«Спрос на игрушки необыкновенный. Из саней торчат головы лошадок, коз, петухов, коровок, расписанных щедро розовой краской кукол»
В Древнем Риме празднование 1 января всегда начиналось с поздравлений и подношений. И делалось это не от доброты душевной, а в честь очень важного события. Дело в том, что римские провинции неохотно платили налоги. Сбор средств на армию и чиновников, для подачек плебсу и на строительство вилл и дворцов каждый раз затягивался. Налоговики (в старину их называли «драчами» или «мытарями») мыкались всю осень и заканчивали свои дела лишь к началу января.
Когда будущий бюджет государства окончательно вырисовывался, наступал новый (финансовый!) год. Можно было снова черпать из казны серебро и золото полными пригоршнями, предаваться приятным размышлениям, что впредь дела пойдут еще лучше и денег у Рима прибавится. Как знак этих надежд и ожиданий приближенные подносили цезарю монеты, а тот, в свою очередь, одаривал их дорогой одеждой и роскошными винами. По всему городу начинались застолья, звучали поздравления, люди преподносили друг другу скромные символические дары в память о Золотом веке — сухие плоды, мед и монеты..
Во время декабрьских посиделок взрослые и дети создавали прекрасные самодельные украшения для елок
Впрочем, 1 января римляне думали не только о деньгах. Для них это было еще и патриотическое торжество — праздник больших ожиданий и веры в силу своего народа. В этот день они отбрасывали все печали и сомнения и свято верили в то, что пока Рим стоит, каждого из них ждет успех, благополучие и удача.
Жизнерадостный римский Новый год вошел в быт многих стран Европы. Даже когда великая империя распалась, новые народы континента начинали праздновать зиму именно 1 января, с древними обрядами поздравлений и подношений, с музыкой, танцами, балами, маскарадами, застольями, семейными вечерами и дружескими пирушками.
Во времена средневековья римский Новый год отмечался вопреки запретам церкви. Она игнорировала его как чисто светский праздник, лишенный культового содержания, но многие не видели в этом особого греха. Главное, он давал людям возможность проявить лучшие свойства души — доброту, сердечность, общительность и дружелюбие. «Ибо как, — писал французский историк начала XIX века Леппинг, — не вспомнить о друзьях в первый день нового года? Как не послать им что-нибудь в знак дружбы или расположения? Это делается как бы в залог их чувств, которые будем питать к ним в продолжение целого года; и потому обычай делать подарки на Новый год переходил из века в век и обыкновение это сохранилось неизменно и лучше всех других».
Начиная с XVI века в Европе начал распространяться и немецкий обычай отмечать начало календарного года с рождественской елкой. Создатели новых торжеств не проявляли враждебности к римской старине. На их празднике нашлось место и для зеленой гостьи из леса, и для поздравлений в имперском вкусе. А для подарков, к великой радости детей, появилось прекрасное место — под пахучими ветвями, украшенными сластями, фруктами и разноцветными лентами.
Промышленное производство, изгнавшее из жизни Европы много древних обычаев, не только не мешало римским торжествам, но и способствовало еще большему их успеху, обеспечив предпраздничную торговлю общедоступными сувенирами и такими прекрасными вещами, о которых люди прежних времен не могли и мечтать. «В наше время во Франции, в Германии и во многих других странах, — писал тот же Леппинг, — на Новый год производители выказывают всю роскошь и разнообразие произведений промышленности, богатство плодов, блестящие новинки книжных лавок и изящных искусств. И нет почти семейства, как бы ни было умеренно его состояние, которое не выбрало бы из числа сих вещей подарка для дружбы».
С подарками пришел Новый год и в Киев.
После введения в 1699 году европейского календаря Новый год киевляне встречали (еще без елок) не 1 сентября, как встарь, а уже 1 января. Весь праздничный обряд сводился к поздравлениям и подаркам. И людям это нравилось, поскольку с приходом Святок в городе появлялась особая атмосфера доброжелательности, любви и беззаботного веселья.
Кроме конфет, яблок, орехов и апельсинов, лучшими подарками для детей были игрушки. Их делали на специальных фабриках и в ремесленных мастерских. Сначала фабричные игрушки привозили из-за границы. Потом появились местные поделки. В 1834 году немецкий ремесленник — токарь Кордес основал в своей усадьбе на Крещатике, в доме Ь 39, столярную мастерскую. Здесь ремонтировали привозные игрушки и изготовляли музыкальные инструменты. Со временем Кордес открыл собственный цех и магазин детских игрушек и стал одним из главных лиц праздничной новогодней торговли. Перед Святками все спешили на Крещатик к Кордесу. Единственным конкурентом был ему лишь кондитер Розмитальский.
«Мы слышали, — пишет в 1855 году обозреватель «Киевских губернских ведомостей», — что у знаменитого нашего кондитера Розмитальского едва достало лакомства для детских елок, а Кордес, выписавший игрушки из Петербурга, продал их почти без остатка в два-три дня. Спрос на игрушки необыкновенный. Стоило пройтись по Крещатику, чтобы заметить заботы нежных родителей, возвращавшихся от Кордеса в санях, откуда торчали головы лошадок, коз, петухов, коровок, расписанных щедро розовой краской румяных кукол».
Несмотря на популярность магазинных игрушек, в семьях горожан долгое время сохранялась традиция декабрьских посиделок, где общими усилиями взрослых и детей изготовлялись прекрасные самодельные украшения для елок. Дочь известного киевского журналиста (впоследствии комиссара Временного правительства в Киеве) Нина Константиновна Василенко вспоминала об этих предпраздничных хлопотах в доме своих родителей на Никольско-Ботанической улице так:
«Готовиться к елке начинали за месяц. В магазине «Дениса» на Фундуклеевской (сейчас улица Богдана Хмельницкого. — Авт. ) покупалась цветная бумага всех цветов, золотые звездочки, головки — всякие смешные рожицы… Для елки покупались и картонажи. Они занимали большое место в моей жизни. Я очень их любила. Это были развернутые кубики, пирамиды, звезды, фигурки человечков и зверей. Их надо было вырезать, склеить и получить объемную, яркую с позолотой фигурку. Это было очень интересно.
Покупалась вата, ленты, ножницы, клей и борная кислота. Она тогда производилась не порошком, а блестящими пластинками (как слюда). Мы ею посыпали сделанные из ваты игрушки, сначала обмазав их клеем (гуммиарабиком). Они сверкали, как из драгоценных камней.
Вечером приходили мои друзья, соученики. Командовала парадом мамина приятельница Доминика Кузьминична Клестова. Мама выступала художественным руководителем. И вот начинали щелкать ножницы, все резали бумагу, клеили, рисовали, вырезали. На свет Божий появлялись младенцы в свивальниках из ваты с мордашками из «Дениса», черти, балерины, деды Морозы, цепи из золотой и серебряной бумаги, корзиночки, позолоченные и посеребренные орехи и еще много всякого.
Часам к девяти заканчивали. Игрушки дружно делили между собой. Вносился кипящий самовар, со стола все убиралось, и все пили чай с бабушкиными коржиками и вареньем».
Родители стали дарить своим чадам книги «на вырост» и «впрок»
Лучшим новогодним подарком ХIХ века была книга. Дарили обычно иллюстрированные издания в красивых переплетах. Многие из них печатались специально для новогодней торговли и появлялись на прилавках незадолго перед Рождеством. Специальная «святочная литература» тогда только зарождалась (основоположником ее стал Чарльз Диккенс), и поэтому подбор авторов для праздничных изданий на первых порах соответствовал самым высоким требованиям.
«Каждая семья, — писала газета «Киевлянин» в 1881 году, — запасается подарками к празднику… Мы считаем долгом обратить внимание читателей, что в последнее время появились выдающиеся во всех отношениях издания. Таково, например, издание Маркса «Потерянный рай» Мильтона с очаровательными гравюрами Густава Доре, «Живописная Россия», издание Вольфа с очень хорошими рисунками и статьями Костомарова, Майкова, Немировича-Данченко, роскошная Библия, замечательный молитвенник, украшенный русскими орнаментами… Наряду с этими книгами должно поставить издания сочинений Пушкина, Гоголя, Лермонтова с портретами, в хороших переплетах; переводы Шекспира, Шиллера, Байрона. Эти издания должны составить принадлежность каждой семейной библиотеки. Все эти книги можно найти и в больших киевских магазинах».
С чисто детскими изданиями было труднее. Они редко появлялись на прилавках магазинов. Чтобы обрадовать своих малышей хорошей «книжкой с картинками», заботливые родители ХIХ века долго рылись в библиографических разделах толстых журналов и загодя посылали в столицу свои заказы.
Вечная нехватка детских книг привела к тому, что родители стали покупать своим чадам книги, как одежду — «на вырост» и «впрок». Им дарили издания классиков мировой литературы, труды историков, философов и дорогие альбомы (кипсеки).
Особой радости «взрослые книги» детям не приносили. Но поскольку это были дорогие подарки, к ним относились бережно, и они благополучно доживали до поры, когда сами их обладатели взрослели и начинали понимать, что родительские подношения составляют лучшее украшение их гимназических или студенческих библиотечек. Так, от Святок и до Пасхи, и создавались иные семейные библиотеки, от которых революция и войны оставили одни лишь воспоминания. Уже в наше время об этой утраченной новогодней традиции вспоминала писательница Ирина Савенко:
«Спозаранок тихонечко шлепаем с мамой из нашей детской в гостиную, к елке, там у каждого из нас свое место для подарков… Вспомнилось одно из таких утр. Что-то ждет меня сегодня? — думала я, ворочаясь без сна в постели. В прошлом году была красивая золотая карета. В нее впряжен белый гордый конь, а в карете сидит молодой мужчина, тоже весь в золоте. Карета заводится, едет, а мужчина тянет за вожжи. Просто чудо! Казалось бы, с неба эта карета и золотой принц спустились.
Но это было в прошлом году. Карета сильно износилась, — вспоминает Ирина Савенко. — А в этом году… Ох, какая беда ждала меня в это Рождество…
Проснулась рано-рано. Вот комната наполняется уже утренней синевой. Встаю. Иду и вся дрожу от счастливого волнения. Сейчас, вот сейчас…
И что же я увидела на своем месте под елкой? Большую книгу. Вытащила ее из гущи елки, поднесла к окошку. «Киев теперь и прежде». Открыла книгу. Буквы на страницах мелкие-премелкие. Как в газете, которую любит читать папа. И картинки серые, черные, совсем скучные — то улица, то мост, то церковь какая-то. Неинтересная книга, и вообще — зачем мне читать про Киев, если я в нем живу?
Медленно побрела я с книгой к себе в детскую, а там запрятала на нашу с сестрой Тасей книжную полочку в самый низ.
А в первые годы революции мы с Тасей в числе многих и многих других вещей продали ее на базаре. Подарили бы мне сейчас «Киев теперь и прежде» — вот была бы радость! Но сейчас это большая редкость, и достать эту книгу почти невозможно»…
Само 1 января проходило среди удовольствий и забав. Все от души веселились, хотя нынешним киевлянам святочные развлечения наших предков могут показаться слишком скромными.
Описывая Святки 1836 года в имении своих родителей, родственница великого актера Александра Щепкина ни словом не упоминает о елке и других привычных для нас новогодних прелестях и соблазнах. Все сводилось к парадным обедам, скромной домашней музыке и танцам. Но сколько души вкладывал в общее веселье каждый его участник!
«Съезжались знакомые, соседи, устраивались и танцы… Так красивы казались танцующие пары, нарядно одетые, и вокруг танцующих собирались зрители из гостей. В большой зале было светло; танцы иногда начинались засветло. Мне, десятилетней девочке, нравилось, когда меня приглашали на кадриль пожилые люди; помню, что самодовольно и важно выступала я в кадрили с городничим, пожилым господином в мундире, увешанном орденами. Взрослым приятно бывает доставить удовольствие ребенку и не стеснительно занять такую даму разговором.
В те времена еще танцевали охотно гросфатер и экосез (старинные немецкий и шотландский танцы. — Авт. ). Пары танцующих гросфатер проходили через весь дом со смехом и шумом, шагая под ускоренный темп музыки. Пускаясь в экосез, спешили выстроиться в два ряда и пара за парой пролетали посредине; тут не отставали и старики; хорошо помню одного из них, готового следовать за молодыми без устали. Это были праздничные вечера, и все посетители оживлялись, шалили, — довольные радушием и угощением хозяина».
Атмосфера патриархальной искренности и простодушия сохраняется на киевских зимних праздниках и в наши дни. Время еще не испортило их. Напротив, с каждым годом они становятся лучше прежнего. Елки 1940-1960-х годов не сравнить с праздни-
ками 1970-1990-х, а теперешние людям старшего поколения кажутся просто роскошными. На них тратятся огромные деньги из городского бюджета. Похоже, что наши новогодние торжества, унаследовав от Рима частицу его великого веселья, никогда не исчерпают себя…
*Кроме конфет, яблок, орехов и апельсинов, лучшими подарками для детей были игрушки. Рисунок 1897 года
1181
Читайте нас в Facebook
