Боец АТО Вадим Довгорук: "С оторванной рукой я пролежал в лесополосе четверо суток"
Вадим лежит на больничной кровати весь в бинтах. Но сразу видно — богатырь. Широкоплечий, крепкий, очень симпатичный. Вот только левой руки нет почти по самое плечо… Бойца третьего отдельного полка спецназа на днях самолетом перевезли в столичный ожоговый центр из Днепропетровска. У него, чудом не погибшего от потери крови и болевого шока, серьезно пострадали ступни. «Ночи, да и дни были морозные, — говорит Вадим. — Обут был в берцы — теплые нормальные ботинки. Но ведь я лежал на земле без движения…» Врачи поражаются не только тому, что мужчина выжил, но и его силе духа. Я и сама, сидя в реанимации у кровати спецназовца, удивлялась: шутит, улыбается, с оптимизмом смотрит в будущее. Пожаловался только один раз: «Скучно здесь. Побыстрее бы перевели в палату, чтобы с соседями можно было поговорить, телевизор посмотреть». Сразу после нашего разговора Вадима забрали на перевязку. Несмотря на все усилия врачей, спасти бойцу ступни не удалось, их пришлось ампутировать…
«Время от времени приходил в себя и слышал выстрелы»
— Не могу пока даже прогнозировать, когда мы сможем перевести Вадима в отделение, — говорит заведующая гнойно-септической реанимацией столичного Центра термических травм и пластической хирургии киевской клинической больницы № 2 Наталья Исаенко. — У Вадима пострадали не только стопы, но и голени, есть отмершие участки кожи. Но мы бьемся за каждый сантиметр пострадавших тканей. Вадиму предстоит долгое лечение и восстановление. К сожалению, некроз глубоко поразил ступни. Лечение, которое мы проводили, не дало эффекта. Мне самой больно говорить о том, что этому молодому бойцу, оставшемуся без руки, мы ампутировали еще и обе ступни.
— Я был ранен в первый день вновь объявленного перемирия, 16 февраля, — рассказывает Вадим. — Наш БТР вел колонну по дороге из Дебальцево в Артемовск. При выезде из города в нас выстрелили, скорее всего, из ручного гранатомета. Один из снарядов залетел внутрь, где я находился с другими бойцами. Мне сразу оторвало руку. Бронированная машина проехала еще немного и остановилась. Ребята выбрались наружу, я тоже вывалился на дорогу. Внутри нельзя было оставаться — это верная смерть. Не помню, что творилось вокруг, но я понимал: нужно добежать до придорожной посадки. Это у меня получилось. Упал в кустах, где и пролежал четыре дня.
— У тебя была аптечка?
— Да. Я еще в машине хотел ввести обезболивающее, но шприц-тюбик выпал из руки, а искать его не было времени. Позже, уже в кустах, достал жгут, однако из-за того, что был в бронежилете, не смог дотянуться до плеча, чтобы его затянуть. Время от времени терял сознание. Приходя в себя, слышал вокруг выстрелы. Позже узнал, что здесь расстреливали наши войска, выходящие из Дебальцево 18 числа. Я не мог ни ползти, ни кричать. Но, честно говоря, все равно не прощался с жизнью — надеялся, что кто-нибудь меня найдет.
— Понятно, что еды с собой не было. Но пить наверняка хотелось…
— Так снег же вокруг. Жевал его.
Вечером 19 февраля Вадима обнаружил патруль «ЛНР».
— Мне сразу ввели обезболивание, дали попить, погрузили в машину и отвезли в больницу Луганска, — продолжает боец.
— Не было страшно, что все окончится пленом?
— Мне тогда ничего не было страшно. Испытывал боль — и все. В луганской больнице я находился в реанимации, где все кровати были заняты ранеными ополченцами. Но никто ни с кем не разговаривал, ничего не выяснял. Многие были без сознания.
«Сын мне пообещал: «Вот увидишь, скоро я буду ходить!»
— За два часа до того, как я услышала голос сына, мы в Интернете в списках пропавших без вести увидели имя Вадима, — рассказывает мама бойца Наталья Викторовна. — Из его подразделения не могли найти троих бойцов. Затем на мой телефон начали поступать неожиданные звонки. Сначала позвонила женщина: «Думайте, как выкупить сына. Мы его нашли и везем в Алчевск». Через полчаса я услышала в трубке мужской голос: «Я врач «скорой». Везу вашего сына Вадима Довгорука в луганскую больницу. У него нет левой руки и отморожены ноги». А потом, уже с телефона медсестрички, меня набрал Вадим. Сказал всего два слова: «Мамочка, я живой». Затем трубку взяла медсестра, объяснила: «Если не заберете сына из больницы как можно скорее, за ним придут из «ЛНР». И тогда вы не увидите его вообще». Со мной, конечно, случилась истерика. Я позвонила в воинскую часть Вадима. Спасением сына занялись его командиры.
Переговоры вели представители Союза ветеранов Афганистана Луганской области. Бойца передали через представителей ОБСЕ.
— Меня все утешали: успокойтесь, мы делаем все, чтобы вернуть Вадима, но сердце было не на месте, — продолжает мама. — Только когда позвонил сам Вадим и сказал, что его забирают наши солдаты, стало немного легче. А когда увидела его в днепропетровской больнице, поверила, что теперь все будет в порядке. То, что нет руки и стоп, это все чепуха. Главное — живой! После ампутации сын позвонил и уверенно сказал: «Вот увидишь, мама, я быстро научусь ходить!»
— Где вы находите силы, чтобы смириться с тем, что случилось?
— Мне их дают сын и муж. Вадим сразу начал говорить: «Давай учиться жить с тем, что есть». И это высушило мои слезы. Без своих мужчин, без их веры в лучшее я бы не выдержала.
— Что Вадим попросил привезти?
— Флаг спецназа. Но в реанимации не разрешили его вешать. Пришлось привезти настольный, маленький. На нем расписались его друзья.
*На следующий день после того, как Вадим остался без ступней, он попросил маму привезти ему книгу «Повесть о настоящем человеке». Волонтеры, которые купили телевизор и видеомагнитофон для отделения реанимации, записали для бойца фильм, снятый по этой книге
«Для меня выражение „Есть такая профессия — Родину защищать“ — не пустые слова»
Вадим с 18 лет служит в армии. Поступив в Киевский строительный техникум, однажды получил повестку. И сам попросил, чтобы его оформили в часть, расположенную неподалеку от дома в Кировограде. Там готовили спецназовцев.
— Хотя армия разваливалась и было много проблем, мне посчастливилось служить с замечательными ребятами, которые так же, как и я, после окончания первого двухлетнего контракта подписали следующий — уже на пять лет, — говорит Вадим. — Мне нравились прыжки с парашютом, учения… Для меня выражение «Есть такая профессия — Родину защищать» — не пустые слова. Хотя в моей семье нет военных: мама — учитель, отчим служил милиционером, родной отец — механик. У меня хорошие отношения и с отцом, и с отчимом.
— С первым мужем я развелась, когда сыну было всего пять лет, — говорит Наталья Викторовна. — И с тех пор Вадим стал мужиком в семье, нес за меня ответственность. Это у него в характере — защищать, принимать решения, идти вперед.
— Когда ты попал в зону АТО? — спрашиваю Вадима.
— В сентябре был в донецком аэропорту. За него уже шли бои, но воюющих еще не называли «киборгами». Там был ранен первый раз. Это случилось в старом терминале. Пуля вошла в грудь слева, чуть ниже ключицы. В Днепропетровске рану зашили, воспалительный процесс остановили, и через полтора месяца я снова вернулся в подразделение. В феврале нас направили в район Дебальцево.
— У тебя с собой были обереги?
— Конечно. Крестик, иконка, молитва в бронежилете. Они помогали мне выжить, а еще, думаю, мое сильное желание жить. Когда мама привезла мой телефон и я позвонил ребятам, они очень обрадовались, услышав мой голос. Ведь сначала меня считали пропавшим без вести, потом — погибшим, и тут я звоню. Знаете, во время первого перемирия в первый же его день на горе Карачун боевики подбили вертолет, в котором находились два бойца из нашего подразделения. Ребята погибли. Я тоже пострадал во время перемирия…
— В событиях на киевском Майдане принимал участие?
— Нет, я же служил. Но когда российские войска вторглись в Крым, и полуостров отдали без сопротивления, стало обидно. А если бы мы зашли в Ростовскую область и попытались забрать ее? Нам бы отдали? Да ни в коем случае. На днях прочитал хорошую шутку: вечно России не везет — то Грузия на Грузию нападет, то Украина на Украину… Конечно, среди воюющих с той стороны есть и местные жители. Однако техника ездит не только под «элэнэровскими» и «дээнэровскими» флагами, но и под российскими.
— Сейчас, в больнице, тебе хочется чего-то особенного?
— Еды разнообразной достаточно, волонтеры много всего приносят. Хочу побыстрее выздороветь. Ребята уже начали собирать средства на протезирование. Как только врачи разрешат, готов примерять протезы, учиться ими пользоваться. У меня нет другого пути.
*В сентябре Вадим был ранен в донецком аэропорту — пуля попала бойцу чуть ниже левой ключицы. Не иначе как родился в рубашке…
— Вадим даже маме объяснял: сейчас делают хорошие протезы, — добавляет Наталья Исаенко. — И отослал ее домой, чтобы она тут, под реанимацией, не сидела. Очень сильный характер у парня. Мы, врачи, не можем понять, как он не истек кровью, как не замерз насмерть. Чудо, да и только. Вместе с Вадимом к нам из Днепропетровска перевели еще одного бойца, пострадавшего под Дебальцево. Он тоже прятался в лесу, отморозил ноги. Но его, когда нашли, еще и избивали…
— Лечение в реанимации очень дорогостоящее. Для этих ребят есть необходимые лекарства?
— Волонтеры обеспечивают всем необходимым: противогангренозной сывороткой, другими медикаментами. Понимаете, во время отморожения сосуды закупориваются, мягкие ткани не получают питания, из-за чего мышцы погибают. На этом фоне часто развиваются серьезные осложнения, противостоять которым можно только с помощью дорогостоящих препаратов. К сожалению, и они не всегда помогают. Нашим пациентам постоянно нужна кровь для переливания. Вадиму в ближайшее время будем вводить препараты крови. Поэтому мы просим всех неравнодушных людей, готовых стать донорами, приходить в нашу клинику, которая находится по адресу: Киев, улица Краковская, 13. Таким образом вы приобщитесь к спасению наших бойцов.
— За время АТО мы приняли почти два десятка тяжелопострадавших участников боевых действий, — говорит главный врач Центра термических травм и пластической хирургии киевского ожогового центра Анатолий Воронин. — Одного из них, получившего ожоги 85 процентов поверхности тела, после длительного лечения удалось отправить на реабилитацию в Америку. («ФАКТЫ» писали о Романе Огуркивском 26 июня 2014 года.) Несмотря на загруженность и отсутствие средств, мы начали проводить клинические испытания клеточных технологий. Чтобы помогать людям, получившим обширные поражения кожи, нужно создать банк клеток человека. У нас есть специалисты, владеющие этими технологиями, но оборудование стоит очень дорого. Нам обещают его закупить, но когда это произойдет? Много лет назад собирались построить новый ожоговый центр. У нас готова вся документация, составлен список необходимого оборудования, но так ничего и не было сделано. А ведь наши пациенты должны находиться в специальных боксах, в которых поддерживается особый микроклимат, производится очистка воздуха… Иногда сам удивляюсь, как удается спасать тяжелейших пациентов в таких условиях, без нужной аппаратуры. Держимся благодаря помощи волонтеров и энтузиазму врачей.
27689P. S. Семья Вадима уже начала сбор средств на приобретение протезов — их понадобится сразу три. Номер карточки «ПриватБанка» 5168 7420 2080 3460. Она открыта на имя Вадима Довгорука. С мамой бойца Натальей Викторовной можно связаться по телефону (066) 825−44−26.
Читайте нас в Facebook
