Журналист ICTV в зоне АТО Тарас Корниюк: "Наши солдаты часто отдают местным жителям свою еду"
Вместе с военными на востоке страны плечом к плечу работают тележурналисты. Многие из них признаются, что уже не раз попадали под обстрелы, тем не менее возвращаются в зону АТО вновь и вновь. Журналист канала ICTV Тарас Корниюк освещает военное противостояние на востоке Украины с самых первых дней.
— Тарас, вы уже не первый раз снимаете репортажи на востоке страны?
— Впервые я приехал туда в апреле — буквально сразу после того, как в Донецке захватили здание облгосадминистрации. Был на Донбассе, когда боевики заняли Славянск и Краматорск. А когда захватывали здание областной милиции, поехал на место события без камеры, притворился протестующим, чтобы собрать необходимую для материала информацию. Причина проста — в то время даже говорить, что ты журналист из Киева, было небезопасно, не то что появляться с камерой и микрофоном. В свой адрес можно было услышать много нелестных слов.
— Когда вы приезжали на Донбасс весной, могли ли подумать, что через несколько месяцев там развернется настоящая война?
— Представить, что беспорядки перерастут в столь серьезный военный конфликт, было сложно, ведь на тот момент на митингах в Донецке собиралось от силы 300—400 человек. Учитывая, сколько жителей в этом огромном городе, с Майданом, повторить который там якобы пытались, конечно, нельзя сравнить. Журналистам работать тогда было действительно опасно. Мой коллега хотел включиться в прямом эфире возле областной администрации, но, заметив это, участники митинга нагрубили ему и предупредили, что разобьют камеру, если он сейчас же не уйдет. Приходилось включаться издалека. После этого мы старались не попадаться с камерой и микрофоном на глаза местным жителям, чтобы избежать сорванных эфиров.
— Сейчас вы больше не прячетесь?
— В этом нет необходимости, откровенная агрессия исчезла. Правда, иногда недоброжелательность проявляется. Например, когда вчера мы делали включение из Константиновки, водитель машины, проезжающей мимо, кричал: «Что, украинские журналисты, опять брехать будете?» Но за время общения с местными жителями я уже понял: услышав что-то подобное в свой адрес, не стоит спорить, нужно просто выслушать.
— Много ли там сейчас жителей, которые выступают против украинской армии?
— Точно сказать не могу, ведь люди стали вести себя намного сдержаннее. Но очевидно, что откровенной ненависти к Украине нет. В Краматорске на центральной площади висят украинские флаги, их никто не срывает. В Славянске я видел билборды: «Славянск — это Украина». Конечно, чувствуется, что у людей сейчас очень мало положительных эмоций — они пережили боевые действия, многое переосмыслили. В любом случае, повторения этого ада точно не хотят.
— Что местные жители рассказывали вам о том периоде, когда в их городах были боевики?
— На днях я общался с одной женщиной из Краматорска, услышал от нее много откровений о тех днях. По ее словам, многие пошли в так называемое ополчение, поскольку желали социальной справедливости, хотели преодолеть нищету, а «ополченцы» именно это и обещали. За ними сначала устремилось много молодых парней, но с началом боевых действий эта молодежь, которой начали прикрываться, первой и убежала. Теперь местные признаются, что от власти «ополченцев» многие пострадали. У некоторых просто угнали автомобили, взрослых мужчин насильно забирали рыть окопы. Конечно, проверить информацию сейчас сложно, ведь на камеру об этом не говорят, рассказываю вам то, что слышал от жительницы Краматорска. По ее же словам, здесь были и люди неславянской внешности.
— В городах сейчас много жителей?
— Целыми автобусами люди возвращаются из других городов, областей. Очевидно, что начинает потихоньку восстанавливаться мирная жизнь. Хотя до сих пор есть перебои с электричеством, водоснабжением. А солдаты стараются помогать местными жителям продуктами, часто просто отдают им свою еду.
— Наших военных благодарят или все-таки еще выступают против них?
— Ребята, которые стоят на блокпосту недалеко от Донецка, говорят, что одни им рады, а другие продолжают бросать в их адрес оскорбительные слова.
— Во время съемок на Донбассе были случаи, когда лично вам грозила опасность?
— На днях мы ехали с блокпоста возле Донецка в сторону Константиновки по одной из центральних трасс. Искали место для включения и километрах в 50-ти от Донецка увидели гору, с которой открывается хороший вид. Со стороны Донецка валил сильный дым, ведь там велись боевые действия. Для наглядной картинки мы хотели включиться именно на фоне этого дыма. Но неподалеку увидели грузовую машину с нашими военными, а выходя из автомобиля, заметили двух людей, которые лежали в кустах с винтовками… В какой-то момент я понял, что винтовка направлена прямо на меня. Боевое задание этого воина — охранять, а мы для него теоретически представляли потенциальную опасность. Наверное, в этот момент я осознал, что такое настоящая война. Мы тут же покинули это место.
— Признайтесь, испугались тогда?
— Страха не было, но я как-то явственно ощутил, что такое реальные военные действия. Уже потом осознал, что тогда мне действительно угрожала опасность, и порадовался, что вовремя уехали. Да, там война, там стреляют. Хотя и до этого мы слышали канонаду, понимали, что рядом с нами ведутся боевые действия, но эмоционально я ощутил это именно в тот момент.
Кстати, на днях мы должны были ехать в Дзержинск, но нас развернули, потому что начался минометный обстрел. Бандиты, которых перед этим разбили, срывали свою злость — стреляли по гражданским машинам. В одном из таких автомобилей могли быть и мы, если бы военные нас вовремя не остановили.
— Находясь в горячей точке, что испытываете?
— Входя в состав съемочной группы, ты словно запрограммирован на то, чтобы получить материал и собрать необходимую информацию. И занимаясь этим, просто не осознаешь реальную опасность. Да, мы знаем о том, что происходит через пару десятков километров от нас, но полностью нарисовать картину войны невозможно. Профессиональный интерес и рабочее задание — раздобыть информацию для своего телеканала — дают больше адреналина, чем военные действия. Конечно, когда видишь оружие и понимаешь, что оно может выстрелить, что-то внутри шевелится. Вот когда мы ехали между райцентрами и не знали, какой блокпост встретится нам на пути — украинский или «дээнэровский», — тогда, конечно, было страшновато. Но как только видели наш флаг, страх исчезал.
— Вы были около места крушения малайзийского самолета?
— Попасть туда мы не можем, так как это возле границы с Россией и территория контролируется формированиями «ДНР». Я слышал от наших военных, что чем дальше на восток, тем больше люди подвержены российской пропаганде. А трагедия ведь случилась именно там, на границе. Мой знакомый, который живет в Торезе, говорит, что многие действительно верят, будто задумывалось покушение на Путина, потому самолет и сбили.
— Как чувствуют себя сейчас наши военные?
— Боевой дух (мне кажется, это главное) у них есть. Многие рвутся на передовую. Когда мы были в одном из батальонов территориальной обороны, многие говорили: «Почему я тут сижу? Давайте уже меня на передовую!» Там есть люди из разных областей. Мы познакомились с одним мужчиной, который был ранен на Майдане, а сейчас воюет на востоке.
— Лично вас что поразило во время последней поездки на Донбасс?
— Когда ты просто следишь за новостями из Киева, картина, конечно, кажется ужасной. Нам показывают совершенно разрушенные города, поэтому создается впечатление, что Краматорск, Славянск фактически уничтожены. Но, приехав туда, я обнаружил, что там люди начинают жить своей жизнью — на улицах есть прохожие, работают супермаркеты. Радует, что восстановили вещание украинских каналов.
— Тарас, а родные спокойно отпустили вас в командировку?
— Как сказать… Отцу я до последнего не говорил, что еду. Некоторые родственники узнали об этом, только когда я начал отсюда включаться. Стали звонить, спрашивать, не страшно ли мне. Мы думаем о своей работе, нам некогда бояться.
3579Читайте нас в Facebook
