«Дочка долго не могла понять, зачем надевать пижаму, ложась спать»
История о девочке Оле, напоминающая сценарий «мыльной оперы», потрясла наших читателей. После того как у жительницы Киевской области Татьяны Евгеньевны на вокзале украли дочь, женщина в поисках девочки объездила полстраны и каждый месяц покупала детские игрушки. В то, что дочка когда-нибудь найдется, кроме Татьяны Евгеньевны, не верил, пожалуй, больше никто. А через десять лет соседка случайно увидела по телевизору фотографию девочки с огненно-рыжими волосами и зелеными глазами, удивительно похожую на пропавшую Оленьку. Девочку показывали в ролике Службы розыска детей «Магнолии ТВ». Позвонив по указанному телефону, Татьяна Евгеньевна выяснила, что девочка находится в Одессе. Не теряя ни секунды, женщина помчалась туда.
«Бабушка, с которой девочка попрошайничала, водила ее в музыкальную школу»
— Олю украли еще совсем маленькой, ей было всего четыре годика, — рассказывала Татьяна Евгеньевна. — Муж с дочкой отправились на киевский железнодорожный вокзал, хотели съездить в село к бабушке, поздравить ее с 8 Марта. Опоздав на электричку, супруг спустился с Олечкой в зал ожидания, ведь следующий поезд уходил только через час. Оставив дочке сумку с игрушками, муж побежал в ларек за минеральной водой. Отвлекся на секунду, рассчитываясь с продавщицей. А когда вернулся в зал ожидания, Оли уже не было. Что там началось! Муж обежал весь вокзал, объявил о пропаже дочки по радио. Написав заявление в милицию, мы дни и ночи напролет ночевали на перроне.
Удивительно, но все эти годы Татьяну Евгеньевну почему-то очень тянуло в Одессу. Объяснить это женщина не могла — у нее нет там ни знакомых, ни родственников. Правда открылась лишь спустя десять лет. Приятельница Татьяны Евгеньевны случайно обратила внимание на рыжеволосую девочку в ролике Службы розыска детей «Магнолии ТВ». Девчушка была очень похожа на пропавшую Олю.
— Когда мне показали фотографии, сомнений не оставалось — это моя Оля, — говорит Татьяна Евгеньевна. — Оказалось, что дочку нашли в Одессе. Сотрудники милиции заметили ее рядом с просящей милостыню цыганкой и удивились: девочка славянской внешности с огненно-рыжими волосами уж никак не была похожа на цыганскую дочь.
Однако цыганка заверила правоохранителей, что она — дочка ее погибшей сестры. Сама девчушка, явно запуганная, сказала, что ее зовут Нина Бурдюжа и что они с этой женщиной действительно родственники. Но уже в райотделе представилась по-другому. А вскоре и вовсе призналась, что с цыганкой живет всего несколько недель, раньше же проживала в подвале многоэтажного дома вместе с бабушкой. При этом ни своего точного имени, ни возраста сообщить не смогла. Мол, бабушка называла ее то Даной, то Дианой. Цыганка, к которой она попала, сбежав от бабушки, велела представляться Ниной.
— Нина поведала нам трогательную историю своей жизни, — рассказывала «ФАКТАМ» Оксана Гуровская, на тот момент исполнявшая обязанности старшего оперуполномоченного по особо важным делам одесского областного отдела криминальной милиции по делам детей. — Якобы ее мама погибла в автокатастрофе, а папа, известный адвокат, находится за границей. После смерти мамы они с бабушкой жили в подвале. Девочка рассказывала, что ее мама была настоящей красавицей и что у них дома стояло старинное пианино с поломанной педалью, на котором она училась играть. Оказалось, что девочка действительно хорошо играет на фортепиано и, кроме того, имеет абсолютный музыкальный слух. Семью, о которой она рассказывала, мы не нашли. Долго не могли понять: если рассказы девочки о семье — выдумка, как она научилась играть на пианино? Оказалось, что бабушка, с которой она попрошайничала, водила ее в музыкальную школу. Учительница всегда удивлялась: девочка, оплачивая занятия, приносила мятые деньги, причем по одной гривне, а то и вовсе мелочью. Нина же просто несла то, что ей удавалось собрать, стоя в переходе.
Девочку определили в приют, правоохранители начали искать ее родственников и подключили Службу розыска детей «Магнолии ТВ». Так Татьяна Евгеньевна и нашла свою Олю. Когда женщина примчалась в Одессу, ее там уже ждали тележурналисты. Встреча матери с дочкой спустя десять лет должна была стать настоящей сенсацией. Но Оля… не узнала мать. Более того, оказалось, что она полностью забыла первые четыре года своей жизни. По словам психологов, такое могло произойти в результате сильного стресса.
— Усадив Олю рядом, я начала рассказывать дочке о ее детстве, — вспоминала Татьяна Евгеньевна. — Она слушала меня, не перебивая. А потом вдруг спросила: «Это правда, что у меня был такой большой коричневый мишка?» Я еле сдерживала слезы — все-таки она что-то помнит! Интересно еще, что до похищения Олечка говорила на украинском языке. А тут только по-русски, ни одного украинского слова.
«Оля вышла мне навстречу в новой куртке, с дорогим мобильным телефоном и холодно заявила: «Я никуда не поеду. Вы не моя мама»
Татьяна Евгеньевна проговорила с дочкой целый день. Под вечер девочка сама начала задавать вопросы. А потом спросила: «Мам, ты ведь будешь еще приходить?» Забрать ее домой Татьяне Евгеньевне не разрешили, ведь не было никаких подтверждений того, что она Олина мать. С тех пор Татьяна Евгеньевна ездила к дочке каждую неделю. Но вскоре 
в истории наметился новый поворот. Так как девочка уже выросла, дальше оставлять ее в приюте было нельзя и Олю перевели в интернат. Татьяна Евгеньевна продолжала к ней ездить. Но однажды женщину в интернат… не пустили.
*Встретившись с мамой год назад, Оля ее не узнала
— Воспитатели даже не дали мне увидеть Олю, — вспоминала Татьяна Евгеньевна. — «Больше не приходите сюда, — отрезала директор. — Еще неизвестно, кем вы ей приходитесь». Когда нам все же позволили встретиться, Оля вышла в новой куртке, с дорогим мобильным телефоном в руках и, даже не посмотрев на меня, холодно заявила: «Я никуда не поеду. Вы не моя мама». После этого я за неделю похудела на 20 килограммов.
Вскоре выяснилось, в чем причина. Оказывается, как только девочку перевели в интернат, она понравилась молодой обеспеченной учительнице хореографии, которая захотела удочерить Олю. Дирекция интерната решила помочь своей коллеге. Хореограф начала делать девочке дорогие подарки: кофточки, бижутерию, мобильный телефон. Пообещала Оле, что увезет ее в Америку, где сделает из нее топ-модель. Настоящая мама какое-то время не приходила и, естественно, Оля подумала, что Татьяна Евгеньевна о ней забыла. Только после того, как Олю перевели в другое заведение, все изменилось. ДНК-экспертиза подтвердила: Татьяна Евгеньевна является биологической матерью девочки. Когда женщина через несколько недель опять приехала к дочке, Оля уже была настроена по-другому. Сначала осторожно задавала вопросы, а под вечер оттаяла и снова назвала Татьяну Евгеньевну мамой. Вскоре суд предоставил женщине право забрать дочку домой. Оля переехала к маме.
Когда год назад корреспондент «ФАКТОВ» приезжала к Оле, девочка отдыхала в санатории под Киевом. Худенькая, с огненно-рыжими волосами и по-взрослому накрашенными зелеными глазами, она вела себя несколько настороженно.
— Я помню только, как мы с бабушкой ехали в каком-то поезде, где было много цыган, — говорила девочка. — А потом жили в подвале. Он был завален старыми тряпками и коробками, на которых мы и спали. Мыться ходили в баню. Питались в основном в церкви или на «Привозе». Подходили к каждому прилавку, пробовали колбасы и уходили сытыми. Бабушка рассказывала, что моя мама погибла в автокатастрофе, а папа живет в Ленинграде и иногда высылает нам деньги. Еще бабушка говорила, что я рождена, чтобы стать звездой. Дескать, Алина Гросу заняла мое место на эстраде, а я должна стать еще известнее, чем она. Для этого бабушка отдала меня в музыкальную школу, на балет и рисование. Она придумала мне несколько имен. А еще могла побить… Иногда я от нее сбегала, но она находила и била еще сильнее. Однажды я решила сбежать так, чтобы бабушка не нашла. И попала к цыганке.
После беседы с Олей не было уверенности, что у нее дальше все сложится хорошо. Привыкнет ли она к жизни дома, в семье? Сможет ли учиться в школе? Все эти вопросы оставались открытыми. Поэтому через год «ФАКТЫ» решили проведать героиню, чтобы узнать о переменах в ее судьбе.
— У нас хорошие новости, — еще по телефону сообщила Татьяна Евгеньевна. — Оле понравилось учиться, после девятого класса она поступила в лицей, окончив который сможет сразу перейти в Киевский торгово-экономический университет. Можно было бы закончить одиннадцать классов в сельской школе, но сами знаете, какой здесь уровень — к внешнему тестированию без репетиторов не подготовишься. К тому же Оле пришлось заново учить украинский язык, она его полностью забыла. Одним словом, приезжайте, мы все вам расскажем.
«Удивительно, но Олечка прекрасно вальсирует, знает, как принимать приглашение на танец, как леди должна выходить из машины…»
Татьяна Евгеньевна встретила меня на занесенной снегом автобусной остановке.
— Оленька дома, наводит порядок, — объяснила женщина. — Еще совсем недавно у нее это получалось с большим трудом. Вы себе не представляете, с какими бытовыми сложностями мы столкнулись. Это и неудивительно, ведь Оля не жила в семье. Для нее все было в новинку. Например, она не знала, что, ложась спать, нужно надевать пижаму. Дочка долго не могла понять, зачем это, можно ведь заснуть и в том, в чем ходила днем. Пока они жили с бабушкой в подвале, Оля почти все время носила одно и то же. Бабушка просто пришила к рукавам куртки, из которой она выросла, манжеты и обрезала носки на ботинках. А еще Оля долго не могла понять, зачем нужно класть вещи в шкаф. Придет и бросит пальто на пол или на кресло. Я, с одной стороны, понимаю, что ее надо воспитывать. А с другой — боюсь: вдруг ей надоест слушать мои замечания и она уйдет? Оля ведь, по сути, взрослый уже человек, ее возле меня ничто не держит. Услышав замечание, дочка первое время сильно раздражалась, замыкалась в себе, кричала или уходила во двор. А я всё думала, как найти к ней подход.
— Удалось?
— Мне кажется, да, — задумавшись, сказала Татьяна Евгеньевна. — Взаимопонимания мы достигли в долгих разговорах. Я усадила Олю перед собой и объяснила, как она мне дорога и что всё я делаю только ради ее блага. Дочка слушала, не перебивая. А на следующий день, сняв куртку, повесила ее в шкаф. Что еще поразительно, при всем при этом у Оли изумительные манеры. Она никогда не ругается и даже не употребляет слов-паразитов, у нее правильная грамотная речь.
Недавно я выяснила, что Оля умеет обращаться с огромным количеством столовых приборов. Дочка прекрасно вальсирует, знает, как принимать приглашение на танец, как леди должна выходить из машины. Видимо, похитившая ее бабушка действительно хотела сделать из Оли интеллигента.
— Вы говорили, ей понравилось учиться в школе.
— Да, — улыбнулась женщина. — Ей вообще понравилось в школе. Оля только на первый взгляд кажется замкнутой. А со сверстниками оказалась очень общительной. Олечку узнали соседки — подружки детства. Теперь ходят вместе на танцы. Дочку вообще узнали все односельчане. Хотя она выросла и изменилась, эти рыжие волосы запомнили многие.
— Заходите, — пригласила Татьяна Евгеньевна, когда мы подошли к небольшому старенькому дому в центре села. — Оля дома, сейчас попьем чаю. Только лучше возьмите с собой в комнату пальто. У нас холодно, печь старая и уже почти не греет. Видите трещины? Сколько ни ремонтируй, не помогает.
— Здравствуйте! — приветливо улыбнулась Оля, которая, сидя в кресле, смотрела по телевизору «Караоке на Майдане». С момента нашей последней встречи девочка изменилась: стала выше, стройнее, отрастила волосы. В огненной копне волос появились черные пряди.
— Мелирование, — объяснила Оля. — Я хотела покраситься, но мама была против. Вот я и сделала, как говорят, ни нашим ни вашим.
— И сережка в носу появилась, — заметила я.
— Да уж, — возмутилась Татьяна Евгеньевна. — Молодежь! Вы посмотрите, как она похудела. Эти дурацкие диеты. Оля вдруг решила, что она толстая, и теперь кусок хлеба съесть не заставишь.
— Ма-а-ам, — отмахнулась Оля. — Ну вот, опять начинается. Хотя мой пирсинг для мамы действительно стал сюрпризом. Я ее знаю, если бы сказала заранее, она все равно бы не разрешила. А так поставила перед фактом. На самом деле я стараюсь советоваться. Но пока не всегда получается.
— Мама говорила, что ты поступила в лицей.
— Да, в торгово-экономический, — кивнула девочка. — Все было очень серьезно, я при поступлении сдавала экзамены, почти как в институте. И теперь смогу еще до университета получить сразу три специальности: оператор компьютерного набора, секретарь и администратор. А потом, если захочу, смогу без проблем поступить в Киевский торгово-экономический университет.
— Ты уже решила, кем хочешь стать?
— Пока еще нет. Но точно знаю, что буду получать высшее образование. В лицее мне учиться три года, за это время, может, определюсь.
— Еще она любит петь, — улыбается Татьяна Евгеньевна. — Оля занималась музыкой с детства. В одесском приюте преподаватели говорили, что у Оли абсолютный музыкальный слух. Она этим живет. Даже здесь, в школе, учителя заметили ее способности, и дочка каждый месяц давала концерты. Теперь целыми днями смотрит музыкальные шоу: «Голос країни», «X-фактор», «Караоке на Майдане». Но участвовать в них стесняется. Говорит, что для этого нужно хотя бы позаниматься с учителем пения.
— Конечно, нужно, — говорит Оля. — Туда приходят ребята, которые профессионально занимаются музыкой. Кто-то поет в ресторанах, кто-то и вовсе уже имеет собственную группу. А мне даже «минусовку» (фонограмму мелодии. — Авт.) записать некому. У нас в селе преподавателей по вокалу нет. Городских учителей не потянем, они просят минимум 50 гривен за урок. Я все понимаю, мы с мамой ведь не миллионеры. Но я обязательно буду петь. Знаете, это такое счастье, — девочка невольно улыбнулась. — Стоишь на сцене, люди тебе аплодируют, и становится так хорошо, так тепло. Когда я была помладше, еще в одесском приюте, я ни о чем не волновалась, просто выходила на сцену и пела. А сейчас все чаще перед выступлением начинается мандраж: вдруг забуду слова? Только когда начинаю петь, страх пропадает.
— Ты часто пела в приюте?
— И в интернате, — кивнула девочка. — А сейчас у меня началась другая жизнь. Вы спрашиваете, тяжело ли было привыкнуть жить в семье? Тяжело. Было всякое — и крики, и нервы. Я никак не могла приучиться ко многим вещам. Например, перед тем как что-то сделать, нужно зачем-то обязательно рассказать об этом маме. Зачем, если я могу сделать это сама? А уборка в доме, приготовление еды… Мама пыталась заставить меня научиться готовить, я же не хотела. Думала, картошку жарить умею — и хватит. Картошку мы с бабушкой жарили в подвале. У нас была маленькая электрическая плита. Но ничего, теперь я уже могу приготовить и суп, и жаркое, и мясо с макаронами. Надо так надо.
— А как было в школе?
— Тоже непросто: привыкнуть сидеть на занятиях, потом приходить домой, делать уроки. Жить по расписанию. А еще тяжело было с украинским языком, я ведь его совсем не помню. Когда начала учить, у меня получился суржик — половина предложения на русском, половина на украинском. Этим я ужасно раздражала учительницу украинского. Но ничего, научилась. С подружками теперь разговариваю по-украински. Они, кстати, помнят меня маленькой. Я их — нет. Ни их, ни соседей, никого не помню. И о прошлом стараюсь с ними не говорить.
Хочу со временем съездить в Одессу. Погулять по Дерибасовской, пойти на «Привоз». Я ведь там выросла. Но к бабушке в подвал заходить не буду. Хватит того, что она сюда приезжала (пожилая женщина появилась в селе почти сразу после переезда Оли. Представилась членом благотворительного фонда, поселилась у кого-то из местных жителей и пришла
к девочке в школу. Оля, увидев ее, с криком побежала к учительнице, та вызвала милицию, и пенсионерка так же неожиданно исчезла. — Авт.).
— Замуж не собираешься? — любопытствую.
— Нет, мне еще рано, — улыбается Оля. — Пока буду учиться. Если повезет и найду учителя пения, то после лицея все же попробую поступить в Киевское музыкальное училище имени Глиера. На каникулах опять буду работать. Может, смогу что-то накопить и хоть месяц похожу к преподавателю по вокалу.
* — Я обязательно буду петь, — говорит Оля. — А если удастся позаниматься с преподавателем по вокалу, то после лицея попробую поступить в музыкальное училище
— Прошлым летом Оля устроилась работать в кафе, — объясняет Татьяна Евгеньевна.
— Зарабатывала по 100 гривен в день! Она мне этим здорово помогла, мне тогда перестали платить на работе зарплату, сейчас и вовсе сократили. А у меня еще три невыплаченных кредита. На поиски Оли, поездки в Одессу и экспертизы ушли бешеные деньги. В итоге в одном банке взяли две тысячи гривен, в другом — три. Сначала выплачивала, а теперь погашать нечем. Дай Бог Олю прокормить. Вы наденьте кофту, вижу, совсем замерзли, — заметив, что я поежилась от холода, женщина дала мне шерстяной свитер. — В доме полно трещин, оттого и холодно. Но о ремонте пока не приходится и мечтать.
— Зато теперь я получаю в лицее стипендию — 250 гривен, — заметила Оля. — Последний раз купила на них осенние сапоги. Сейчас собираю на DVD-приставку с караоке. Это, конечно, не учитель по вокалу, но хоть какая-то тренировка.
— Несмотря на все трудности, я рада, что у этой истории счастливый конец, — поделилась Татьяна Евгеньевна, провожая меня на остановку. — Вы заметили, как Оля изменилась? Стала общительнее, откровеннее. Я чувствую, что она мне доверяет, старается помочь. Именно так должно быть у матери с дочкой. Теперь я уверена, что она будет со мной. А это главное.
P. S. Те, кто хочет поддержать Олю и ее маму, могут позвонить им по телефону 097-46-858-40.
Читайте нас в Facebook
