Офицера «Кобры», расстрелявшего людей в легковушке, суд... освободил от уголовной ответственности
События, о которых пойдет речь в этой статье, произошли неподалеку от села Раневичи Дрогобычского района Львовской области достаточно давно — более семи лет назад, 13 февраля 2005 года. Однако для Ирочки Усик, чудом оставшейся в живых после ночного милицейского расстрела, подробности кровавой драмы, которую ей довелось пережить за три месяца до своего совершеннолетия, никогда не сотрутся из памяти.
«Милиционер орал: „Вылезай, с...!“ Поняв, что я не могу выйти самостоятельно, ухватил за воротник и вытащил через окно»
С участниками скандальной истории, наделавшей шуму на весь район, мы встретились в зале Дрогобычского горрайсуда.
— Тогда ко мне в гости в село Унятовичи приехала подружка Оксана, — рассказала потерпевшая. — Вечером мы пошли на дискотеку, после которой за Оксаной заехал ее старший двоюродный брат Иван. Как оказалось, утром он сдал экзамены на водительские права и сразу же купил «Ауди-100». Подруга предложила прокатиться. Я села рядом с водителем, а Оксана — назад, рядом с его другом Петром. От водителя исходил легкий запах спиртного. Поэтому, когда машина проехала мимо поворота к моему дому, я попросила меня высадить. Иван успокоил: «Прокатимся до Дрогобыча и обратно!» Если бы я знала, чем закончится эта прогулка!
Позже
— Милиционеры погнались за нами, — рассказывает Ирина Усик. — Мы с Оксаной очень испугались, стали просить Ивана, чтобы остановился. Петр сзади, наоборот, кричал: «Гони быстрее!». Мы выскочили за город, понеслись по шоссе. (Кстати, экспертиза потом показала, что скорость была не такой уж большой, около 80 километров в час. Но дорога — неосвещенная, скользкая, ухабистая — оставляла желать лучшего. — Авт.) Я услышала несколько выстрелов, один за другим, и от страха сползла вниз под сиденье. Сзади началась какая-то возня. Оксана тормошила Петра, говорила: «Кажется, он ранен». Пыталась расстегнуть на парне куртку, но у нее плохо получалось — его тело моталось из стороны в сторону. Мы ехали по серпантину, это было уже совсем рядом с селом. Выстрелы продолжались.
Вдруг у Ивана из-под шапки потекла кровь. Он свернул с дороги и, похоже, потерял сознание. Я съежилась в комочек, ничего не видела, но поняла, что мы уже не двигаемся... И тут в наступившей тишине прозвучал еще один выстрел. Я почувствовала, что мое тело как будто занемело, не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. К окну с моей стороны подскочил милиционер, заорал: «Выходи, с...!». Я прошептала: «Не могу, ног не чувствую». Тогда он за воротник курточки потащил меня через разбитое стекло. Лицо расцарапал об осколки. Вытащил, попытался поставить на ноги, но я сползла вниз на снег. Последнее, что запомнила, — это лицо подруги, склонившееся надо мной. Она плакала и причитала: «Не умирай, не умирай!» Потом — темнота...
Позже выяснилось, что в погоне и стрельбе по автомобилю-нарушителю, превысившему скорость на въезде в райцентр, участвовали два экипажа спецподразделения ГАИ «Кобра». Однако прицельную стрельбу по «Ауди» вел только один милиционер — старший лейтенант Александр Танчук (фамилия и имя офицера изменены, поскольку приговор еще не вступил в законную силу). Он в итоге и предстал перед судом.
В свое оправдание Танчук, которому в момент ЧП было 24 года, на следствии и суде пояснял, что «Ауди», несущаяся по городку, представляла опасность для окружающих:
— Около полуночи я заметил автомобиль, двигающийся на большой скорости и маневрирующий то вправо, то влево, а по дороге шли пешеходы. Инспектор дорожно-патрульной службы подал водителю сигнал остановиться, тот не отреагировал.
Тогда, по словам Танчука, сотрудники милиции на двух «Фольксвагенах» стали преследовать нарушителя.
— Я по громкоговорителю велел водителю остановиться, предупредил о применении огнестрельного оружия, но он мчался дальше. Тогда, высунувшись из окна, я сделал три выстрела в воздух с интервалом в тридцать секунд, а потом попросил своего шофера поравняться с автонарушителем, чтобы можно было стрелять прицельно. В этот момент водитель «Ауди» повернул в нашу сторону, ударив «Фольксваген» справа. От удара нас отбросило вбок. Как раз в момент столкновения я и произвел три выстрела из табельного пистолета CZ-75D калибра 9 мм, целясь в заднее левое колесо. После этого беглец съехал в кювет. Мы тоже остановились и побежали к «Ауди». Мой коллега вытащил из-за руля сопротивляющегося водителя. С правой стороны вышла девушка и пожаловалась, что плохо себя чувствует. Увидев, что ее одежда в крови, мы сразу же остановили проезжающий автомобиль и попросили доставить пострадавшую в больницу. На заднем сиденье «Ауди» обнаружили еще одного пассажира. Он был мертв.
Между тем показания Танчука опровергаются выводами судебно- баллистической экспертизы. Так, он заявил, что после предупредительных сделал три прицельных выстрела по автомобилю. Выходит, из трех пуль, направленных по колесам, одной был убит
— Следствие установило, что работники милиции, находясь достаточно близко к «Ауди», не могли не видеть, что в салоне, кроме водителя, находятся еще и пассажиры, — добавила адвокат потерпевшей Ирина Головацкая. — А в законе о милиции четко указано, что применение огнестрельного оружия при задержании автомобиля возможно лишь при условии, что нет угрозы для жизни окружающих. Кроме того, старший лейтенант Танчук открыл стрельбу по «Ауди» уже тогда, когда автомобиль выехал за город и не представлял опасности.
«Врачи велели мне молиться и быть готовой к самому худшему»
На третий день после трагедии в Раневичах похоронили Петра Клепу. Мать и сестра поплакали, но судиться с милицией не захотели. А вот мать Ирины
— Я была в шоке, узнав, что Ирочка, ушедшая с подружкой на дискотеку, оказалась в больнице с огнестрельным ранением, — вздохнула женщина.
Медики не обнадеживали бедную мать. Так и сказали: пациентка в тяжелейшем состоянии, в коме. Пуля пробила плевру, сломала ребро, задела легкое и позвоночник, остановилась в миллиметре от спинного мозга, однако из-за ушиба позвоночника возможно нарушение функций тазовых органов и даже полная недвижимость.
— Врачи велели мне молиться и быть готовой к самому худшему, — продолжает вспоминать мать. — Накануне я во сне видела Ирочку в белом платье. Это очень плохая примета. Я умоляла всех знакомых молиться за ее спасение. Мой старший сын тогда как раз учился в Киевской духовной семинарии — он тоже просил об этом всех своих друзей. Может, лишь благодаря тому, что так много людей в разных городах молились за Ирочку, она осталась на этом свете? В реанимацию меня не пускали, я дни и ночи ждала в коридоре. И вот однажды ее повезли на рентген. Я склонилась над лежавшей на каталке дочкой — бледной, с прозрачным измученным личиком. Вдруг она открыла глаза и прошептала: «Прости меня, мамочка».
— Из Дрогобыча меня перевели во Львовскую областную больницу, сначала в реанимацию, потом в обычную палату, — рассказывает Ирина. — Но... Время шло, а я по-прежнему могла лишь лежать и шевелить только левой рукой. Ноги и правая рука не слушались, даже голова не держалась. И вот что странно: ноги-то были целы, чувствительность не пропала — если пощекотать чем-нибудь пальчики на ногах, было даже больно! Но двигаться я не могла.
Врачи объясняли Ире, что это последствия пулевой травмы и тяжелейшего ушиба спинного мозга. И потихоньку пытались подготовить девушку к мысли о том, что ей придется освоить инвалидную коляску.
— Когда коляску в первый раз занесли в палату, со мной случилась истерика, — признается Ира. — Я кричала, чтобы ее немедленно унесли, что я никогда в жизни в нее не сяду. Врач жестко сказал: «А что, если ты больше никогда в жизни не сможешь ходить?»
Пришлось смириться и начать тренировки. Девушке, пытавшейся крутить колесо одной рукой, удавалось проехать на коляске всего пару метров, и то с маминой помощью. Выздоровлению мешал глубочайший нервный стресс.
— Нам порекомендовали лечение в Саках, на грязевом курорте, — вступает в разговор Мария Усик. — Там на инвалидных колясках были дети и помладше Иры. Увидев этих несчастных, дочь заперлась в палате, отказалась от еды, от лечения, твердила, что хочет умереть. Хорошо, что в тамошнем санатории работает профессиональный психолог, который помог дочке выкарабкаться из душевной пропасти. Курс лечения в Саках немного помог. С тех пор мы побывали во многих медицинских и реабилитационных центрах. Все деньги в семье (муж постоянно ездит по заработкам, старший и младший сыновья тоже помогают чем могут) уходят на лечение Иры. Я бросила работу, нахожусь постоянно при ней. Результат, конечно, заметен: после трех лет, проведенных в инвалидной коляске, Ира начала передвигаться с помощью ходунков. В последнее время может недалеко пройтись с двумя палочками. Поначалу сотрудник милиции, стрелявший в Иру, передавал нам небольшие денежные суммы, даже оплатил одну оздоровительную путевку. Но, как только дочке исполнилось 18 лет (то есть через три месяца после ЧП) — тут же прекратил всякую помощь.
Старший лейтенант спецподразделения «Кобра» Александр Танчук (впрочем, мужчина уже несколько лет не работает в милиции) не слишком охотно согласился на беседу с корреспондентом «ФАКТОВ».
— Да если бы не я, ее, может, вообще бы в живых не было, — буркнул подсудимый. — Увидев, что девушка в крови, я сразу отправил ее в больницу. Это спасло ей жизнь. Что касается остального, то я действовал в соответствии с законом о милиции. Видели бы вы, как этот водитель ехал по Дрогобычу! Он был опасен не только для прохожих, но и для своих пассажиров тоже. Из-за этого суда, который тянется уже семь лет, я нахожусь, как привязанный, на подписке о невыезде, бесконечно езжу на заседания!
Следствие и суд по делу Танчука и, правда, тянулись бесконечно долго. Вначале межрайонная прокуратура возбудила уголовное дело по статье о превышении служебных полномочий, причинившем тяжкие последствия, — по ней предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок от 7 до 12 лет. Потом дело переквалифицировали в «служебную халатность» с существенно меньшим сроком наказания — от 2 до 4 лет. А перед вынесением приговора прокурор предложил дать подсудимому два года лишения свободы и... тут же освободить от наказания в связи со сроком давности.
— Да нам, собственно, не нужно, чтобы он в тюрьме сидел! — прокомментировала позицию прокуратуры Мария Усик. — Для нас главное, чтобы этого человека признали виновным и заставили в судебном порядке хотя бы частично оплатить лечение Иры!
Но решение суда поразило своей предвзятостью. Председатель Дрогобычского горрайсуда Андрей Хомик... просто освободил милицейского стрелка от ответственности за давностью лет. А это значит — не судим, не виновен, никому ничего не должен. И все. Искалеченная им девушка и ее родные могут решать свои проблемы как хотят.
Адвокат потерпевшей Ирины Усик заявила о намерении оспаривать постановление суда в высшей инстанции. А вот водитель «Ауди», также признанный потерпевшим по делу, отказался комментировать свое отношение к судебному решению. На одном из заседаний он вообще заявил, что после операции на голове ничего не помнит, поэтому затрудняется давать какие бы то ни было показания. Судя по всему, ему, как и подсудимому, присутствие на судебном разбирательстве журналиста было крайне неприятно.
— В сущности, ведь именно этот человек виноват в произошедшей трагедии, — уверен адвокат обвиняемого Марьян Гайдук. — Он создал на дороге аварийную ситуацию, из-за чего сотрудник милиции был вынужден применить оружие. Один человек погиб, двое ранены. В Америке он отвечал бы по всей строгости закона, а у нас отделался штрафом в 300 гривен и лишением водительских прав на два года.
*Все деньги в семье уходят на лечение Иры. Но результат есть: после трех лет, проведенных в инвалидной коляске, Ира начала передвигаться с помощью двух палок
1167Читайте нас в Facebook
