Витольд Фокин: «В сравнении с тем, что происходит сейчас, коррупции при Щербицком просто не существовало»
Витольд Фокин интервью принципиально не дает, избегает встреч с журналистами. В том числе и потому, что некоторые акулы пера подводили его, проявляя недобросовестность. Но когда Витольду Павловичу сообщили, что «ФАКТЫ» просят поделиться воспоминаниями о бывшем лидере Советской Украины Владимире Щербицком, он мгновенно согласился: «Тут отказа быть не может. У каждого человека в жизни бывают встречи с такими людьми, о которых забывать просто грешно. Владимир Васильевич Щербицкий именно из их числа».
«Выслушав мой рассказ о «рукоприкладстве», Владимир Васильевич задумчиво произнес: «На твоем месте, я, наверное, поступил бы так же»»
- Перед назначением председателем Гос-плана УССР вы должны были встретиться с первым секретарем ЦК КПУ Владимиром Щербицким. Как проходило собеседование?
— В 1987 году Виталия Масола назначили председателем Совета министров УССР, — вспоминает Витольд Фокин, премьер- министр Украины 1990-1992 годов, — и сразу же встал вопрос о новом председателе Госплана. Мне позвонил завотделом ЦК КПУ и мой друг Дмитрий Недашковский: «Завтра на 15. 00 идем к Владимиру Васильевичу Щербицкому». Я уже знал, по какому поводу…
Приходим. Владимир Васильевич полистал мое досье с пятого на десятое и говорит: «Зачем мне смотреть объективку, если я знаю Фокина как облупленного?»
Мы поговорили, как сейчас помню, об антиалкогольной истерии. «Как это так? — возмущался Владимир Васильевич. — Металлург за смену теряет два-три литра жидкости, и после работы всегда мог выпить пару кружек пива. Какой в этом вред? А сейчас даже это запретили. Довели кампанию до абсурда».
Между прочим, кабинет первого секретаря ЦК КПУ был обставлен на порядок скромнее, чем у нынешних руководителей: в несколько консервативном стиле, с ореховыми панелями. В глубине стоял большой рабочий стол, к нему примыкал стол для заседаний. И, что интересно, на столе Владимира Васильевича никогда не скоплялись бумаги — перед ним лежал один документ, с которым он работал.
Щербицкий уже собирался закрыть папку с моей анкетой, как вдруг в состоянии крайнего удивления спросил у Недашковского: «Кого вы мне привели?» «Фокина Витольда Павловича», — ответил завотделом. «А вы видели его личное дело? У него же два строгих выговора с занесением в учетную карточку!» Я сижу, конечно, ни жив ни мертв от стыда, а Дмитрий Григорьевич со знанием дела докладывает: «Эти выговоры давно сняты». «Да, но тут жуткая формулировка — за рукоприкладство!» — возмущается первый секретарь.
- Неожиданный поворот…
— Владимир Васильевич помолчал, потом постучал пальцем по строчке со вторым выговором и сказал: «Расскажи мне подробно, за что этот выговор». (Щербицкий никогда не обращался ко мне на «ты», лишь однажды так сказал. )
Я рассказал, что дело было на шахте Ь 32бис (Луганская область), где я работал главным инженером. Зимой 1957 года произошла крупная авария на обогатительной фабрике. Шахта остановилась, конвейерные ленты замерзли. Я трое суток не уходил с объекта, работал над ликвидацией аварии, как вдруг заявляется начальник ОТК в пальто с бобровым воротником. Диспетчер Зубков ему говорит: «Что же ты пришел как на праздник! Шахта стоит, фабрика не работает. Ты же начальник!» А тот, стоя ко мне спиной, отвечает: «Пока есть такие дураки, как Фокин, я могу спокойно отдыхать в свой законный выходной». Я не сдержался и дал ему по морде. А когда я осознал, что наделал, еще и головой в сугроб воткнул. Подумал: «Семь бед — один ответ!»
Выслушав меня, Владимир Васильевич долго молчал. Он вообще был человеком сдержанным, но если уж разойдется, остановить его, как волнующийся океан, невозможно. А тут первый секретарь, выдержав приличную паузу, задумчиво произнес: «На твоем месте, я, наверное, поступил бы так же».
- Рассказывают, что первый секретарь ЦК был строгим и безжалостным руководителем…
— Владимир Васильевич был убежденным коммунистом и требовал этого от других. Конечно, жесткие рамки партийной дисциплины порой вынуждали его поступать вопреки своему желанию, но в жесткости его обвиняют зря. Человечности, дружелюбия в нем было неизмеримо больше. Приведу один пример.
25 лет назад, в августе 1986 года, под Новороссийском затонул теплоход «Адмирал Нахимов». В кораблекрушении погибли почти 800 человек, преимущественно граждане Украины. За месяц до катастрофы моего друга Юрия Дацюка назначили заместителем начальника Черноморского морского пароходства, и на его плечи легли все заботы по приему родственников, опознанию погибших и организации похорон. Так что хлебнул Юрий Павлович горя по полной программе.
И вот в Киеве на заседании Политбюро ЦК КПУ разбирают обстоятельства происшествия. Конечно же, с жесткими выводами. В список руководителей, причастных к трагедии и уволенных с работы, попал и недавно назначенный замначальника Черноморского пароходства. Более того, накануне второй секретарь Одесского обкома Снигирев убедил Юрия Павловича написать заявление об отставке: «Не напишешь заявление, исключат из партии. А так в партии ты останешься».
Владимир Васильевич, читая проект постановления, дошел до фамилии Дацюк, остановился: «О, а этот чего сюда попал? Он же только начал работать и не успел себя проявить». «Всех надо наказать по всей строгости!» — ответил кто-то из присутствующих. Щербицкий возразил: «Нет, это слишком круто. Дацюк не заслуживает такого наказания».
Тогда поднялся Юрий Павлович и попросил: «Я морально пережил столько, что не смогу работать на этой должности». И Щербицкий с большой неохотой согласился с постановлением Политбюро.
Сейчас многие пишут о Владимире Васильевиче, мягко говоря, неправду. Как говорится, мертвого льва и осел стремится лягнуть безнаказанно. Но я могу с уверенностью сказать, что интересы республики у Щербицкого всегда были превыше всего.
«Глядя, как мы уплетаем вареники, Татьяна Ивановна Щербицкая пошутила: «Якби ви, хлопцi, так працювали, як їсте»
- Как вы познакомились с Владимиром Васильевичем?
— Впервые мы встретились в 1969 году. Председатель Совета министров УССР Владимир Щербицкий приехал на пленум обкома в Луганск, а мне, управляющему трестом «Первомайскуголь» и члену обкома партии, было поручено организовать вручение гостю цветов от имени женщин шахтерского края.
Поручение охотно взялась выполнить молодая бойкая женщина, супруга горного мастера шахты «1-2 Горская» Надежда. Писаная украинка: круглолицая, темноволосая, с красивой фигурой. Да и Владимир Васильевич был привлекательным мужчиной: высокий, статный, черноволосый, скромный, с обаятельной улыбкой. Надя не стушевалась и, вручая огромный букет, звонко произнесла: «Это только часть тех цветов, которые хотели бы подарить вам женщины Донбасса», — и… расцеловала Щербицкого. Он даже смутился.
В президиуме пленума я сидел во втором ряду сразу за двумя тезками: Владимиром Васильевичем Щербицким и первым секретарем Луганского обкома партии Владимиром Васильевичем Шевченко. В то время сложилась напряженная ситуация в отношениях с китайцами, и в своем выступлении, коснувшись этих событий, я вспомнил украинскую пословицу «На головi уже стерня, а в головi ще й на зяб не орано».
Когда уже сел на свое место, Щербицкий обернулся, пожал мне руку и сказал: «Добре прислiв'я ви згадали. Молодець, дуже влучно!» Выступал на пленуме Владимир Васильевич українською мовою, что для Донбасса было делом необычным.
- Вы окончили Днепропетровский горный институт. В то время не пересекались со Щербицким?
— Я учился в Днепропетровске, когда Владимир Васильевич был секретарем Днепродзержинского горкома партии. Мой друг и однокурсник Володя Козаченко был родом из Верхнеднепровска, жил на одной улице со Щербицкими (жаль, название запамятовал), поэтому я иногда видел родителей Щербицкого, ведь мимо их дома мы бегали на Днепр ловить рыбу.
Однажды, когда мы с Володей готовились к экзамену, к его родителям зашла миловидная, располагающая к себе женщина. Глядя, как мы уплетаем вареники, пошутила: «Якби ви, хлопцi, так працювали, як їсте». Позже я узнал, что это мама Владимира Щербицкого, Татьяна Ивановна.
- А как вы оказались в Киеве?
— В 1971 году меня пригласили на работу в аппарат Госплана УССР. Перед этим я отказался от должности первого заместителя министра угольной промышленности СССР. Министр углепрома Борис Федорович Братченко тогда во всеуслышание объявил меня своим будущим преемником, но в Москве я всегда чувствовал себя инородным телом…
Меня утвердили в должности зампредседателя Госплана УССР. Нередко мы готовили материалы для ЦК КПУ, и Владимир Щербицкий, видимо, обратил внимание на качество подготовки этих документов… Однажды на моем рабочем столе зазвонил телефон правительственной связи, так называемая «сотка» . Хрипловатый голос представился: «Щербицкий». Помню, я даже привстал с кресла от неожиданности. Владимир Васильевич совершенно спокойно, по-деловому обратился ко мне: «Витольд Павлович (на моем имени он немного запнулся), Олег Константинович Антонов направил мне записку на 30 машинописных страницах о перекосах в экономике. Не хочу ее никому давать, потому что не уверен, что получу объективную оценку этого материала: над одними будет довлеть авторитет Антонова, другие будут стараться угадать мое мнение. Почитайте, напишите короткое резюме, но предварительно поговорите со мной».
Прочел я записку. Странное дело, Олег Константинович, человек гениальный в своем деле, успехами которого заслуженно гордилась вся страна, а записка, прямо скажем — не очень… Единственное, что можно было бы в ней отметить, это искреннее беспокойство о судьбе советской экономики. Ведь уже тогда намечалось резкое снижение темпов экономического развития. Олег Константинович обратил внимание на вершину айсберга, не углубляясь в детали, не беря в расчет, что в то время огромные средства вкладывались в капитальное строительство, реализовывалась программа радикального обновления основных производственных фондов советской индустрии.
Я написал коротко: «Есть мысли правильные, есть поверхностные, кое-что можно использовать, но за основу принимать этот документ нельзя». В беседе Владимир Васильевич удивил меня знанием деталей записки, и я понял: первый секретарь ЦК сам ее читал и анализировал.
«Конечно, вы умники, не вам же докладывать на Политбюро, а мне»
- За собственную точку зрения по многим вопросам первый секретарь с вас стружку не снимал?
— Было дело, и не раз. Памятен такой случай. По инициативе первого секретаря Московского горкома партии Бориса Ельцина был разработан Генеральный план реконструкции Москвы. Задумка грандиозная, и все бы ничего, но исполнение возложили на союзные республики, а не на предприятия и организации столицы. Само собой разумеется, огромная роль в реализации программы отводилась Украине. Задания — просто неподъемные. Назову по памяти только некоторые из них. Мы должны были построить в Москве пять высококлассных гостиниц, 16 крупных специализированных магазинов, несколько театров и кинотеатров, проложить километры транспортных магистралей, осуществить реконструкцию Киевского вокзала, станций метро и многое другое. И все это за счет собственных бюджетных средств, с привлечением украинских проектно-конструкторских организаций, инженерно- технических работников и рабочей силы.
Особенно неприемлемой выглядела идея возложить на Украину ответственность за реконструкцию прилегающего к Красной площади района с его вековой давности проблемными подземными коммуникациями, очистными сооружениями… Чтобы выполнить все это, Украине пришлось бы на годы забыть о собственных программах социально-культурного развития. От Владимира Щербицкого потребовалась не только настойчивость, но и мужество, чтобы похоронить этот бредовый проект. Правда, изрядно досталось и мне, а особенно Виталию Андреевичу Масолу. В состоянии крайнего раздражения Владимир Васильевич был крут: «Конечно, вы умники, не вам же докладывать на Политбюро, а мне. Вы что, забыли, что Москва — — это наша общая столица, и уклоняться от ее проблем по принципу «моя хата с краю» я не позволю». Пришлось снова и снова переделывать документ, пока не вышли на приемлемый вариант.
Вспоминаю еще один эпизод. В процессе подготовки директив к XXVI съезду КПСС возникла более чем сомнительная идея строительства канала Дунай-Днепр. Она нашла поддержку у многих чиновников высокого ранга и в Москве, и в Киеве. Этот внешне привлекательный проект таил в себе угрозу экологической катастрофы для юга Украины. Тысячи гектаров плодородной земли превратились бы в солончаки, погибли бы нерестилища, гнездовья птиц, изменилась бы экология Днестровско-Бужского лимана, всего побережья Черного моря. Высший экспертный совет Украины, который по распределению служебных обязанностей возглавлял я, высказался категорически против проекта. Но и в Совмине, и в ЦК нашлись сторонники этой идеи. Только вмешательство Владимира Щербицкого положило конец авантюре. Именно он отстоял интересы Украины и в Москве. К сожалению, в наши дни часть этого проекта в виде канала, ставшего могильщиком колоссальных бюджетных средств, была реализована. К чему это привело — общеизвестно.
Не могу не отметить еще одну черту характера Владимира Васильевича. Будучи человеком исключительной скромности, он ненавидел коррупцию и всеми силами ее искоренял, хотя в сравнении с тем, что происходит сейчас, можно сказать, что в то время коррупции просто не существовало.
Владимир Щербицкий ушел из жизни накануне своего дня рождения. Ушел, сознавая, что жить в сложившихся условиях он не сможет — не та среда обитания. И все же по сей день меня не оставляет мысль, что все мы, ныне живущие, должны быть благодарны ему за тот колоссальный экономический потенциал и национально-культурный базис, на котором Украина состоялась как независимая держава.
1813Читайте нас в Facebook
