Когда академику Филатову преподнесли макет человеческого глаза, он заметил: "Хорошо, что я не гинеколог…"
Академик, Герой Социалистического Труда Владимир Филатов более полувека прожил в Одессе. Здесь он основал Институт офтальмологии и тканевой терапии. Здесь пришла к нему всемирная известность. В этом городе он и похоронен. К сожалению, не осталось в живых прямых потомков Владимира Петровича, его близких родственников. Единственный сын академика Сергей Филатов, тоже офтальмолог, долгое время работавший с отцом, ушел из жизни в начале 1980-х годов.
О том, каким человеком был знаменитый ученый, «ФАКТАМ» рассказывали известные одесские окулисты, близко знавшие Владимира Петровича.
Вера Стрельцова была старшей операционной сестрой, а затем — врачом, личным ассистентом академика Филатова. Владимир Петрович, не любивший фамильярности, обычно обращался ко всем по имени-отчеству. Но для Стрельцовой делал исключение, ласково называя ее Верочкой. Полтора года назад Вера Натановна ушла из жизни. Однако сохранилась запись нашей с ней беседы.
*"С академиком Филатовым я познакомилась в годы Великой Отечественной войны, в ташкентском госпитале", — вспоминала 90-летняя Вера Стрельцова
— С академиком Филатовым я познакомилась в годы Великой Отечественной войны, в ташкентском госпитале, — вспоминала 90-летняя Вера Стрельцова. — Зимой 1942-го нас, первокурсников юридического института, отправили в госпиталь помогать раненым. Потом я перевелась на вечернее отделение и попросилась в госпиталь на работу. А что было делать? Папа умер, мама болела, на руках маленький племянник…
Взяли санитаркой: на пару с огромным узбеком таскала раненых. Я была юным хрупким, вечно недоедающим созданием, а на носилках лежали здоровенные дядьки, «закованные» в двухпудовые многослойные гипсы… Врачи меня жалели и предложили экстерном сдать экзамены на курсах фельдшеров запаса Красной армии, засчитав работу санитаркой за практику. Так я стала медсестрой.
Академик Филатов в то время широко внедрял при лечении ранений (не только глазных) метод тканевой терапии. Он осматривал язвенные культи солдат, а я ходила следом и делала перевязки. Вдруг подзывает: «Сходите к начальнику госпиталя, скажите, что прошу вас назначить старшей операционной сестрой». Я ужасно смутилась, даже испугалась: «Плохо знаю медицину и совсем не знаю ничего о глазных болезнях». «Мы научим», — успокоил академик. Наставником моим стала его первая помощница Варвара Скородинская. Я быстро освоила технологические нюансы, особенности сложных ранений и стала профессиональной операционной медсестрой.
В июне 1942-го Владимир Петрович написал письмо на имя директора ленинградской Военно-медицинской академии имени Кирова с просьбой зачислить меня на учебу (до войны женщин туда принимали в виде исключения). Увы, к тому времени вышел приказ председателя Государственного комитета обороны Сталина, запрещающий принимать в академию слабый пол. Но Филатов был настойчив. Пригласил домой двух генералов — командующего Среднеазиатским округом и его зама. И они подписали ходатайство, отправив его Сталину в Москву. Правда, из Москвы пришел очередной отказ.
Зато в следующем году мне повезло: в 1943-м в ташкентском мединституте открыли «вторую смену». Продолжая работать, я проучилась три года на стационаре, а на четвертом и пятом курсах училась и уже ассистировала Филатову.
Получив диплом, поехала к Владимиру Петровичу на дачу, чтобы отпроситься на недельку в отпуск: хотела немного отдохнуть. Ответ был категоричен: «Я год держал для вас вакантную должность, а вы хотите, чтобы какой-то генерал слямзил ее?! Завтра же на работу!» (Выражение «слямзил» было одним из любимых у Филатова.)
Запомнился Вере Натановне 75-летний юбилей Филатова в 1950 году. Засвидетельствовать свое почтение юбиляру в Одессу приехали именитые доктора со всего СССР. Из молодых пригласили только Веру Стрельцову.
Юбилей отмечали в Театре оперы и балета. Торжественный президиум, высокопоставленные должностные лица, здравицы в честь юбиляра и, конечно же, подарки. Одним из них стал солидных размеров макет человеческого глаза. Владимир Петрович cо всей серьезностью заметил: «Как хорошо, что я не гинеколог…» В зале воцарилось гробовое молчание: позволить себе так пошутить в то время могли единицы…
А спустя два года началось печально известное «дело врачей».
— На каждого находили компромат, «накопали» и на меня, — вспоминала Вера Натановна. — Дело в том, что два экзамена в институте я сдала досрочно. Этой неразберихой и воспользовались: мол, нет подтверждения, что сданы физика и химия. Уничтожить меня взялся тогдашний ректор Одесского медицинского института Дейнека, который потребовал… вернуть диплом. Помню, в мединституте уборщица предупредила: «Беги отсюда, девочка. ОНИ уже собрались и договариваются, как будут тебя „валить“. Беги, а то пропадешь…»
Ученый мировой величины, депутат Верховного Совета, лауреат Сталинской премии Владимир Филатов пытался помочь любимой ученице. Звонил, писал, просил, объяснял, что лично видел зачетку, в которой были одни пятерки… Отправился к ректору мединститута Дейнеке: «Я бы за сына своего не поручился, а за нее даю руку на отсечение». Ответ был циничен: «Поберегите вашу руку, Владимир Петрович. Все это эмоции».
Филатов пригласил Стрельцову к себе: «Верочка, не обижайтесь, но я ничего не могу сделать. Вы должны уехать из Одессы. Вы очень способный человек и будет больно, если пропадете. Отправляйтесь в Сибирь, где нет такого антисемитизма. Я приехал из Москвы: там в кованых сапогах ходят по головам людей…»
Помог счастливый случай. Когда Вера Стрельцова в числе прочих «врагов народа» выстаивала в Одесском обкоме партии многотысячную очередь, чтобы выпросить хоть какую-то работу, к ней подошел мужчина: «А вы что здесь делаете?» И велел прийти в другой день. «Я сразу обратила внимание на маленький рубчик на роговице его глаза — знак филатовской операции, — с улыбкой вспоминала Вера Натановна. — Однако припомнить незнакомца не смогла. Оказалось, это секретарь обкома Тараненко. Он-то и помог. Сдала повторные экзамены, получила место врача-окулиста в поликлинике. Приступила к работе 10 марта 1953 года… в день похорон Сталина».
…Возглавив Одесский НИИ офтальмологии и тканевой терапии, Филатов принципиально не брал деньги у больных в институте. «Он говорил: «Если вы взяли деньги у больного, то должны снять с себя белый врачебный халат», — вспоминала Вера Натановна. Но Владимир Петрович имел разрешение вести частную медицинскую практику. Человек, который хотел уплатить за частный визит, мог официально записаться на прием к академику. Филатов принимал таких больных вне стен института, часто делал глазные операции. Ассистировали ему Вера Стрельцова и Варвара Филатова-Скородинская, супруга ученого.
Случалось, Вера Натановна обсуждала со своим учителем и сложные медицинские проблемы, например, вопрос эвтаназии — легкой смерти. На территории института тогда работал садовник. Филатов любил с ним общаться. Спустя время садовник тяжело заболел, уже не мог ходить, лежал у себя дома. Академик установил порядок, согласно которому все дежурные врачи должны были дважды в день контролировать самочувствие больного, а утром на пятиминутке докладывать. Когда состояние садовника резко ухудшилось, молодые врачи на пятиминутке спросили Филатова: почему человеку, который страдает неизлечимой болезнью, нельзя сделать инъекцию и прекратить страдания его и окружающих? Филатов ответил: «Люди злы. Сегодня они это сделают, потому что человек действительно неизлечимо болен, а завтра — потому что не захотят его лечить. Нельзя давать им в руки такую возможность!»
В облике Владимира Филатова, как замечали близко знавшие его люди, было много от старого интеллигента в традиционном представлении. Собственно, он и был продолжателем традиций русской интеллигенции (его дед — отставной ротмистр, имел семерых сыновей, и пятеро из них — в том числе отец Филатова — стали врачами). Академик любил живопись и литературу, обладал тонким чувством юмора. Нередко цитировал Козьму Пруткова, портрет которого висел у него в спальне-кабинете. Владимир Петрович и сам писал стихи, рассказы. Прекрасно рисовал, особенно удавались ему пейзажи. Говорил: «Если бы я не стал врачом, то обязательно — художником».
В научных исследованиях Владимир Петрович не замыкался в рамках своей специальности, выходя далеко за пределы офтальмологии. Так, еще в 1916 году он предложил принципиально новый метод пластической хирургии — «круглый стебель». Благодаря этому методу стало возможным лечение и восстановление здоровья раненых бойцов в годы Великой Отечественной войны.
Среди уникальных открытий ученого — пересадка роговицы. Он разработал специальный инструмент — трепан для иссечения бельма на глазу. Одновременно был решен вопрос и об источнике прозрачной ткани, пересаживаемой на место иссеченного бельма. Им стала… роговица трупного, сохраненного в холоде глаза. Нынче операцию пересадки роговицы может делать практически каждый офтальмолог.
Еще одно выдающееся филатовское достижение — метод тканевой терапии, разработанный в 1933 году. Суть в том, что в маленьком кусочке пересаженной консервированной роговицы имеются вещества, способствующие рассасыванию бельма. Они помогают выздоровлению при воспалении роговицы, если «подсадить» кусочек роговицы консервированной. Подсадки были с успехом применены и при тяжелых заболеваниях кожи. Так возник метод тканевой терапии. По сути, академик открыл тайну биогенных стимуляторов и на практике доказал, что, введенные в организм, они способствуют выздоровлению.
Благодаря академику Филатову отечественная наука обогатилась новыми методами клинического исследования глазных болезней, трахомы и глаукомы. Ученому не раз предлагали перебраться из Одессы в Москву, Киев, обещали организовать специально для него институты. Владимир Петрович благодарил и… отказывался переезжать — очень любил Одессу.
Академику удалось добиться успеха практически во всех своих научных начинаниях. А вот личная жизнь ученого сложилась непросто.
— Мало кому известно, что прибывший в 1903 году в Одессу 28-летний доктор Филатов уже пережил личную драму: развод с первой женой, смерть сынишки Миши, — вспоминал Василий Проскуров, профессор, доктор медицинских наук (13-летним мальчиком он был принят в семью Филатова и воспитывался академиком наравне с родным сыном Сергеем. Взять сироту, сына «врага народа», сохранить ему родительское имя и фамилию в сталинское время было подвигом). — Вторично Филатов женился в Одессе — на актрисе Марии Алексеевне, в доме ее все называли Малей. Она родила мужу сына Сережу и… сбежала с новым любимым, едва мальчугану исполнилось полтора годика.
Затем Филатов встретил женщину, ставшую для него другом, возлюбленной, единомышленником, — медсестру Варвару Скородинскую. Она была на 19 лет младше ученого, и ее появление московские родственники Филатова встретили в штыки. В 1929 году они отправили в Одессу Александру Глинку — как гувернантку для маленького Сережи. А на самом деле подумывали о ее бракосочетании с Владимиром Петровичем, на которого посмела замахнуться какая-то «шавка». Так уничижительно отзывались они о Варваре Васильевне. Такому же учили Сережу.
— Знаю об этом достоверно, — подчеркивал Василий Проскуров, — поскольку с Сережей мы дружили. Александра Глинка стала непреодолимой стеной между его отцом и Варварой Скородинской — женщиной необыкновенной души.
За эти долгие мучительные годы Скородинская выучилась, стала доктором наук и правой рукой Филатова. Именно с ней и несколькими ассистентами академик по воскресеньям оперировал дома, на Приморском бульваре. После операции все садились обедать в большой гостиной. Все, кроме Варвары Васильевны. Она уходила, чтобы не давать повода для всевозможных слухов — жертвовала собой во имя покоя Владимира Петровича. Лишь после смерти Александры Глинки в 1948 году Варвара Васильевна стала законной женой 73-летнего Владимира Петровича. Впрочем, и тогда на нее возводили напраслину: дескать, отравила «соперницу». Скородинскую вызывали в прокуратуру, мучили допросами, но домыслы не подтвердились.
Законное счастье «молодоженов» продлилось недолго: в 1956-м Филатова не стало. В 2004-м ушел из жизни и Василий Проскуров, который заведовал мемориальным музеем академика и проживал в доме на улице, названной в честь знаменитого ученого.
5425Читайте нас в Facebook
