Жительница Киевской области нашла свою дочку, которую много лет назад украла пожилая одесситка
Когда муж Татьяны Евгеньевны отправился с их четырехлетней дочкой Олей к бабушке в село, женщину охватило чувство необъяснимой тревоги. Хотя повода для беспокойства не было. Они собирались поздравить бабушку с предстоящим 8 Марта и сразу же вернуться домой.
Опасность поджидала их на вокзале. Опоздав на электричку, отец с дочкой спустились в зал ожидания — следующий поезд уходил через час. Оставив Оленьке сумку с игрушками, папа побежал в киоск за минеральной водой. Стоя в очереди, мужчина не спускал с дочери глаз. Отвлекся буквально на какую-то долю секунды, рассчитываясь с продавщицей. А когда вернулся в зал ожидания, Оли там уже не было.
«Разыскивая Олю, я целыми днями ездила в электричках и ночевала в залах ожидания на вокзале»
- Муж поднял на ноги весь вокзал, — вспоминает Татьяна Евгеньевна. — Позвонил мне, потом объявил о пропаже дочки по радио. Вскоре мы уже вместе бегали по платформам и спрашивали у людей, не видели ли они маленькую зеленоглазую девочку с огненно-рыжими волосами. Надеялись, что ребенка с такой яркой внешностью кто-то заметил. Увы, никто ее не видел. Мы написали заявление в милицию. Я тогда почему-то была уверена, что мы быстро найдем Олю. Посудите сами: если бы ее увели цыгане, кто-то из людей наверняка бы это заметил и заподозрил неладное. Поэтому мы думали, что она ушла сама и просто заблудилась.
Супруги вернулись домой глубокой ночью. А наутро Татьяна Евгеньевна вновь поехала на вокзал.
— Следующие полгода я там жила, — вспоминает женщина. — Днем и ночью ездила в электричках. Опрашивала цыган, ночевала на скамейке с бомжами в залах ожидания. Жизнь словно поделилась на две части — до пропажи Оли и после. Я засыпала и просыпалась с одной мыслью: где еще ее можно поискать? Первое время даже не могла плакать — все время продумывала какие-то варианты, тысячу раз возвращалась в тот злополучный зал ожидания, садилась на место, где была Оля, и пыталась представить себя на ее месте. Иногда, правда, случались приступы отчаяния. В такие моменты я закрывалась в комнате и… нет, не плакала, выла не своим голосом. Я не знала, как жить дальше. Даже хотела покончить с собой. Но старшая дочка, словно почувствовав неладное, сказала: «Мама, я надеюсь, ты понимаешь, что мы без тебя не сможем. Прошу тебя, не делай глупостей». Эти слова меня остановили.
Когда приступы проходили, я брала себя в руки и опять начинала поиски. Была убеждена, что разыщу Олю. Даже покупала ей игрушки и одежду на каждый год. Накупила одежек на целый детский сад. Со временем раздаривала их знакомым и покупала новые, размером побольше. Люди думали, что я сошла с ума. Но я верила, что Оля найдется.
Видя, что от милиции нет никаких новостей, Татьяна Евгеньевна обратилась в передачу «Жди меня». Но попытки множества людей разыскать Олю не увенчались успехом.
— Мы не пропускали ни одного выпуска передачи, — с горечью говорит Татьяна Евгеньевна. — Вздрагивали от каждого телефонного звонка: а вдруг? И что еще интересно: все это время меня почему-то тянуло в Одессу. В юности я часто ездила туда с дедушкой. И с тех пор как дочка пропала, мне все время хотелось снова там побывать. Но какая Одесса, когда надо было искать Олю? Кто бы мог подумать, что все это время моя дочка находилась именно в Одессе?!
Правда открылась спустя десять лет. Собираясь на работу, приятельница Татьяны Евгеньевны случайно обратила внимание на рыжеволосую девочку в ролике Службы розыска детей «Магнолии ТВ». Девчушка была так похожа на пропавшую Олю, что женщина сразу позвонила по указанным телефонам и сообщила, что знает женщину, которая разыскивает малышку.
— У меня чуть сердце не выскочило из груди от волнения! — делится Татьяна Евгеньевна. — После звонка подруги пулей помчалась на телестудию. По дороге не знала, что и думать, боялась даже поверить, что это Оля. «Рано радуешься, — ругала себя. — Вдруг не она?» Но ведь это была первая обнадеживающая новость за все эти годы! Когда мне показали фотографии, сомнений не оставалось — это была моя Оля. «Вы уверены?» — спросили меня сотрудники программы. Я выпалила: «На двести процентов!»
«Девочка рассказала, что ее мама погибла в автокатастрофе, а папа, известный адвокат, живет за границей»
Олю нашли в Одессе. Правда, в то время ее уже давно звали не Олей и жила она совершенно другой жизнью. Внимание одесских оперативников привлекла просящая милостыню цыганка, рядом с которой стояла девочка славянской внешности с огненно-рыжими волосами. Невооруженным глазом было видно, что они не родственники.
— Женщина сказала, что эта девочка — дочь ее погибшей сестры, — рассказала «ФАКТАМ» Оксана Гуровская, которая на тот момент исполняла обязанности старшего оперуполномоченного по особо важным делам отдела криминальной милиции по делам детей одесской областной милиции. — Даже предоставила свидетельство о рождении (потом выяснилось, что это свидетельство принадлежало ее родной дочери). Сама девочка, явно запуганная, сказала, что ее зовут Нина Бурдюжа и они с этой женщиной действительно родственники. Их задержали. Но в райотделе девочка уже представилась по-другому. Поняв, что здесь что-то не то, оперативники начали осторожно ее обо всем расспрашивать.
Вскоре она призналась, что с цыганкой живет всего несколько недель, а раньше жила в подвале многоэтажного дома вместе с бабушкой. При этом ни своего точного имени, ни возраст назвать не смогла — бабушка называла ее то Даной, то Дианой. А цыганка, к которой она попала, сбежав от бабушки, велела ей представляться Ниной. Поскольку у девочки не было никаких документов, ее временно определили в приют и записали как Нину Бурдюжу.
— Нина рассказала нам трогательную историю своей жизни, — продолжает Оксана Гуровская. — Якобы ее мама погибла в автокатастрофе, а папа, известный адвокат, живет где-то за границей. После смерти мамы они с бабушкой стали жить в подвале. Она говорила так убедительно, что сотрудники милиции ни на секунду не усомнились в правдивости ее слов. Девочка рассказывала, что ее мама была настоящей красавицей и что у них дома было старинное пианино с поломанной педалью, на котором она училась играть. У Нины и правда были незаурядные музыкальные способности. Оказалось, что девочка действительно хорошо играет на фортепиано и, кроме того, имеет абсолютный музыкальный слух. Мы отослали запросы во все необходимые инстанции, чтобы разыскать семью, о которой она рассказывала. Но ни на одну из названных девочкой фамилий не пришло положительного ответа — таких семей просто не существовало. Удалось только найти подтверждение тому, что Нина жила с бабушкой. Мы выяснили это, проверив документацию в больнице, где, по словам Нины, бабушка однажды лежала с поломанной ногой. Врачи подтвердили, что в больнице они лежали вдвоем: пожилая женщина и ее рыжеволосая внучка. К сожалению, саму бабушку мы не нашли.
Но если историю о семье девочка выдумала, тогда где она могла научиться играть на пианино? Вскоре мы нашли ответ. Оказалось, что бабушка, с которой они жили в подвале и попрошайничали, действительно водила ее в музыкальную школу. Учительница до сих пор помнит Нину как одну из самых талантливых своих учениц. Правда, ее всегда удивляло, что девочка, оплачивая занятия, приносит мятые деньги, причем по одной гривне, а то и вовсе мелочью. А Нина несла то, что ей удавалось насобирать, стоя в переходе. Кроме того, оказалось, что Нина хорошо танцует.
Сама Нина о прошлом рассказывала неохотно. Хотя была довольно общительной. Даже в приюте, где она никого не знала, быстро освоилась и нашла себе друзей. Было видно, что ей катастрофически не хватало общения.
Пытаясь найти родственников девочки, сотрудники милиции подключили Службу розыска детей «Магнолии ТВ». И вскоре после того, как ее фотографию показали по телевизору, на объявление откликнулась соседка Татьяны Евгеньевны.
— Когда узнала на фотографии свою Олю, я не ехала, а летела в Одессу словно на крыльях, — говорит Татьяна Евгеньевна. — Еще в поезде до мельчайших деталей продумала нашу встречу. И вот настал этот момент. Со мной Олю ждали телевизионщики — наша встреча должна была стать настоящей сенсацией. Но сенсации не получилось. Когда Оля зашла в комнату, я тут же поняла, что это она, моя дочка — те же зеленые глаза, те же веснушки. А вот Оля меня… не узнала. Дочка смотрела на меня с недоумением, явно не понимая, почему я так разволновалась. «Оленька, ты меня не узнаешь?» — опешила я. Вопросительно посмотрев на воспитателей, Оля отрицательно покачала головой.
Уж чего-чего, а такого я ожидала меньше всего. Передо мной стояла моя дочь, которая совсем меня не помнила! Усадив Олю рядом, начала рассказывать ей о ее детстве. Дочка слушала меня, не перебивая. А потом вдруг спросила: «Это правда, что у меня был такой большой коричневый мишка?» Я еле сдерживала слезы — все-таки она что-то помнит! Вот он, этот медведь, — женщина показывает мне старую игрушку размером с годовалого ребенка. — Правда, кроме этого мишки, она так ничего и не вспомнила. Интересно еще, что до похищения дочка все время говорила на украинском языке. А тут только по-русски, ни одного украинского слова.
- До похищения?
— Да. Оказалось, что тогда, на вокзале, ее увела та самая бабушка. Оля рассказывала, что помнит только, как они ехали с ней в электричке. Вы спросите, как дочка могла забыть первые четыре года своей жизни. Психологи, с которыми я консультировалась, сказали, что такое могло произойти в результате сильного стресса. Видимо, так и случилось. Кстати, сама бабушка, по словам Оли, тоже была рыжей, с веснушками. Женщина рассказала Оле, что у нее была семья. Мы можем только об этом догадываться, но, скорее всего, ее невестка и внучка действительно разбились в автокатастрофе. И она решила найти себе «такую же» внучку.
За несколько дней до моего приезда дочку покрестили. И несмотря на то, что ее тогда еще называли Ниной, батюшка, полистав святцы, неожиданно для всех дал ей церковное имя… Ольга!
«Воспитатели интерната, где оказалась Оля, не разрешали нам видеться»
— Целый день мы с Олей разговаривали, — продолжает Татьяна Евгеньевна. — Под вечер дочка оттаяла и, сев ко мне поближе, стала сама задавать вопросы. А на прощание поинтересовалась: «Мам, ты ведь будешь еще приходить?» Да как я могла не прийти! С тех пор ездила к ней каждую неделю, кроме того, мы постоянно общались по телефону. Я хотела забрать ее под расписку, но мне не разрешили, ведь, по сути, не было никаких подтверждений, что я Олина мама.
Татьяне Евгеньевне предложили провести ДНК-экспертизу, которая стоила немалых денег. Шутка ли, восемь тысяч гривен! К счастью, ректор и проректор Одесского медуниверситета Валерий Запорожан и Юрий Харченко и начальник Бюро судмедэкспертизы Одесского облздрава Григорий Кривда провели экспертизу бесплатно. Тем временем Олю, которая не могла больше оставаться в приюте, перевели в один из одесских интернатов. Однако, когда Татьяна Евгеньевна в очередной раз приехала навестить дочку, в интернат ее не пустили.
— Воспитатели даже не разрешили мне увидеть дочку, — вспоминает женщина. — А когда попыталась объяснить, что я ее мама, меня настойчиво попросили удалиться. Тогда еще не знала, что у директора интерната на Олю были свои планы. «И больше не приходите сюда, — отрезала директор. — Еще неизвестно, кем вы ей приходитесь». Сколько ни пыталась к ней прорваться, бесполезно. Олю даже не подзывали к телефону. Лишь когда я пришла в интернат с официальной бумагой, чтобы забрать дочку на ДНК-экспертизу, мы наконец увиделись. Оля вышла в новой куртке с дорогим мобильным телефоном в руках и, даже не посмотрев на меня, холодно заявила: «Я никуда не поеду. Вы не моя мама». Я чуть не лишилась дара речи. «Что ты такое говоришь?» — спросила. «Я с вами не поеду!» — повторила Оля. Помню, усадила ее рядом и начала уговаривать. Но Оля, даже не дослушав меня, разрыдалась и подняла крик. «Вот видите, она к вам не хочет, — укоризненно сказали воспитатели. — Не надо ее заставлять». Кое-как совладав с собой, я все же настояла на экспертизе. Оля сидела насупившись и за всю дорогу не проронила ни слова. А я… Сказать, что у меня был шок, значит ничего не сказать. После этой встречи я за неделю похудела на 20 килограммов. Еще несколько недель назад дочка говорила, что хочет со мной жить, а тут знать меня не хочет! Только потом, посоветовавшись с сотрудниками милиции, я пришла к мысли, что на Олю могли повлиять воспитатели.
«Хореограф обещала Оле, что увезет ее за границу, где сделает из нее топ-модель»
Сюжет этой лихо закрученной истории напоминает сценарий мыльной оперы. Оказывается, как только девочку перевели в интернат, она тут же понравилась молодой обеспеченной учительнице хореографии. Оля действительно выделялась из толпы своей яркой внешностью и незаурядными способностями. Поближе познакомившись с девочкой, хореограф захотела ее удочерить. Дирекция интерната решила помочь своей коллеге.
— У этой женщины есть сын, но она очень хотела второго ребенка, — объясняет Оксана Гуровская, — и начала каждый день приходить к Оле, дарить ей дорогие подарки. Кофточки, бижутерию, мобильный телефон… А что еще надо подростку, который в жизни не видел роскоши? Хореограф обещала Оле, что увезет ее в Америку, где сделает из нее топ-модель. Настоящая мама не приходила и, естественно, Оля подумала, что Татьяна Евгеньевна о ней забыла. Не знала ведь, что ее просто-напросто не пускали на порог интерната… После этого сотрудники криминальной милиции по делам детей одесской областной милиции поспособствовали тому, чтобы Олю перевели в другое заведение.
Тем временем стали известны результаты ДНК-экспертизы: с вероятностью в 99,9 процента биологическими матерью и отцом Оли были Татьяна Евгеньевна и ее супруг. Девочку перевели в Андреево-Ивановскую школу-интернат в Одесской области. Татьяна Евгеньевна отважилась приехать туда через несколько недель.
— Больше всего я боялась, что Оля снова меня отвергнет, — признается женщина. — Но когда мы встретились, ее взгляд был уже значительно теплее. Я спросила, как дела. Дочка ответила, что все нормально. Потихоньку у нас завязался разговор. Я осторожно задавала вопросы, она так же осторожно на них отвечала. А потом стало легче. Оля расслабилась и даже начала шутить. Под конец беседы опять назвала меня мамой… В следующий раз мы приехали вдвоем с мужем. И хотя папу Оля так и не вспомнила, он сразу ей понравился. Мы провели вместе почти неделю — дирекция интерната разрешила нам остаться на несколько ночей. На суде Оля твердо заявила, что хочет жить с нами. На основании экспертизы суд признал нас с мужем ее родителями. Дочка официально получила свои настоящие имя и фамилию и вскоре переехала к нам.
«Бабушка говорила, что я должна стать звездой, и воспитывала во мне настоящую леди»
С Олей мы встретились в санатории под Киевом. Сейчас девочке необходим оздоровительный курс. Из-за слабого иммунитета она часто болеет. Татьяна Евгеньевна поднялась на второй этаж, чтобы позвать дочку, и уже через несколько секунд по лестнице быстро спустилась худенькая девочка с ярко- рыжими волосами до плеч и выразительными, по-взрослому накрашенными зелеными глазами. Оля неуверенно улыбнулась, а потом начала рассказывать подробности своих злоключений:
— Как попала к бабушке, помню плохо. Запомнила только, как мы ехали с ней в каком-то поезде, где было очень много цыган. А потом она привела меня в подвал в многоэтажке. Он весь был завален старыми тряпками и коробками, на которых мы и спали. Мыться ходили в баню. Еще у нас была маленькая электрическая плита, на которой бабушка иногда жарила картошку. Но в основном мы питались в церкви или ходили на Привоз. Подходили к каждому прилавку, пробовали колбасы и уходили сытыми.
- Ты совсем ничего не помнишь из прошлой жизни? — интересуюсь.
— Нет, — покачала головой Оля. — Я была уверена, что все время жила только так. Бабушка рассказывала, что моя мама погибла в автокатастрофе, а папа живет в Ленинграде и иногда высылает нам деньги. Еще бабушка говорила, что я рождена, чтобы стать звездой. Дескать, Алина Гросу заняла мое место на эстраде, и я должна стать еще известнее, чем она. Для этого бабушка отдала меня в музыкальную школу, на балет и рисование.
- И никто из жильцов подъезда ни разу не спросил, почему вы живете в подвале?
— Никто нас не видел. Мы с бабушкой уходили из дома очень рано, когда на улице было еще темно, а возвращались около полуночи. Теперь я понимаю, что бабушка меня прятала. Для этого, наверное, и придумала мне несколько имен. Просила меня представляться то Даной, то Дианой. Так и жили. В конце дня часть денег, которые нам давали люди, я отдавала бабушке, а кое-что оставляла себе на музыкальную школу. Бабушка учила меня интеллигентным манерам: как пользоваться ножом и вилкой, как женщина должна выходить из машины — выставляя обе ноги сразу. Хотела сделать из меня настоящую леди. Но еще могла побить… А когда я от нее сбегала, она меня находила и била еще сильнее. Однажды я решила сбежать так, чтобы она меня не нашла. И попала к цыганке.
— Дочка несколько лет ходила в той одежде, в которой ее украли, — говорит Татьяна Евгеньевна. — Когда она выросла, бабушка просто обрезала носки на ее ботинках и пришила к рукавам куртки манжеты. У этой женщины однозначно был дар убеждения. Оля рассказывала, что у нее был лишь один документ — старый советский паспорт. Документов на ребенка не было. При этом ей удавалось легко пересекать границу — несколько раз они с Олей каким-то образом ездили в Петербург.
Когда Оля переехала к нам, я поняла, что она совершенно не приспособлена к жизни. Дочка не знала элементарных вещей — например, что, ложась спать, нужно надевать пижаму, а раздеваясь, класть вещи в шкаф. Я уже не говорю о том, чтобы убрать в доме или что-то приготовить — даже картошку не могла почистить! К ней не так просто найти подход. Переходной возраст плюс условия, в которых она провела десять лет своей жизни. Оля привыкла сама решать свои проблемы, ничьи советы ей не нужны. Ей всего 15, а она уже уверена, что в этом мире никому нельзя доверять, кроме себя. Сейчас дочка ходит в девятый класс. Она очень быстро догнала своих сверстников, еще в приюте за год освоила почти всю школьную программу.
- Музыкой занимаешься? — попыталась я отвлечь девочку от неприятных воспоминаний.
Оля энергично кивает головой:
— Пением. Вот только с фортепиано сейчас не получается — учительница ушла в декретный отпуск. Но, когда вернется, обязательно продолжу.
- Пойдешь в музыкальное училище?
— Не знаю… — смущенно улыбается Оля. — Пока буду учиться в школе, а там посмотрим.
— Вы только не пишите ни нашу фамилию, ни название села, — попросила Татьяна Евгеньевна. — Дело в том, что сразу после того, как Оля переехала к нам, в село заявилась та самая бабушка. Представившись членом благотворительного фонда, она остановилась у односельчанина и начала искать Олю. Даже передала ей через соседа сто гривен. А когда дочка увидела ее в школе и с криком убежала к учительнице, мы вызвали милицию и… пенсионерка исчезла. С тех пор она здесь не появлялась, но нам до сих пор не по себе. Она, как мне кажется, психически нездорова. И если вообразила Олю своей внучкой, может попытаться забрать ее снова. Забрать, конечно, не заберет, но нервы потрепать может.
Мама несколько раз предлагала Оле переехать в Киев, где у них есть квартира, но девочка напрочь отказалась. В селе она чувствует себя в безопасности. Дружит с девочками, которые знают ее с пеленок, и живет в уютном доме, обставленном фарфоровыми куклами и игрушками. Среди них есть и тот самый коричневый плюшевый мишка — единственное яркое воспоминание из Олиного детства.
2033Читайте нас в Facebook
