«Молотов мне рассказывал, как в 1919 году путешествовал с Надеждой Крупской на пароходе, а Ленин провожал их на вокзале»
Вячеслав Молотов — знаковая фигура советской политики. В 1917-м он высказывался за вооруженное восстание в Петербурге, после победы Октябрьской революции получил партбилет под №5. В 1939 году, будучи наркомом иностранных дел СССР, подписал договор о ненападении между Германией и Советским Союзом, более известный как пакт Молотова-Риббентропа. В 12 часов дня 22 июня 1941 года товарищ Молотов выступил по радио с заявлением о нападении Германии на Советский Союз, закончив свою речь словами: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».
*Перед подписанием Договора о ненападении между Германией и Советским Союзом (слева направо): начальник штаба Верховного главнокомандования вооруженными силами Германии Вильгельм Кейтель, министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп (обоих повесили в 1946 году по решению Нюрнбергского трибунала) и министр иностранных дел СССР Вячеслав Молотов. 1939 год
Чтобы компенсировать нехватку противотанковых гранат в начале войны, Вячеслав Молотов распорядился начать производство бутылок с зажигательной смесью, получившей неофициальное название «коктейль Молотова». Он принимал участие в Тегеранской, Ялтинской, Потсдамской конференциях лидеров антигитлеровской коалиции. В 1957 году Молотов возглавил так называемую антипартийную группу, пытавшуюся отстранить Никиту Хрущева от власти. Попытка провалилась, Молотова сняли со всех государственных и партийных постов.
Единственная дочь Светлана вышла замуж за преподавателя МГИМО Алексея Никонова, со временем ставшего редактором журнала «Коммунист». Внук, Вячеслав Никонов, доктор исторических наук, соучредитель Фонда «Политика», рассказал «ФАКТАМ» о своем известном деде.
«Хрущев воспринимался в нашей семье как некое чучело гороховое»
— С какого времени вы начали осознавать родство с Вячеславом Молотовым?
— Буквально с пяти лет, — говорит Вячеслав Никонов. — В 1961 году воспитательницы в детском санатории расспрашивали меня, как там дела у дедушки, а когда мне исполнилось семь лет, интересовались, какие у него сейчас отношения с Хрущевым.
*Известный российский политолог Вячеслав Никонов назван в честь своего деда
— И какими были эти отношения?
— Я с детства наблюдал, как взрослые члены нашей семьи относятся к первому секретарю ЦК КПСС Никите Хрущеву. По вечерам мы собирались у телевизора, и появление на экране Никиты Сергеевича вызывало у всех приступы смеха. И дед, и мои родители комментировали каждое неудачное слово первого секретаря ЦК КПСС, выражение, манеру поведения. Словом, Хрущев воспринимался в нашей семье как некое чучело гороховое.
С одной стороны, это помогало мне в жизни: я раньше сверстников начал понимать многие вещи. А с другой — безусловно, мешало. Ведь наша семья постоянно находилась под колпаком, мы были невыездными, возможность сделать карьеру для моих родителей, сестер и для меня самого — отсутствовала. До сих пор помню, как все преподаватели исторического факультета МГУ имени Ломоносова, где я учился, обязательно задавали мне дополнительный вопрос об антипартийной группе…
— В целях безопасности вы излагали общепринятую версию?
— Причиной событий 1957 года стало то, что подавляющее большинство членов Политбюро были недовольны деятельностью Хрущева. Ему предъявили большой список претензий: от необдуманного освоения целины, разделения обкомов партии на сельские и промышленные, засилья кукурузы до разрыва отношений с Китаем и так далее. Члены Политбюро приняли решение назначить Хрущева министром сельского хозяйства и вернуться к коллегиальному руководству. Но Никита Сергеевич сказал, что все это следует утвердить на Пленуме ЦК. Его сторонников среди членов ЦК оказалось больше, поэтому Молотова, Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова объявили врагами партии, приписав им создание антипартийной группы.
Деда сняли с поста первого заместителя председателя Совета министров СССР, исключили из членов Политбюро, членов ЦК КПСС и отправили послом в Монголию.
«Бабушка вернулась из ссылки в 1953-м. Конечно, дед чувствовал перед ней какую-то вину. Но что он мог тогда сделать?»
— Опала повлияла на жилищные условия семьи Молотовых?
— За Вячеславом Молотовым была закреплена московская квартира в доме на улице Грановского (на одной лестничной клетке с квартирой моих родителей), а также госдача на Ленинских горах. После опалы мы переехали с Ленинских гор сначала на летнюю дачу в доме отдыха «Юность» Министерства иностранных дел СССР, а затем в Жуковку. Здесь Вячеслав Михайлович проводил большую часть времени, так как его московские прогулки превращались в многолюдные шествия. А толпы любопытных не нравились ни ему, ни властям.
— До этого Вячеслав Михайлович перенес личную трагедию: в 1949 году арестовали его супругу. Вспоминала ли бабушка при вас о годах, проведенных в ссылке?
— Никогда. На эту тему в разговорах с бабушкой и дедушкой существовало табу.
Из досье «ФАКТОВ»
Жену Молотова Полину Жемчужину обвинили в сионистском заговоре, в частности, в имперских взглядах на Крым, дружбе с послом Израиля в СССР Голдой Меир и режиссером Московского еврейского театра Соломоном Михоэлсом. Ближайшие родственники подтвердили, что она переписывалась с родным братом Карпом, эмигрировавшим в Америку. Супругу Молотова приговорили к пяти годам ссылки…
А в это время Вячеслав Молотов десятиминутной вступительной речью, многократно прерывавшейся аплодисментами, открывал последний сталинский съезд ВКП(б) — ХIХ. Через год, по случаю 60-летия со дня рождения, Вячеславу Михайловичу вручили четвертый орден Ленина — за выдающиеся заслуги перед Коммунистической партией и советским народом.
Молотов не присутствовал ни на одном допросе или очной ставке с женой, так как за два месяца до ареста Полина Семеновна оформила развод с ним и переехала жить к брату и сестре, их вместе и арестовали. Возможно, этот ее поступок сохранил жизнь самому Вячеславу Михайловичу и их дочери Светлане…
— Вячеслав Молотов не смог спасти жену от репрессий. Это не испортило их отношения?
— Бабушка освободилась уже после смерти Сталина, в 1953-м. Конечно, дед чувствовал перед ней какую-то вину, хотя я не обвинял бы его за 1949 год. Что, собственно, он мог тогда сделать? Вячеслав Михайлович спасал и ее, и себя, и дочь, дав таким образом шанс родиться внукам. Не имею ни малейшего права, ни желания осуждать его за это! Тем более что у меня есть основания благодарить деда не только за то, что он отец моей матери, но и в буквальном смысле — за спасение моей жизни.
Мне было три года, мы отдыхали на госдаче в Мухалатке. Гуляя с дедом, я свалился с мостика в море и начал тонуть. Вячеслав Михайлович, а ему тогда было уже почти 70 лет, нырнул и вытащил меня из воды…
Отношения дедушки с бабушкой до конца ее жизни оставались трогательными. Они постоянно ворковали, никогда не ссорились и часто гуляли вместе. В 1970 году врачи диагностировали у Полины Семеновны рак, ее положили в Центральную клиническую больницу. Деду тогда было уже 80 лет. Чтобы добраться в ЦКБ из Жуковки, он каждое утро вставал в семь утра, завтракал и шел на электричку. Доехав до Филей, пересаживался в метро, доезжал до «Молодежной», а оттуда — автобусом — до больницы. Весь день сидел возле бабушки, а затем полтора часа добирался обратно. И так каждый день на протяжении полугода! Когда Полина Семеновна умерла, деду, конечно, было очень плохо.
»За обедом дед обязательно поднимал бокал «За неизвестного верховного главнокомандующего!»
— Чем ваш дед занимался на пенсии?
— Не скажу, что он имел постоянное хобби, но в свое время дед любил охотиться и рыбачить. Главным же занятием на пенсии у Вячеслава Михайловича было чтение. Он следил за новинками художественной литературы и прочитывал все толстые журналы: «Новый мир», «Дружбу народов», «Иностранную литературу». Выписывал также «Вопросы экономики», «Вопросы философии» и другие общественно-политические издания, не говоря уже о газетах «Правда», «Известия»…
А вот мемуаров не писал. Объяснял это несколькими причинами, достаточно важными для него. Во-первых, ни Ленин, ни Сталин не писали воспоминаний. Во-вторых, он был уверен, что их никто и никогда не напечатает, а писать в стол не любил. В-третьих, он не имел возможности пользоваться архивами.
На наши просьбы написать мемуары отшучивался: «Хорошо было Черчиллю: сидеть в ванне, курить при этом сигару и, держа в руках свои документы, надиктовывать стенографистке толстые мемуары. У меня же нет ни документов, ни стенографистки…»
Я неоднократно пытался подвигнуть деда на диктовку воспоминаний. Однажды, когда ему было уже за 80, мне это удалось. Специально купил кассетный магнитофон «Весна» и притащил в его кабинет. Вячеслав Михайлович в течение 20 минут рассказывал о том, как в 1919 году он путешествовал с Надеждой Крупской на пароходе, как Ленин провожал их на вокзале. И все!
Воспоминания пишутся на основе личного архива. В Российском государственном архиве социально-политической истории (бывший Центральный партийный архив. — Ред.) личный фонд Молотова насчитывает 1600 дел, но доступа к ним он не имел. Часть фонда закрыта до сих пор. А что касается домашнего архива, то его не раз вычищали. В 1957-м все документы деда вообще изъяли. Полностью пропала его огромная библиотека, которую вывезли в подвалы МИДа и… затопили. Вторую зачистку провели после смерти Вячеслава Михайловича в 1986 году: с дачи вывезли все, включая новогодние открытки и семейные фотографии. Хотя времена были уже другие, инструкции остались те же. Мне удалось частично сохранить лишь документы, которые оставались в городской квартире.
— Каким Вячеслав Михайлович был в домашней обстановке?
— Не скажу, что мягким, скорее, жестким. Дед обладал редким умением организовывать свое время, жизнь, постоянно ставил перед собой какие-то цели. Это был человек-скала, глубоко убежденный в собственной правоте, без капли сомнения в том, что его знания — это истина в последней инстанции. Трудоголик, он работал по 18 часов в сутки.
— Вероятно, одной из составляющих такой работоспособности являлся строгий распорядок дня?
— Действительно, у бабушки все делалось строго по расписанию, да и дед за дисциплиной следил. Обед начинался ровно в 13.30. Когда летом мы жили на даче, мне приходилось бросать все свои дела на речке, садиться на велосипед и мчаться на обед. Иначе дед мог выругать за опоздание.
Плохой аппетит не приветствовался. Полагалось съедать всю порцию, а поскольку я терпеть не мог манную кашу и гороховый суп, то сами понимаете…
Каждый день все шло по установленному порядку. С утра дед ел чернослив, творог с протертой черной смородиной и кашу с молоком. Пил кофе или чай с молоком.
На обеденном столе всегда была селедка. Всегда! В редких случаях ее могли заменить другой рыбой типа семги. Обязательно салат, чаще из свеклы. Дед любил молочные супы. Подавались щи, уха, суп, борщ с мелко нарезанным чесноком. На второе часто ели рыбу по-польски или бефстроганов с картошкой, кашей. За обедом дед выпивал 20-граммовую рюмочку коньяка или красное вино, а заканчивал трапезу стаканом топленого молока, приготовленного в духовке. Потом Вячеслав Михайлович шел отдыхать, невзирая ни на гостей, ни на праздник, и возвращался к обычным занятиям только после часового сна.
Ужинали в семь вечера любым вторым блюдом. По заведенному порядку в конце ужина пили чай с молоком, а перед сном — кефир.
— Как в доме Молотовых отмечали праздники?
— Понятно, что самым большим праздником был День Победы. На дачу приезжала масса народу, а в меню добавляли достаточно серьезный ассортимент блюд. До застолья все гости, чинно беседуя, прогуливались по лесу. За обедом дед обязательно поднимал бокал «За неизвестного верховного главнокомандующего!» Второй его обязательный тост — «За здоровье всех присутствующих!»
— Домработница помогала по хозяйству?
— Домработница была, и моя пунктуальная бабушка гоняла ее со страшной силой. Стол в гостиной обязательно сервировался, поэтому от прислуги требовалось умение правильно сложить салфетку. Последняя домработница, Таня, работала у дедушки более 20 лет, и ей уже можно было не объяснять, как и что делать. Таня лучше всех нас знала, что нужно деду. Когда бабушки не стало, Таня перешла в подчинение ее племянницы, Сары Михайловны.
2308Читайте нас в Facebook
