Кинодокументалист Снежана Потапчук: "От снайперской пули меня спас рюкзак, в котором находилась камера"
Автор и режиссер документальных фильмов о войне Снежана Потапчук уже восемь месяцев регулярно ездит на восток Украины. С дотошностью хроникера она фиксирует все события, происходящие в зоне военных действий. Снежана считает, что сейчас именно в этом задача документалиста, и сожалеет, что не может одновременно находиться в разных точках на передовой. Бойцы в шутку называют ее дочерью полка и говорят, что не хватит и олимпийского стадиона для гостей, которые соберутся на ее свадьбе. Правда, Снежана не спешит выходить замуж. Сейчас все ее мысли заняты работой. На днях режиссер вместе с оператором Светланой Коваль вернулась из очередной поездки на восток Украины. Они снимали материал для будущего документального фильма, часть из которого вошла в двухсерийный проект «Необъявленная война. Новый год на передовой». Через несколько недель Снежана вновь отправится на фронт.
— Я начала ездить в зону АТО с конца мая, — рассказывает Снежана Потапчук. — С тех пор возвращаюсь туда снова и снова. Была с артиллеристами во время штурма Славянска, снимала в Донецком аэропорту, на передовой, делала сюжеты с жителями оккупированных территорий. Мы выпустили уже девять документальных фильмов о событиях на востоке Украины. Десятой стала двухсерийная картина «Необъявленная война. Новый год на передовой». Я с оператором Светланой Коваль уехала в зону АТО 20 декабря, а вернулись мы после Рождества. Сейчас изучим весь отснятый материал, который войдет в наш большой документальный проект, и я снова вернусь на восток.
*Уже восемь месяцев режиссер- документалист Снежана Потапчук (слева) регулярно ездит в зону АТО. Вместе с ней нередко отправляется и оператор Светлана Коваль
— Не страшно на войне хрупкой, слабой женщине?
— Я не считаю себя хрупкой и слабой. Конечно, страх есть. Но когда ты глядишь в объектив камеры, он исчезает. Возникает ощущение, что просматриваешь кино. Часто я снимаю сама на фотокамеру, потому что считаю неразумным рисковать жизнью оператора ради нескольких кадров. Помню, как нервничала, когда мы шли на штурм Авдеевки, потому что нельзя было выйти из БМП и поснимать происходящее. Все время по нам велся огонь. Но я к тому времени уже хорошо знала, как вести себя во время обстрела.
В июне, когда я жила какое-то время в добровольческом батальоне, проходила там и тренировки. Нас учили, как действовать при атаке, куда прятаться, как различать виды оружия. Нас учили, как вести себя, когда едешь в автобусе, ведь в начале войны было очень мало бронетехники. Поэтому, находясь сверху на БМП и попав под обстрел, я знала, что спрыгивать нельзя, под машину залезать — ни в коем случае. Надо держаться ближе к военным. На самом деле в такие моменты мозг отключается, и ты действуешь, повинуясь инстинкту самосохранения. Это было под Авдеевкой. Тогда меня спас рюкзак, в котором находилась камера. Снайперская пуля попала в нее, затем, изменив траекторию, вылетела через объектив.
— Пуля вас не нашла?
— Увы, я имею два осколочных и одно огневое ранения. Знаете, находясь на операционном столе, я даже поблагодарила Бога, что получила подобный опыт. Теперь точно знаю, что переживают бойцы, убегая от «Градов», минометов. У каждого на этой войне есть свои несколько шагов по дороге к жизни. Мои шаги были на праздник Маковея, 14 августа. Мы были в Кировском районе Донецка. Ехали в разведку и попали в засаду. Тогда я нарушила правило, которому меня обучали в батальоне — села в первую машину колонны. Хотя знала, что обычно расстреливают ее и последнюю машину. Раздался выстрел, на нас посыпались осколки, машина остановилась, и мы начали убегать в направлении второго авто. По дороге, которая обстреливались со всех сторон, нам нужно было преодолеть 70 метров. Но в тот момент показалось, что мы бежим как минимум три километра, и этот путь никогда не закончится. Всего было девять человек, и снайпер расстреливал нас, как зайцев.
Слава Богу, убитых не было, но все получили ранения. Ребята говорят, что нас спас Бог в день святого праздника. Пуля попала мне в ногу и прошла навылет. Я упала как подкошенная, камера отлетела в сторону. Рядом со мной упал боец, он тоже был ранен в ногу. Благодаря ему я осталась жить, потому что он нашел в себе силы подняться и помог встать мне. Первое, о чем я подумала, когда поднялась, был фотоаппарат. Надо было забрать его. Этим я нарушила еще одно военное правило: никогда нельзя возвращаться. Снайпер бьет прицельно. И если в первый раз не попал, то во второй — добивает наверняка. Но думать времени не было, пули свистели со всех сторон. Я сцепила зубы, рванулась к фотоаппарату. Ногу не чувствовала, осколками посекло голову, кровь заливала глаза. Боец поддерживал меня, а потом дотащил до машины, где мы рухнули на сиденье. Слава Богу, нам дали уйти.
— Какие мысли проносились тогда у вас в голове?
— Подумала: как же глупо получилось, не успела обработать материал и сделать документальный фильм. Уже лежа в госпитале, анализировала свои мысли и решила, что подобное поведение — хроническое телевизионное заболевание. Но близкие, наверное, меня бы поняли, потому что знают: вся моя жизнь — это кино. Нас отвезли в госпиталь ближайшего городка — единственное медицинское учреждение, где был свет. Оказалось, пуля попала в ногу сзади, в полутора сантиметрах от артерии в паху. Что касается осколков, то у меня их имеется два: один в животе, другой в голове. Их надо достать, но пока на операцию нет времени. Знаете, все, что я рассказываю, это лишь малые крохи того, что переносят наши бойцы там, на передовой. После всего пережитого я иначе стала смотреть на происходящее. Меня как режиссера-документалиста интересуют другие моменты.
— Какие?
— Что чувствует, переживает и думает человек, находящийся на войне. Мы специально поехали с оператором на передовую до ротации. Потому что там сейчас находятся ребята, которых мы знаем уже восемь месяцев, о которых хотим рассказать, записать их мысли. Они все стали мудрыми, пройдя тяжелые испытания. Новый год мы встретили с бойцами 26-й артиллерийской бригады. Она находится на линии фронта. Жили вместе с ребятами в блиндажах.
В это время сильно похолодало, утром 1 января было 20 градусов мороза. Интервью писали на улице, а потом бегали греться в блиндажи. Там очень жарко, настоящая сауна, потому что топят «буржуйки». В таких условиях долго не проживешь, у ребят обмороженные красные руки, черные от копоти лица. Но несмотря на трудности, никто из них не жалуется. Более того, они часто смеются, шутят, а к Новому году даже подготовили карнавал. Переоделись в Снегурочку, Деда Мороза, Зайчика и ходили поздравлять друг друга. В каждом блиндаже была украшена елка, развешаны гирлянды. Родные и волонтеры позаботились о том, чтобы у ребят был хороший новогодний стол с шампанским, оливье, винегретом, домашней выпечкой.
В 11 часов вечера 31 декабря боевики начали обстрел наших позиций. Видимо, таким образом они отмечали приход в Россию Нового года. Попали в дома мирных жителей, мы видели, как в поселке вспыхнул пожар. Где-то до двух часов ночи продолжались обстрелы, а потом все стихло. В шесть утра все наши бойцы были уже на построении, так что особого новогоднего гулянья не получилось.
*К Новому году бойцы подготовили настоящий карнавал, переодевшись в костюмы Снегурочки, Деда Мороза. Ходили и поздравляли друг друга
— Где вы встречали Рождество?
— Вместе с бойцами 93-й механизированной бригады. В рождественский вечер все собрались за столом, где в большой миске была кутья. Я уже давно привыкла к тому, что на войне никто не раскладывает еду по тарелкам, все едят из одной посуды. Так же и кутью передавали по кругу друг другу и каждый съедал по ложке. Потом все взялись за руки, и один из бойцов прочитал молитву. На Рождество никто не стрелял.
— Какое настроение сейчас у ребят?
— Как это ни странно, несмотря на неопределенность ситуации, отличное. Они верят в победу и готовы стоять до последнего.
5069Читайте нас в Facebook
