Владимир Бедюк: «Побыстрее бы сняли швы — хочу пойти на Майдан почтить память погибших»
В белой майке и шортах этот высокий подтянутый паренек выглядит совсем ребенком. А он уже участвовал в боевых действиях. И получил ранение, от которого мог погибнуть. «Врачи мне это объяснили уже после того, как все зашили», — говорит Володя. Спустя неделю после страшных событий, в эпицентре которых парнишка получил пулевое ранение брюшной полости и грудной клетки, он уже чувствует себя вполне нормально. Правда, жалуется, что швы еще тянут. Подняв майку, Вова показал мне марлевые повязки на теле. И я понимаю: чуть выше — и пули вошли бы в сердце…
— Я с друзьями по училищу ходил на Майдан с первых дней, — рассказывает Владимир. — Не скажу вам ничего нового: как и другие студенты, ждал подписания соглашений с Евросоюзом. И когда с экранов телевизора нам стали нагло заявлять о развороте совсем в другую сторону, возмутился, как и сотни других. Уже позже, после первых разгонов мирных студентов, стал поддерживать и все остальные требования митингующих. Разве может быть стипендия 550 гривен? Как на нее прожить? Я же вижу, как сложно приходится ребятам, которые вместе со мной живут в общежитии. У меня-то ситуация лучше. Я как сирота получаю гораздо больше.
«Богачом» Вова себя считает, имея 1700 гривен в месяц. И признается, что ему тоже не очень-то хватает этих денег.
— На Майдан с друзьями приезжал часто, — продолжает Владимир. — Хотя старший брат меня за это ругал. Он работает официантом в ресторане. Леша с опаской относился к происходящему. Что я делал на Майдане? Все, что нужно. Вместе с друзьями убирал, собирал в мешки снег и лед, чтобы строить баррикады. Видел, что нужна помощь, и подключался.
— До февральских событий в столкновения попадал?
— Нет. Впервые в эпицентре оказался на улице Грушевского. Сначала просто стоял вместе с другими митингующими, показывая «Беркуту», что нас много. А затем, когда начали взрываться гранаты, и на людей стали наступать, сопротивлялся, как и другие ребята… К счастью, не пострадал. Хотя на мне не было ни защитной каски, ни бронежилета.
18 февраля Вова с другом поехал на Майдан около пяти вечера. Ребята уже знали: мирная демонстрация, когда митингующие пошли к Верховной Раде, окончилась жестким разгоном, есть погибшие.
— Людей было очень много, ведь уже говорили о том, что «Беркут» будет зачищать Крещатик, — продолжает Владимир. — Сначала мы с другом находились у баррикад, построенных от Дома профсоюзов до улицы Институтской, которые пытались таранить БТРами. Помните, один из них быстро подожгли митингующие? Я видел это своими глазами. Машины сразу отошли. «Беркутовцы», плотно закрывшись щитами, прикрыли выскочивших из транспортеров двух мужиков и отвели их куда-то подальше. Сам я участвовал в защите наших баррикад.
— Ты был защищен?
— Только шлем на голову надел. Нам с другом их дали там же, на Майдане. После того как БТРы отошли, мы побежали на баррикады под пешеходным мостом. Там вроде бы наступали силовики, нужна была помощь. В толпе мы неожиданно потерялись. Наверное, это произошло, когда возле меня разорвалась граната с газом. Лицо очень сильно щипало. Я умылся, и стало легче. С этой стороны митингующих еще и водомет поливал. Постоянно что-то взрывалось, слышались выстрелы. Ребята со щитами заставили меня спрятаться за их спинами. Затем в минуту, когда вроде бы стало тихо, я поднялся, чтобы бежать дальше. Нужно было найти друга. И почувствовал толчок. Боли не было. Просто стало трудно дышать. Из курточки сбоку торчала вата. Тут же рядом со мной оказались врачи, повели меня в медпункт. Там попросили задрать одежду. Увидели в теле дырку. Шла кровь… Отверстие закрыли перчаткой и забинтовали. Врачи были встревоженными, вызвали «скорую». Не позволили мне идти самому — несли на носилках. Уже положили в карету, но срочно вынесли. Сказали, что меня отправят на следующей машине, потому что есть более тяжелый пациент. И действительно: я увидел мужчину, который явно был без сознания, весь окровавленный. За мной буквально сразу подъехала следующая машина. Вообще «скорых» было очень много. Все время кого-то увозили с Майдана. По дороге в больницу я шутил, просил отпустить меня домой. Ведь чувствовал себя уже хорошо. А в «Охматдете» меня сразу отправили в операционную.
— Только представьте, я осматриваю пациента, понимаю, что у него, скорее всего, внутреннее кровотечение, которое может угрожать жизни, а паренек мне говорит: «Доктор, а я вас знаю», — рассказывает заведующий отделением ургентной хирургии Национальной детской клинической больницы «Охматдет» Александр Гришин. — Оказывается, незадолго до начала противостояния в Киеве Вову привозили к нам с подозрением на воспаление аппендикса.
— Да, в училище прихватило, «скорую» вызвали, и я пару дней полежал в больнице, — улыбается Вова. — Сан Саныча хорошо помню. К счастью, тогда со мной все было в порядке, операция не понадобилась.
— Вот сейчас грешным делом думаю: лучше б я его тогда прооперировал, так он, может, не попал бы на баррикады сейчас, — продолжает хирург. — Вова же получил тяжело проникающее огнестрельное ранение грудной клетки и брюшной полости. У него открылось массивное кровотечение из правой доли печени, которая была прострелена насквозь. На рентгеновском снимке хорошо видна пуля. Но в первую очередь мы не ее доставали, а останавливали кровотечение. Вместе со мной работал еще один опытный хирург — Александр Дубровин. К счастью, нам удалось ушить печень. Хорошо знаю из опыта, что это не всегда возможно. Честно говоря, мы очень боялись за этого мальчика. В его брюшной полости было более полутора литров крови! Уже после того как мы убедились, что кровотечение остановлено, достали и пулю.
Следующие три дня Вова провел в реанимации. Его состояние неизменно называли тяжелым.
— Наша главная задача сейчас — выходить этого ребенка, — сказал мне в те дни по телефону главный врач Национальной детской клинической больницы «Охматдет» Юрий Гладуш. — Мы никому не позволяем его тревожить. Я не разрешил даже опросить нашего пациента следователям и представителям прокуратуры. Кроме лечения, нам необходимо было и защитить этого парня. Тем более что он сирота.
*"Когда смотрю снимки из Межигорья, не понимаю: зачем одному человеку столько всего? — недоумевает Владимир. — Ведь самое главное в жизни — семья, чтобы тебя любили и ты любил" (фото автора)
— У Вовы после операции был низкий показатель гемоглобина, поэтому мы провели ему переливание крови, — добавляет Александр Гришин. — Знаете, анализируя всю эту ситуацию, понимаю: мальчика к нам вовремя привезли. Небольшое промедление — и он бы погиб.
После того как Вову перевели из реанимации, его уже проведали друзья-однокурсники. Старший брат приходит к парню каждый день. «Вот только девочек почему-то среди проведывающих мы не видели, — удивляется хирург. — А такой симпатичный парнишка. Я его Ален Делоном называю». Кстати, пообщавшись с Вовой, я тоже подумала: кому-то очень повезет с зятем…
— Когда я проснулся после операции, увидел у кровати брата, — говорит Владимир. — Он плакал. Я попросил врачей позвонить ему еще в медпункте. Так что он сразу узнал о моем ранении. Леша сильно переживал. Он же является моим опекуном. Я часто бываю у него дома — он снимает квартиру в районе метро «Арсенальная». Хорошо готовит. Средний брат, 20-летний Валик, живет в Броварах. А вообще мы родом из Кривого Рога. Когда мне было пять лет, умерла мама. Она подвернула ногу. Потом попала в больницу. Уже тогда у нее оторвался тромб. Это произошло в больнице. Через месяц папа, который работал водителем скорой помощи, попал под машину. Мы втроем остались на попечении бабушки. В 2010 году у нее случился инсульт, а вскоре — повторный. Когда бабулю выписали домой, я ухаживал за ней. Очень страшно было, когда она умерла. Около полугода после этого я жил в интернате. Затем старший брат забрал меня в Днепропетровск, где как раз нашел тогда работу. Потом он перебрался в столицу и снова забрал меня с собой. Решили, что мне стоит поступить в киевское училище.
Находясь в больнице, Вова много времени общается со сверстниками в интернете, следит за новостями.
— Я был в шоке, увидев фотографии из Межигорья, — искренне удивляется парень. — Не понимаю, зачем так много всего одному человеку? И зачем нужен золотой батон? В гараже — десятки машин, хотя даже две— это уже много. Человек просто гробил свою страну, все забирая себе. И когда меня спрашивают, зачем я ходил на Майдан, отвечаю: чтобы такого не было, чтобы детей лечили, и больным не нужно было покупать медикаменты, чтобы пожилые люди получали достойную пенсию. Жалею ли я о том, что ранен? А толку? Это уже случилось. Главное, что теперь со мной все в порядке. Хочу, чтобы побыстрее сняли швы, выписали меня и я мог пойти на Майдан, посмотреть, как и что там сейчас, почтить память погибших.
— Когда ты видишь фотографии из домов президента, прокурора, завидуешь? Вам же с братьями пришлось несладко. Такую роскошь вы вряд ли когда-нибудь представляли…
— Ни капли не завидую. Знаете, что мне надо в этой жизни? Своя квартира и возможность работать. Спокойно и честно. Очень важно, чтобы была семья, чтобы тебя любили и ты любил. Это самое главное. У меня этого практически не было. А на машину, думаю, я сумею заработать…
5068P. S. Для тех, кто хочет поддержать этого парня, улучшить его жизнь и помочь с реабилитацией, публикуем номер карточки «Приватбанка»: 5363 5423 0042 3325. Телефон старшего брата Алексея: (099) 083−83−29.
Читайте нас в Facebook
