92-летняя Анна Карбовская: «Какой отдых? Мне он не нужен!»

По данным Института демографии и социальных исследований Национальной академии наук, средняя продолжительность жизни в Украине составляет 68 лет. У жительницы Ужгорода Анны Карбовской только трудовой стаж насчитывает 78 лет. Но главное то, что женщина, которой исполнилось 92 года, до сих пор работает полный день! Для Украины (и, скорее всего, не только для нашей страны) это абсолютный рекорд.

У Анны Григорьевны живой ум, она интересуется периодикой (газета «ФАКТЫ» — одна из любимых), пользуется интернетом, каждое утро делает зарядку и раз в неделю обязательно посещает парикмахера. Своим личным примером женщина опровергает распространенное мнение, что с выходом на пенсию активная жизнь заканчивается.

«Дети сгребали оставшиеся от нарезки хлеба крошки и опять шли в конец очереди, чтобы получить еще несколько крошек...»

Мы встретились с Анной Григорьевной в туристическом оздоровительном комплексе «Свитанок», где она работает главным бухгалтером. Большую часть жизни женщина прожила в Ужгороде, хотя родилась в Киеве и до сих пор считает столицу своей настоящей родиной.

— Киев своего детства я очень хорошо помню, — замечает Анна Карбовская. — И теперь, когда приезжаю туда, обязательно гуляю по старым любимым местам. Родилась я на улице Трехсвятительской, недалеко от Михайловского собора. Родители умерли рано, поэтому воспитывалась у тети. В 14 лет поступила в финансовый техникум. По правилам туда принимали только с 16 лет, но для меня сделали исключение из-за высоких вступительных баллов. Тогда же, с 14 лет, я параллельно начала работать бухгалтером в магазине канцтоваров на Крещатике. Это была моя первая работа. Записей в трудовой книжке о ней нет, поскольку такого понятия, как «трудовая книжка», тогда еще не было. Первая зарплата — около 50 рублей. Кроме нее я получала стипендию, а также плату за трудовую практику. На эти небольшие деньги мы и жили с тетей-пенсионеркой — одевались, покупали продукты...

— Вы находились в Киеве в период голода 1932-1933 годов. Хорошо помните те события?

— Конечно. Голод был страшный, особенно в селах. Горожане переживали его немного легче. В Киеве появились магазины — «торгсины» (сокращение от «торговля с иностранцами»). Люди, имевшие какие-то ценные вещи, могли обменять их в этих магазинах на продукты. Моя тетя отнесла туда серебряный столовый набор, сестра — сережки и цепочку. Отдали фактически за копейки... Хлеб получали тогда по карточкам: на работающего давали около 400 граммов в день, а на иждивенца — 50 граммов. Я хорошо запомнила маленький магазинчик с двумя продавщицами, к которым тянулись две очереди. А рядом с обеих сторон — очереди детей. Почему они стояли? Потому что, когда продавщица отрезала кусок хлеба, а потом на глазок перерезала его пополам, чтобы получить 50-граммовые бруски, на доске оставалось несколько хлебных крошек. Дети сгребали эти крошки в ладонь и кидали в рот. А потом опять шли в конец очереди, чтобы получить еще несколько крошек. До сих пор не могу спокойно вспоминать об этом... Об ужасных вещах, творившихся в глубинке, мы знали от моего брата, который женился на девушке из Малина (городок на Житомирщине). Некоторые селяне, спасаясь от голода, приезжали в Киев, но помочь им можно было лишь в больничных условиях. Люди были настолько истощены, что после приема обычной пищи сразу умирали. В те годы я жила у сестры на улице Малой Васильковской (теперь — Шота Руставели). Помню, когда выходила гулять с ее дочкой, брала с собой газету. Возле нашего дома велась стройка, и на площадке всегда лежал кто-то умерший от голода. Стояло лето, по открытым глазам покойника ползали зеленые мухи, я не могла на это смотреть, прикрывала его лицо газетой. А уже в 1936-м Киев был завален продуктами и другими товарами. Не продавали разве что птичьего молока. И все предлагалось по очень низким ценам. Метр ситца, к примеру, стоил четыре копейки.

«С платформы пришлось прыгать прямо в снежный сугроб, а я в калошах, обутых на босоножки...»

— Начало войны застало вас в Киеве?

— Да. Я вышла замуж в 19 лет, родила сына, которому в 41-м было два годика. Мужа сразу забрали на фронт, и больше мы не виделись, он пропал без вести... День 22 июня я очень хорошо помню. Воскресенье, первый погожий летний денек, до этого все время шли дожди. Много народу собралось отдохнуть на Днепре, но на переправу никого не пускали. Возмущенные горожане даже собирались побить охранников, из-за которых пропадал выходной. Но те все равно ничего не объясняли. Мы простояли полтора часа и пошли домой. А по дороге услышали из динамиков ретранслятора на столбах сообщение наркома иностранных дел Молотова о вероломном нападении Германии на Советский Союз. На улицах было очень много людей, настроение у всех боевое. Слышались возгласы: «Да мы их за пару месяцев разобьем!» Той же ночью Киев бомбили. Мы были уверены, что наша армия проводит учения. Никто и не думал, что это немцы.

Первые недели я водила своего сына в детский сад по улице Трехсвятительской. По дороге нужно было пройти участок, где стояли наши зенитки и стреляли по немецким самолетам. Через некоторое время я так привыкла к этой стрельбе, что уже не боялась ее. А потом началась эвакуация. Мы с сыном и тетей выехали из Киева 7 июля. С собой разрешали взять только один чемодан. Останавливались на станциях и полустанках. Ночью не дай бог кто-то зажжет сигарету (огонек заметен с воздуха), за это могли расстрелять. Помню, долго ждали поезд в Харькове, и какая-то женщина пригласила нас на вареники. Огромные вареники, в одном могли поместиться три сливы. Мой сынишка только принялся кушать, как поезд подал сигнал. Мы бросились бежать, а ребенок плачет и не отпускает вареник...

В Харьковской области поезд попал под бомбежку. Машинист сразу остановился, пассажиры кинулись врассыпную. Вокруг только поле и кустики. Я положила сына на землю, накрыла собой. К счастью, обошлось. Как только немецкий самолет улетел, машинист подал сигнал к отъезду, а я не знаю, где тетя, живая ли, успела ли вернуться. Наконец услышала знакомый голос: «Ой, не задавите, люди добрые!» — и волна пассажиров внесла нас в вагон. Много всякого происходило, но беда сближала. Люди были доброжелательные, делились всем.

Эвакуация забросила нас в Республику Марий Эл, на станцию Куяр, что в 12 километрах от Йошкар-Олы. Приехали мы туда зимой, а я в калошах, обутых на босоножки. Когда поезд остановился, с платформы пришлось прыгать прямо в снежный сугроб...

Думала написать книгу о пережитом, когда выйду на пенсию, да все никак не получается, — смеется Анна Григорьевна. — После окончания войны мы вернулись в Киев. Дом наш был разрушен, жить негде. Я устроилась главным бухгалтером в гостиницу «Днепр» на бульваре Шевченко, где нам с сыном выделили комнату. А через год второй раз вышла замуж и переехала с ребенком к родителям супруга. В 1949-м мужа направили на работу в Ужгород. Я очень не хотела уезжать из Киева, но супруг убедил. Описывал областной центр Закарпатья как уютный городок европейского типа. А когда мы с сыном приехали, встретил нас на вокзале с конным экипажем.

«Читаю объявление в газете: „Нужна домохозяйка до 35 лет“. Безобразие какое-то!»

Основная профессия Анны Григорьевны — бухгалтер. За свою долгую карьеру она работала в должности главного бухгалтера на многих предприятиях Ужгорода. Пенсию женщина оформила, как и полагается, в 55 лет (еще в 1975 году!). И с тех пор продолжает работать восемь часов в день. Общий трудовой стаж у нее 78(!) лет.

— За все время, начиная с 1934-го, у меня был перерыв всего два с половиной года, — продолжает Анна Григорьевна. — Около полугода заняли связанные с войной переезды, а остальное «ушло» на рождение троих детей. Тогда ведь декретные отпуска не были такими продолжительными, как теперь. Прошли после родов шесть недель — отдавай младенца в ясли, а сама выходи на работу. Да я и привыкла работать. Советская власть сделала нас такими трудоголиками, что без работы себя просто не мыслю.

— Но не все же, кто воспитан советской властью, трудятся до 90 лет с хвостиком!

— Я 15 лет проработала главным бухгалтером стадиона «Авангард», при мне предприятие создавалось. Узнав в нынешнем году, что оно ликвидируется и я потеряю работу, от одной этой мысли пришла в ужас. К счастью, многие люди знают меня как квалифицированного специалиста, с которым можно спокойно работать. Когда директор «Свитанка» пригласил к себе, я согласилась, хотя поступали и другие предложения. А искать работу самой... В моем возрасте было бы смешно ходить по предприятиям и предлагать свои услуги. Вот читаю объявление в газете: «Нужна домохозяйка до 35 лет». Или для мужчин — вакансия инженера, но до 45 лет. Ну как же так? Ведь это морально убивает человека. 45 лет для мужчины — расцвет сил, а ему говорят: он уже стар, чтобы работать. Безобразие какое-то!.. Лично мне работа нужна не для того, чтобы получать деньги, а для жизни. Потому что человек, который трудится, поддерживает тонус. Как у женщины бывает в выходные: уже полдень, а она еще в халате, надетом на ночную рубашку. А так ты знаешь, что нужно утром встать и привести себя в порядок. И это человека держит. Потом — общение. Какие бы дети ни были золотые, но у них своя жизнь, свои заботы, и времени на общение с родителями часто не хватает. Между тем пожилому человеку общение очень нужно. Если работаешь, поддерживаешь отношения с людьми, то чувствуешь, что востребован. А раз востребован, значит, стоит жить. У меня такое ощущение (возможно, ошибочное), что если брошу работу, то окажусь за бортом — никому не нужной, без пользы для общества. Это угнетает.

— Странно, ведь большинство людей только и ждет, чтобы выйти на пенсию и отдохнуть.

— Какой отдых? Мне он не нужен. Перерыв в работе необходим, когда воспитываешь маленьких детей. Чтобы встретить дома сына из школы и накормить, а не повесить ему на шею ключ и переживать, не голодный ли.

— Откуда у вас силы для работы? Придерживаетесь какой-то специальной диеты, занимаетесь физкультурой или, возможно, все дело в генах?

— У меня обычный образ жизни. Единственное — каждое утро уже на протяжении многих лет по 30-40 минут делаю зарядку. В основном лежа (есть проблемы со спиной и ногами). Еда обычная. Избегаю жирного, но никаких специальных диет не придерживаюсь. Могу, например, съесть кусочек торта. Кофе не пью, только чай. Вообще, стараюсь употреблять много жидкости. А в компании иногда позволяю себе шампанское. Относительно генетики трудно сказать. Родители умерли рано, зато брат прожил 94 года.

— На здоровье человека всегда сказывается его деятельность. Но ведь работа главного бухгалтера — не из легких.

— Действительно, неблагодарная работа. Потому что все грехи, которые кто-то где-то допустил, документально стекаются в бухгалтерию. Потом постоянные финансовые проблемы... Радости от этого мало. Но, с другой стороны, получаешь удовольствие, когда удается решить вопрос. Мне везло с работой, никаких плохих ассоциаций с ней нет. Иногда человек, работавший со мной лет 30 назад, специально переходит улицу, чтобы поздороваться. А я стою и думаю: «Где же мы с ним пересекались?» Лишь когда скажет какую-то подробность, вспоминаю. И это очень приятно. Потому что работа работой, а главное — оставаться человеком. Мне кажется, любой негатив (зависть, нечестность) съедает здоровье. А если человек сам отдает и получает позитивные эмоции, то дольше живет. Вот такой рецепт...

Фото автора

1427

Читайте нас в Facebook