Людмила Шевченко: "В цирковом училище преподаватели отговаривали меня выходить замуж за Володю — мол, он хулиган"
— С детства не люблю дни рождения. Говорила маме: «Ты меня родила, значит, это твой праздник», — вспоминает народная артистка Украины и СССР Людмила Шевченко. Мы беседуем в ее директорском кабинете в Национальном цирке Украины. На длинном столе для совещаний едва помещаются букеты цветов, подаренные по случаю юбилея. На стенах — фотографии знаменитой семьи дрессировщиков львов и тигров Владимира и Людмилы Шевченко, сделанные в разные годы на арене и за кулисами. Есть здесь и самая первая их афиша — за 1970 год. На ней молодые супруги танцуют на манеже вальс рядом с рассевшимися по тумбам львицами.
*Владимир и Людмила Шевченко с Жан-Полем Бельмондо за кулисами цирка в Париже в 1984 году. Знаменитый актер кино побывал с семьей на представлении
— Вы со школьной скамьи мечтали быть артисткой цирка?
— Нет, я хотела стать врачом и, если честно, до сих пор жалею, что не поступила в медицинский институт. Мои бабушка, мама и тетя работали в психиатрической больнице. С малых лет слышала от старших: «Твои аккуратные ручки созданы для профессии гинеколога». Так появилась мечта: когда вырасту, буду доктором. Если бы существовала возможность начать жизнь заново, выбрала бы эту профессию.
— Где прошло ваше детство?
— Во Львове. Я переехала туда с мамой из Латвии после развода родителей. Водилась с мальчишками, возможно, поэтому до пятого класса была настоящей сорвиголовой. Однажды мне пришлось всю ночь прятаться на детской площадке от уголовников. Они хотели отнять у мальчишек военный морской кортик. Ребята ткнули его мне (мол, на девчонку подумают в последнюю очередь), а сами разбежались по домам. Я забралась в какую-то щель возле забора детской площадки. Напротив была калитка моего дома, но перебежать к ней я бы не смогла — до самого утра там рыскали бандиты. Я, маленькая восьмилетняя дуреха, тихонько хихикала, когда они проходили рядом и не замечали меня. Впрочем, страха тогда натерпелась такого, что до сих пор, когда вспоминаю, оторопь берет. Хорошо еще, что мама была на ночной смене и меня никто не хватился.
Я спасла кортик, мы с товарищами вернули его владельцу — отцу одного мальчика с нашей улицы. В этой семье был телевизор — большая редкость по тем временам (середина 1950-х годов). Это аппарат с маленьким экранчиком, поверх которого устанавливали здоровенную линзу. Нас, детвору, время от времени приглашали посмотреть телепередачи. В один из таких визитов мы нашли в сундуке кортик и вынесли это «сокровище» на улицу.
«Блатные» приходили на нашу улицу к моей тете — как бы по старой памяти. Она не была из уголовной среды, просто ей довелось отсидеть три года — за то, что кто-то ограбил кассу на железнодорожном вокзале, где тетя одно время работала. Ей понадобилось на короткое время отлучиться с рабочего места, чтобы купить молока для ребенка, а воры воспользовались этим и обчистили кассу.
Мама много трудилась и не могла уделять мне столько времени, сколько хотела бы. Поэтому тетя с помощью милиции устроила меня в интернат № 2, где было отлично поставлено физическое воспитание. После уроков я спешила на тренировки или репетиции: занималась художественной гимнастикой и легкой атлетикой, играла в волейбол, танцевала на пуантах в кружке балета. Едва повсюду успевала, так что уже было не до хулиганства. В 15 лет выполнила норму мастера спорта по прыжкам в высоту. И это при моем-то небольшом росте! Ноги у меня сильные, и это позволяло брать солидные высоты.
В 16 лет я стала мастером спорта по художественной гимнастике. С огромным удовольствием двигалась под музыку, входила в образы. Потом подбегала к тренеру: «Любовь Васильевна, видели, как я здорово…» А она мне в ответ: «Ты опять трепыхалась, как бабочка. Запомни, мы не артисты, а спортсмены». Мне и прозвище дали соответствующее — Артистка.
— Как же вы оказались в цирке?
— Заканчивать выпускной класс школы поехала в отцу в Латвию, в Даугавпилс. Городок маленький, секции художественной гимнастики там не было, зато работал народный цирк, и я записалась туда. Попробовала себя в качестве акробатки, воздушной гимнастки, научилась ходить по проволоке. Многие ребята из нашей студии собрались ехать в Москву поступать в Государственное училище циркового и эстрадного искусства. И я тоже решила подать документы в это учебное заведение на специальность «воздушная гимнастика». Это было в 1963-м. Набор в тот год считался особенным. Из-за того, что выпускной нашему курсу предстоял на 50-летие советской власти, к юбилейной дате училищу требовалось подготовить масштабные групповые номера. Поэтому приняли аж 102 человека, тогда как обычно — не более 20-ти.
— Со своим будущим мужем вы познакомились в училище?
— Да. Володя потом признался, что, увидев меня на вступительных экзаменах, сказал кому-то из ребят: «Это девочка будет моя». Первое время я не воспринимала его как жениха — он был моим дружком. Я плакалась ему в жилетку, обо всем рассказывала, в том числе об ухажерах, которых у меня появилось на удивление много (даже преподаватели звали замуж). Тут нужно пояснить: в цирковой среде невест нередко выбирают с прицелом на то, что будущая жена станет партнершей по совместному номеру. Например, акробату нужна маленькая, худенькая девушка, и он ищет спутницу жизни именно с такими параметрами. Важно понимать, что жизнь циркового артиста кочевая — за год ты успеваешь поработать в нескольких городах. Поэтому для прочности семейных уз так важно, чтобы супруги работали вместе. У нас на курсе несколько пар образовалось именно по расчету, и, вы знаете, эти браки оказались удачными.
После бурного детства в юности я стала очень положительной девушкой, и это еще более притягивало женихов. Володя отгонял их, особо настырным мог и по физиономии заехать. Преподаватели в училище отговаривали меня связывать с ним судьбу — мол, он же хулиган, 16 выговоров, а ты такая примерная. А я его всегда защищала. Через некоторое время мы с Володей стали жить вместе. Когда учились на втором курсе, его отец (дрессировщик львов и тигров Дмитрий Терентьевич) гастролировал в подмосковных Люберцах, и Вова повез меня знакомить со своими родителями. Дед (так в цирке называли Дмитрия Терентьевича) к тому времени знал о наших отношениях от директора циркового училища, с которым он дружил. «Или женитесь, или разбегайтесь — у Володьки невеста есть», — заявил он нам. Речь шла о девушке из цирковой семьи Надежде Петлицкой. Шевченко и Петлицкие давно решили поженить детей. Надя — невеста хоть куда: симпатичная, закончила школу с золотой медалью, хотя все детство переезжала с родителями с места на место, поступила в вуз.
— Владимир без проволочек сделал вам предложение?
— Да, это произошло на обратном пути — в электричке. Я ему сказала: «У тебя есть невеста, женись. Желаю счастья». Было видно, что он сильно обиделся, спросил: «Так ты что, замуж за меня не выйдешь?!» Вместо ответа я стала реветь белугой. Мне страшно не хотелось замуж. Я ведь до поступления в училище жила под жестким контролем — строгих мамы, тети, преподавателей в интернате. И вот, наконец, настала свобода! Я буквально физически ею наслаждалась.
Рядом с нашим общежитием (на том месте, где сейчас стоит Храм Христа Спасителя) в те времена находился бассейн, у меня был туда абонемент. Представьте: я просыпаюсь в шесть утра, выхожу на улицу и иду купаться — вот она, сво-бо-да! И тут нате — выходи замуж. Шевченко ждет ответа, а я все рыдаю. «Это означает… нет?!» — наконец выпалил он. «Ладно, я согласна», — объявила свое решение сквозь слезы.
— Свадьбу справляли на манеже?
— Нет, сыграли куда менее романтически, но вспомнить есть что. Мы расписались в Мурманске после окончания второго курса. Это произошло летом. Дмитрий Терентьевич как раз гастролировал в этом городе, Володю направили к нему на практику, у меня были каникулы, и я приехала к ним. Оказалось, в цирке некому присматривать за животными, и Дед решил, что кормить питомцев, чистить клетки буду я. Это очень тяжелый труд, особенно для 20-летней девчонки.
Представления давали шесть раз в неделю, свадьбу назначили на выходной — в понедельник. Денег у нас с Вовой не было — я получала 20 рублей стипендии, ему на стажировке платили 60 рублей. Дмитрий Терентьевич взял расходы на себя, и мы заказали в местном ателье скромное платье для меня, костюмы-тройки — жениху и Володиному брату. Когда нам выдали эти вещи, я попросила Вову: «Примерь на всякий случай брюки, пиджак». — «Неохота». И вот настал день свадьбы. Я нарядилась, сделала красивую прическу, а жених все валяется на диване. «Ты бы поднялся, под окнами уже гости в машинах ждут», — говорю. Когда он, наконец, начал одеваться, оказалось, что на костюме нет ни единой пуговицы! Моей маме, приехавшей на свадьбу, пришлось срезать более-менее подходящие пуговицы с одежды, что была в доме, и молниеносно их пришивать. Я ужасно разозлилась (безалаберность Шевченко меня частенько выводила из себя), отправилась в цирк (он находился через дорогу), где ходила между клетками, пытаясь успокоиться. В загс мы с женихом поехали в разных автомобилях. Я говорила во всеуслышание: «Если бы не родители, все бросила бы и ушла».
Мы помирились, но возникла еще одна неприятная неожиданность, причем куда более серьезная, чем отсутствие пуговиц, — нас отказались расписывать. Дело в том, что ни у меня, ни у жениха не было постоянной прописки — Володю выписали из Ленинграда, где он жил до поступления в училище, меня — из Львова. Служащая загса заявила, что если она нас распишет, мы потом потребуем квартиру в Мурманске.
Дмитрий Терентьевич не растерялся, позвонил секретарю обкома партии. Оказалось, что они фронтовые друзья. Руководитель обкома дал распоряжение нас расписать. Служащая вытащила откуда-то пыльную книгу и к всеобщей радости зарегистрировала брак. Мы пошли в кафе праздновать. А на следующее утро Дед стал будить нас ни свет ни заря. «Терентьевич, нам по закону три дня отпуска после свадьбы положены», — напомнили мы ему. «Я вам дам отпуск, лентяи. А ну, поднимайтесь!» Пришлось вставать, в девять утра мы уже были на конюшне.
Возвращаясь в Москву, придумали, каким будет наш будущий номер — решили использовать мои возможности воздушной гимнастки и акробатки. Я поднималась над ареной, опускалась на канате на спины львиц и делала через хищницу акробатический прыжок. А еще исполняла сложнейший трюк на высоте — висела на перекладине, держась за нее лишь пяткой одной ноги… В нашем первом номере мы удивили всех и тем, что танцевали вальс рядом с сидевшими на тумбах животными. Чтобы было время заняться созданием номера, я и Володя перевелись на заочное отделение.
*"Оказалось, что у нас с Володей есть главное качество, необходимое для работы с крупными хищниками: мы оба молниеносно реагировали на угрожающие ситуации", — говорит Людмила Шевченко (фото Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»)
— Владимир — потомственный дрессировщик, ему к хищникам не привыкать. А как вам далось освоение этой профессии?
— Прекрасно помню, как в первый раз зашла в клетку. Володин отец вручил мне небольшую бамбуковую палочку и заявил: «Иди». Я в коротенькой юбочке, летней кофточке. В клетке были четыре молоденькие львицы. Они бросились ко мне, стали обхватывать лапами ноги, царапать. Говорю: «Они меня сейчас сожрут». — «А палочка тебе зачем дана?»
Я тогда поняла, что следует обязательно держать дистанцию с питомцами, прикрикнуть, когда это нужно. Хотя на счет окриков у меня выходило плохо. Бывало, прет на меня зверь, Володя командует: «Крикни на него!» — «Я что, больная?» Кстати, даже когда я однажды тонула, не орала — мне было как-то неудобно перед людьми.
Оказалось, что у нас обоих есть главное качество, которое необходимо дрессировщикам: мы молниеносно реагировали на угрожающие ситуации. Ведь бывают эпизоды, когда нет даже полсекунды на обдумывание, решения нужно принимать мгновенно.
*Супруги Шевченко использовали в своих номерах мастерство Людмилы как воздушной гимнастки. На этом снимке запечатлено, как она исполняет сложнейший трюк — висит вниз головой, держась за перекладину лишь пяткой одной ноги
На подготовку аттракциона нам дали всего лишь год. Поэтому мы отказались от идеи воспитывать своих питомцев с нежного возраста и сразу взяли четверых уже взрослых двухлетних львиц. Они Володю знали, а меня как увидели, так глазищи и загорелись — мол, кто это к нам зашел? Я от греха подальше спряталась за спину мужа.
На репетициях, бывало, потеряешь бдительность, и львица зацепит когтями по руке. Кожа трещит с таким звуком, будто тряпка рвется. Я боялась нагоняев от Деда и Володи — стоило получить травму, они так орали, словно я сама себя поцарапала. Поэтому старалась в таких случая виду не подавать. «Ну что, зацепило?» — спрашивали они. «Ерунда, говорить не о чем», — отвечала, прикрывая рану.
— Быстро пришло признание?
— Да. Номер получился сильный, в нем было много нового. К тому же сыграли роль харизматичность и обаяние мужа — он нравился публике.
— Особо, наверное, следует сказать о прическе Владимира Шевченко.
— Все восхищались его роскошными длинными вьющимися крупными локонами каштановых волос. Володя ими гордился. В студенческие годы мы с подружками говорили: зачем парню такая красота? Однажды на гастролях в Днепропетровске он подстригся. Пришел после этого в цирк, и как раз навстречу шла его мама. Посмотрела на сына, хмыкнула и прошла мимо. Володя возмущался: «Надо мной все смеются. Ноги моей больше в парикмахерской не будет». С тех пор, когда он считал нужным подровнять прическу, вручал мне ножницы, садился перед зеркалом, и я под его руководством укорачивала волосы.
В 1970 году нас пригласили выступать в Московском цирке на Цветном бульваре. Это была главная цирковая арена СССР, возможность работать там получали лучшие. Туда приезжали импресарио из-за границы, чтобы отбирать номера. На свои первые зарубежные гастроли мы поехали в Румынию, затем — в Германию. Нам не раз говорили, что мы сумасшедшие, потому что работаем только со львицами, ведь они то и дело демонстрируют агрессию — рычат, выбрасывают лапы. Я их называю «женщины с характером». А львы — в отличие от своих дам — ленивы, пассивны.
Через некоторое время руководство «Союзгосцирка» стало нас зажимать, ведь тогда еще работали такие корифеи дрессуры, как Вальтер Запашный, Ирина Бугримова, Маргарита Назарова (снималась в легендарной кинокомедии «Полосатый рейс». — Авт.). Однажды все было готово для нашей поездки в Японию, но вмешалась Бугримова, дружившая с женой министра обороны СССР, и добилась, чтобы направили ее. Пришлось переделывать уже подготовленные для нас афиши.
Ирина Николаевна говорила, что вдвоем работать с крупными хищниками гораздо легче, чем одному, — мол, партнеры страхуют друг друга. Тогда Володя стал включать в номер трюки, во время исполнения которых мы оба остаемся практически беззащитны. Например, он держал меня на руках и тигр по команде голосом прыгал через нас.
— Какое максимальное количество животных выходило с вами на арену?
— Восемнадцать. Я сейчас уже не представляю, как мы умудрялись их там разместить. Мы задали в мире дрессуры моду на гигантоманию — коллеги соревновались, кто выступит с большим количеством крупных кошек. Думаю, что все же оптимальное количество хвостатых артистов — восемь.
— Есть номера, которыми гордитесь больше всего?
— Конечно. Например, когда наши львы и тигры ездили верхом на четырех специально подготовленных для этого лошадях.
— На одном из снимков в вашем кабинете вы с мужем сфотографированы в компании звезды мирового кино Жан-Поля Бельмондо. Как вы с ним познакомились?
— Он с семьей приходил на выступления с нашим участием в Париже. Я знаю, что когда-то Жан-Поль выступал в цирке. Нередко свои трюки в кино он исполнял сам. Многие говорили, что Шевченко и Бельмондо похожи друг на друга.
Кстати, именно во время парижских гастролей Володя получил самую серьезную в своей карьере травму — вмешался в драку между животными, и они напали на него. Три дня он пролежал в больнице, а потом три месяца жил по такому режиму: вечером участвовал в представлении, а затем ехал в госпиталь. Это было в 1995 году.
— Что обычно привозили в подарок родным и друзьям из-за рубежа?
— В советские годы — одежду, ведь тогда в СССР с этим было туго. Родни у нас много, так мы по два чемодана обновок для них накупали. В те времена нам выдавали на гастролях за границей скромные суточные. Как правило, советские артисты копили их и покупали подержанные автомобили. В 1984 году мы с Володей за несколько месяцев гастролей собрали на «Вольво». Муж не любил водить автомобиль, я еле его заставила сдать на права. Он ездил очень аккуратно, говорил: «На работе у меня столько риска, что в жизни он мне ни к чему». Помню, в Сибири под Красноярском альпинисты решили нас, группу цирковых артистов, провести на вершину скалы. Этот маршрут квалифицировался как разрядный — рассчитанный на подготовленных спортсменов. Мы туда взобрались, я глянула вниз и вижу, Володя смотрит на меня и пальцем у виска крутит. Он был прав: спускаться гораздо сложнее, чем подниматься. Я заявила альпинистам: «Вызывайте вертолет». «Вы что, мы же не имели права вас сюда вести, — испугались они. — Нас в тюрьму посадят». Пришлось преодолеть себя и под руководством инструктора потихоньку спуститься. Я тогда дала себе слово: больше никаких рискованных авантюр. В нашей профессии нужно беречься, чтобы выходить на арену здоровым.
— Вы уже давно живете в Киеве. Как получилось, что выбрали наш город?
— Еще в 1970 году Шеф (так все в цирке называли Владимира Шевченко) стал директором украинского циркового коллектива. Руководство республики нас всячески поддерживало. Звания народных артистов СССР мы получили по инициативе главы правительства Украинской ССР Александра Ляшко. У нас 15 лет не было собственного жилья. И вот нам предложили маленькую однокомнатную квартиру на массиве Оболонь. Тогда Володя решил пойти на прием к главе республики Владимиру Щербицкому, чтобы дали что-либо другое. Владимир Васильевич заявил ему: «Я вам не директор цирка. Что это у вас за прическа? Сколько вам нужно денег на стрижку?» — «Сейчас это стоит пять рублей», — отрезал мой муж. Хоть разговор получился не совсем лицеприятным, нам все же дали двухкомнатную квартиру на проспекте Победы.
— Ваш муж умер осенью 2012 года. Говорят, что он работал до последних дней.
— Еще за три дня до кончины плавал в бассейне, сам водил машину. В первый раз онкологию у него выявили задолго до этого: на носу появилась не заживавшая рана. Врачи вырезали в том месте ткани, прижгли и предупредили, что в дальнейшем существует опасность развития ракового заболевания, нужно периодически проходить обследования. Но Шеф не любил ходить по больницам. Согласился обратиться к медикам, когда уж совсем прижало. Врач сказал, что жить ему осталось не больше трех месяцев. Володя переживал о своей прическе: «От химеотерапии я полысею». «Мы тебе парик купим», — отвечала я. В цирке никому о раке не говорил, как всегда, много работал. Он не чувствовал себя обреченным — скрупулезно выполнял все назначения врачей, до последнего верил, что удастся побороть болезнь…
4143Читайте нас в Facebook
