-то часам к пяти, когда все разъехались, Павел Романович появился на пороге нашего отдела: «Все. Теперь вы будете моими гостями!.. »
Мы зашли в его кабинет, выпили за здоровье именинника, посидели. Потом он говорит женщинам: «Вы свободны. А з цiєю дiвчиною ми поспiваємо пiсень… » Вы же знаете, голос у него был замечательный. В юности Пашу приглашали учиться в консерватории, он наверняка стал бы известным оперным певцом.
— Так ведь он и стал первым человеком, спевшим в космосе! Во время (тоже первого в мире!) группового космического полета кораблей «Восток-3» и «Восток-4» в августе 1962 года космонавт Попович нарушил дисциплину эфира и вместе с Андрианом Николаевым затянул на всю Вселенную «Дивлюсь я на небо… »
— Да. Так вот, остались мы вдвоем. Но ведь в служебном кабинете не «заспiваєш»! Павел предложил поехать к его друзьям Ивану и Ларисе Касьяновым. Они, кстати, из Донецкой области, из Макеевки, а учились в Гнесинке вместе с Иосифом Кобзоном. Ваня, красавец, всегда стоял в первом ряду в хоре Советской Армии имени Александрова. Вместе с ними выехали на природу и пели почти до утра «Два кольори», «Рiдна мати моя», «Нiч яка мiсячна… » и другие любимые песни Павла. Главное, той ночью мы поняли, что не можем друг без друга. Кстати, ничьей семьи я не разрушала. Ведь Павел и Марина Попович уже лет шесть-семь жили каждый своей жизнью. Об этом знал весь городок.
— Разница в возрасте у вас была большая?
— Он на десять лет старше меня, но разницу мы никогда не ощущали.
— Где поначалу жили?
— Там же, в Звездном. Павел Романович переехал ко мне. Я жила с дочкой. Она уже работала в уголовном розыске на Петровке, 38.
Когда Паша перешел на работу в Москву, тогдашний министр общего машиностроения Афанасьев предложил ему особняк в Звездной деревне — в коттеджном поселке для вышедших в отставку космонавтов в Останкино. Я говорила: зачем нам эти три этажа? Достаточно и обычной трехкомнатной квартиры! Но все начали уговаривать его: Пал Романыч, ну если не вы, кто же здесь будет жить?
Обустраивались как молодожены, почти с нуля. Паша ведь ушел от Марины по-мужски — взял с собой только форму и книги. А я тоже, когда уходила к нему, не могла взять ничего, кроме ложки, вилки и ножа.
Мы пришли в новый дом с чемоданами и несколько лет жили в долг — покупали мебель, всякую утварь. Спасибо, помогали… боксеры. Ведь Павел Романович много лет возглавлял Федерацию бокса СССР. Кстати, в этом году он собирался принимать участие в праздновании 30-летия международного юношеского турнира по боксу его имени, который ежегодно проводится в Белой Церкви. С такого турнира начались братья Кличко и многие другие известные спортсмены.
— Кто ваши соседи?
— Тридцать шесть космонавтов. Самый близкий — дважды Герой Советского Союза Георгий Михайлович Гречко. Замечательный человек.
«В Крыму вечером красиво, как в космосе… »
— В Крым мы обычно выезжали в конце мая — начале июня. Вели машину по очереди, — продолжает рассказ Алла Федоровна.
— Какая машина?
— Сначала «Мицубиши Галант», потом «Мицубиши Харизма». В последние годы — «Форд Мондео». Выезжали из Москвы утром — вечером были в Днепропетровске. Несколько дней общались с моей родней, ездили на рыбалку. Затем снова отправлялись в путь.
— Павел Романович — человек эмоциональный, порывистый — любил полихачить?
— Нет-нет, что вы! Он боялся мне показывать дурной пример. Хотя иногда мы превышали скорость. И нас останавливали гибэдэдэшники либо гаишники. Но, увидев висящий сзади водителя на плечиках генеральский китель с двумя звездами Героя, ребята терялись. Узнав космонавта, просили автограф. Тот протягивал визитку. «Дайте еще две, нас трое… А можно ваше фото для сына, а то он не поверит?.. » Пал Романыч с удовольствием подписывал. «Спасибо, товарищ генерал! Только, ради Бога, езжайте аккуратнее!»
Погостив в Днепропетровске, утром мы выезжали в сторону Крыма. И через несколько часов за Симферополем, перед перевалом останавливались возле кафе на хуторе Казацкий Шлях. Вот там у Павла Романовича начинался настоящий отдых. Он отдавал мне ключи от машины, заказывал борщ с пампушками, пропускал рюмочку. Любил горилочку с перцем, сало с чесноком…
Я садилась за руль, и вскоре мы приезжали домой, в Гурзуф. Муж тут же звонил своему другу — начальнику бывшего военного санатория вице-адмиралу в отставке Игорю Викторовичу Алферьеву. И они сразу встречались, договаривались о рыбалке и прочих приятных мероприятиях.
Конечно, работа и другие важные дела настигали Поповича и на отдыхе. Я то и дело отвозила его в Симферополь на вокзал или в аэропорт. То ему нужно было слетать в Чебоксары, на родину Андрияна Николаева, то в Киев, то в Полтаву… Машина постоянно стояла у нас во дворе под окнами. Поначалу мы ставили ее в гараж санатория. Потом решили, что никуда она не денется, а под окнами удобнее. Номера у нее были московские 004 ММО — согласно номеру космонавта. Так когда-то распорядился еще министр внутренних дел СССР Щелоков. Номера 001 и 002 были у машин Гагарина и Титова, 003 — у Николаева и так далее у всех космонавтов.
Сейчас крымчане собираются открывать на нашем доме мемориальную доску в память о знаменитом жильце.
— А что за дом?
— Обычная пятиэтажка без лифта. Но Павел Романович никогда не жаловался, бодро поднимался по ступенькам.
Понимая все же, что дело идет не к молодости, я решила и даже договорилась насчет обмена на второй этаж в этом же доме. А Паша — ни в какую. Не хотел расставаться с замечательным видом на море, который открывался из окна нашей квартиры.
Мы также очень любили ездить в Севастополь, где у нас есть друзья, а вечером возвращаться в Гурзуф: справа море, лунная дорожка, звезды, внизу огни Большой Ялты… Красиво, как в космосе, говорил он.
Павел Романович был еще и почетным артековцем. Каждый год 16 июня, в день рождения «Артека», его приглашали выступить перед детьми. Он с удовольствием это делал, искренне радовался за ребятню, у которой были прекрасные условия для отдыха. Ведь у него детство отняла война. И наголодался, и страху натерпелся при немцах, когда песок в стволы вражеских танков насыпал.
— Даже на склоне лет, во время нашей встречи в госпитале имени Бурденко Павел Романович не переставал удивляться, как это Юрию Гагарину и ему вообще разрешили в космос лететь — ведь во время войны они находились в оккупации!
— Да, он с горечью рассказывал, как перед выпуском из летного училища на мандатной комиссии, проверявшей всю подноготную будущих офицеров-летчиков, один бдительный служака ехидно сказал Поповичу: «Ты в оккупации небось «Хайль Гитлер!» кричал… » Слава Богу, его осадил начальник училища. А ведь могли и не допустить к летной работе.
— В свое время в отряд космонавтов капитан ВВС Павел Попович прибыл самым первым, был парторгом, одним из старших по опыту, возрасту и званию летчиков. По логике вещей, имел полное право лететь раньше более молодых лейтенантов Гагарина и Титова. Павел Романович не жалел, что полетел лишь четвертым?
— Да, Попович принимал этих и других ребят в отряд. Но именно он, когда главный конструктор Королев поинтересовался его мнением насчет первого космонавта, сказал: «Конечно, первым должен лететь русский, Гагарин. А мы, космонавты других национальностей, будем олицетворять дружбу народов».
Павел очень любил Юру. Они во многом были похожи. Биографии почти одинаковые — оккупация, ремесленное училище, техникум, аэроклуб и только потом военное авиационное училище летчиков-истребителей. Оба к тому моменту были женатыми, отцами семейств.
И души у них были одинаковые — открытые, добрые. Вы посмотрите на их улыбки! Более обаятельных мужиков не найдете. Они дружили. Гибель Юры Паша очень переживал. Проводил собственное расследование и был сторонником версии, что это теракт, что Гагарин мог кому-то мешать. Даже к экстрасенсам обращался! Какая-то ворожея сказала ему, что якобы Юрий Алексеевич жив и в такой-то день во столько-то будет ждать Поповича на Красной площади, где, кстати, в Кремлевской стене покоится прах первого космонавта…
Я говорила Павлу: да не ходи ты, не рви душу. Чудес не бывает. Ты же был на месте падения самолета и видел, что осталось — удостоверение Юры и…
Но Паша пошел. Несколько часов простоял в назначенном ясновидящей месте. Знал, что никого не увидит. Но все же надеялся. Душа тянулась к Юре.
Я его потом просила: ты хоть не рассказывай об этом никому.
Но Павел Романович гордился тем, что он — первый космонавт-украинец, что впервые запел в космосе, что благодаря ему название Украина прозвучало на весь мир.
«Давление у него всю жизнь было 120 на 80. А в последний вечер прыгнуло до 180-ти… »
— Как Павел Романович себя чувствовал в последние годы?
— Конечно, напряженные, изматывающие тренировки и сами полеты в космос никому здоровья не прибавляют. Павел Романович бодрился. Он еще и скрытным был, пытался скрывать плохое самочувствие, когда заболевал. Но давление у него практически всегда было 120 на 80. «Как у космонавта», — шутил он. Любил заниматься физическими упражнениями, плавать в бассейне и в море. Принимал в санатории лечебные процедуры.
А в сентябре прошлого года вместе с космонавтами Горбатко и Волыновым ездил на 80-летие со дня рождения Андрияна Николаева, который похоронен на родине в Чебоксарах. Вернулся 13-го (не люблю это число) в Гурзуф очень грустный. Мы всегда, когда уезжали из Крыма в Москву, грустили. Оставляли ведь такую красоту! Я почему-то в этот раз подумала, что Паша не в духе из-за предстоящего расставания с Крымом. Он же, видать, неважно себя чувствовал, но скрывал от меня. Я ведь обычно старалась, следила за его здоровьем. И он регулярно ходил в санаторий, проверялся. А тут — сами доктора были просто в шоке. За десять минут… Мне потом объяснили, что неожиданно оторвался тромб, закупоривший важнейший сосуд головного мозга, и произошел обширный инсульт.
— Мы намеревались уезжать 30 сентября, — продолжает Алла Федоровна. — Накануне, 29-го, погода была отличная. Павел Романович поплавал, поспал (он любил днем прикорнуть). Во второй половине дня мы с ним погуляли. Потом собрали вещи. Сумки в машину всегда относила я сама, никогда не позволяла, чтобы он по лестнице бегал туда-сюда. Мы еще посидели у окна, на море посмотрели. Затем я пошла на кухню. Когда стемнело, Павел Романович вдруг меня позвал и протянул бинокль: смотри, твой любимый корабль! А я даже в Ялту ездила провожать огромные пассажирские лайнеры, идущие в Сочи.
Позже Паша посмотрел телевизор и говорит: ладно, лапуля (а он меня всегда лапулей называл), пойду прилягу. А я осталась на кухне заканчивать дела. Вдруг слышу его встревоженный голос: «Алла, иди сюда!» Захожу в спальню, а он полулежит в кресле и за голову руками держится: «Голова!.. » «Потерпи, миленький, я сейчас!» — говорю. Бегу к соседке, у которой обычно оставляем ключи от квартиры: «Галя, врача!» (Рядом живет опытный санаторный врач. ) Сама звоню в «скорую».
Медики появились мгновенно. Сердце у мужа оказалось в норме. Зато верхнее давление — 180, для него очень высокое. Сделали уколы. Он закрыл глаза. Я ему под голову подложила подушечку. Думала, сейчас поспит и станет легче. А он ушел! Господи, за десять минут человека не стало! Почему он, а не я!
— Почему его, дважды Героя, похоронили не на Новодевичьем, а на Троекуровском кладбище?
— Это до сих пор для меня остается загадкой. Мне в Гурзуф позвонила Терешкова и сразу предложила Троекуровское: дескать, откроем аллею космонавтов. Я говорю: там, в Москве, есть дочери, решайте сами. А мне не до того. Надо было думать, как оформить документы, необходимые для перевозки гроба через границу. Спасибо вице-адмиралу Алферьеву, он помог быстро подписать все справки. А самолет выделил бывший начальник ЦПК космонавт Василий Цыблиев. И я через день вылетела из Севастополя в Анапу, а из Анапы — в Москву.
Меня просто ошеломило случившееся. Все думала: Господи, почему не я, а он? Он ведь еще так был нужен людям! И собирался жить (на полном серьезе говорил!) как минимум до 90 лет. Никаких распоряжений, завещаний не делал. Чувствовал себя молодым. И был им!
— Предчувствий каких-то, знаков накануне не было?
— Вы знаете, нет. Все было хорошо. Только не хотелось расставаться с Крымом. Мы каждый год грустили. И выезжали медленно, бросая прощальные взгляды. Махали Медведь-горе — до свиданья, мы вернемся!..
— За прошедший год муж часто снился?
— Мы с ним рыбу ловим все время… А потом тяжело просыпаться. И тяжело жить. Но надо. У нас с ним неразрывная связь. Чувствую, что многое переходит ко мне от него. Я стала другой. Научилась прощать людей…
Вскоре после похорон, в день его рождения, 5 октября, мы накрывали стол возле могилы. Шел дождь. И только налили по рюмочке — дождь прекратился, засветило солнце, и в небе появилась радуга. Ребята тут же ее сфотографировали. У меня фотография есть. А перед Новым годом мы с друзьями из Звездного привезли ему елочку поставить — и на повороте на улицу Рябиновую увидели, что над городом взошла радуга. Зимой! Он нам все время радуги посылает!
Наташа и Оксана, конечно, недовольны, что не на Новодевичьем. Многие недовольны. Но Троекуровское — тоже хорошее кладбище. И памятник на могилке достойный поставили: выполненные из темно-серого габбро крыло самолета и стела, символизирующая жизнь Павла Романовича в космонавтике, ведь его сердце принадлежало двум стихиям — авиации и космосу. На ней — портрет его, улыбающегося, в скафандре, сделанный по известной фотографии, обошедшей весь мир. Многим друзьям и знакомым мы подарили большой календарь, подготовленный к 80-летию Павла Романовича. Красивый, множество фотографий. Но его никто не листает. Все остановились на странице, где Попович улыбается своей неповторимой улыбкой.
— Памятник, наверное, очень дорогой?
— Он стоит миллион восемьсот тысяч рублей, то есть около 60 тысяч долларов. После смерти Павла Романовича мы создали Фонд содействия авиации, космонавтике и воспитанию молодежи имени П. Р. Поповича. Его возглавил Герой России Сергей Авдеев — гражданский космонавт, летал от фирмы Королева. А президентом является дочь Павла Романовича Оксана. Я — соучредитель. В правление фонда также вошли друг Павла Александр Мельников — бывший директор Всероссийского института сельскохозяйственных аэрофотогеодезических изысканий, где Попович работал после выхода в отставку, и другие преданные ему люди. Они обратились с письмами к разным организациям и таким образом собрали средства на памятник.
Всячески опекает нас первый заместитель мэра Москвы Людмила Швецова. Она, бедная, тоже недавно пережила трагедию — разбился на мотоцикле в возрасте 24 лет ее единственный сын, он похоронен рядом с Павлом Романовичем. Людмила Ивановна часто приходит на кладбище. «Я, — сказала однажды, — вообще-то не плаксивая. Но когда узнала о Павле Романовиче, не смогла удержать слез… » Мне трудно перечислить всех, кто нам помогает, чтобы кого-то не забыть. Спасибо им всем и низкий поклон.
11689Читайте нас в Facebook
