Константин Ходаковский: "Когда мне сказали, что президент меня помиловал, я сначала не поверил"
На прошлой неделе «ФАКТЫ» сообщали о том, что президент Петр Порошенко помиловал 20 осужденных. Среди них был и Константин Ходаковский, который, отбывая наказание в колонии, помогал украинской армии. С тех пор Константина называют «волонтером в законе».
Волонтерством он занялся еще в конце 2013 года, когда развивались события на Майдане. Зарегистрировался в соцсети и организовал сбор средств для протестующих. А вскоре стал собирать деньги для военнослужащих. Подписываясь на его страничку в «Фейсбуке», люди сначала даже не догадывались, что волонтер Ходаковский находится в колонии. Константин тем временем, всеми правдами и неправдами добиваясь доступа к телефону и Интернету, продолжал свою волонтерскую деятельность. А когда получил 25 тысяч евро компенсации за пытки со стороны сотрудников милиции, не задумываясь, отдал эти деньги на нужды украинской армии.
Константин отсидел почти 12 лет. Впереди у него оставались еще три года заключения, когда его помиловали. Это произошло во многом благодаря волонтерам, которые, узнав историю коллеги, стали писать соответствующие письма на имя президента.
— По правилам я тоже должен был написать такое письмо, — говорит Константин Ходаковский. Мы связались с ним по телефону, как только Костя приехал домой. — Но я… не хотел. Во-первых, не верил, что из этого что-нибудь получится. Я много лет потратил на то, чтобы доказать, что невиновен в убийстве, в котором меня обвинили, но получил 15 лет лишения свободы. Кроме того, закон о помиловании распространяется лишь на тех, кто признает свою вину. А я ее не признал и не признаю до сих пор… В результате письмо президенту я отправил, но не такое, как должен был. Я так и написал: «В убийстве не виновен».
— За что вас осудили?
— Все началось с ограбления квартиры, которое я совершил, когда мне было 15 лет. Не буду врать и говорить, что никогда не нарушал закон. Нарушал. В тот день мы с тремя ребятами отдыхали на квартире в самом центре столицы. Как раз был День Независимости Украины. Мы с ребятами вышли в подъезд покурить и заметили на лифтовой сетке ключ. Оказалось, он был от лифта, идущего с четвертого на пятый этаж. Весь этот этаж занимала роскошная квартира, в которую мы проникли. Я еще запомнил, что прямо в квартире был бассейн. Хозяева отсутствовали, и мы этим воспользовались. Украли несколько винтовок и коллекционный нож XVI века. Еще взяли деньги из сейфа, но не все.
Оказалось, мы ограбили квартиру очень влиятельного чиновника. Не могу назвать его имя. Но мы тогда этого не знали и на радостях уехали в Житомир. Там вовсю тратили деньги, стреляли из украденных винтовок. Коллекционный нож я носил в своем рюкзаке. Потом решили отдать винтовки на хранение одному знакомому. В качестве вознаграждения за помощь я подарил ему этот нож.
Через восемь месяцев меня вызвали в суд в качестве свидетеля. Оказалось, знакомый, которому я подарил нож, совершил убийство. Во время драки ранил ножом какого-то мужчину, отчего тот вскоре умер. Изначально его судили по статье «Неумышленное убийство». Приятель сказал, что нож подарил ему я, поэтому меня и вызвали в суд. Но за ограбление квартиры чиновника к тому времени уже успели посадить двоих человек. И эти двое… дали признательные показания. У них их просто выбили. Интересно, что даже после того, как я признался в содеянном, этих ребят не отпустили — они отсидели три года.
Я готов был получить срок за ограбление. Но уж никак не мог подумать, что меня обвинят в умышленном убийстве. В том, что мужчину в парке убил мой знакомый, которому я подарил нож, не сомневался никто. Он и сам признал свою вину. Но если сначала говорил, что совершил убийство по неосторожности, то потом вдруг заявил, что это я «заказал» преступление. Мол, для этого и дал ему нож. Несмотря на то, что у него не было ни свидетелей, ни каких-либо других доказательств, ему поверили. Меня сделали подозреваемым, а потом приговорили к 13 годам лишения свободы. Мои аргументы никто не хотел слушать. В приговоре и многочисленных ответах, которые я получал из правоохранительных инстанций, так и написано: «Вина Ходаковского доказана показаниями второго подсудимого».
— Вам дали 13 лет лишения свободы или все-таки 15? — уточняю у Константина.
— Сначала 13. Еще два года я получил уже сидя в тюрьме — «за нарушение режима». В колонии в Изяславе Хмельницкой области меня, как и других заключенных, возмущали бытовые условия. Вернее, их полное отсутствие. Например, то, что срок годности лекарств, которые нам давали, вышел еще в 1990 году. Или то, что в колонии вообще не было душа. Мы обратились в Пенитенциарную службу Украины. Вскоре из Киева приехала комиссия, и процесс пошел. В колонии появились душ и нормальные лекарства. Но после того как киевские чиновники уехали, к нам пришли омоновцы — человек 400. Нас, человек 20, начали в прямом смысле слова убивать. Били до потери сознания. Одного парня забили до смерти, второму выбили зубы. Нас перевезли в Ровно, затем в Днепропетровск и везде избивали. Потом я попал в колонию в Первомайске Харьковской области, где провел два года и восемь месяцев. Почти все время сидел в карцере. Мы (те, кто посмел пожаловаться в пенитенциарную службу) попадали туда по любому поводу. Забыл поздороваться — в карцер. Что-то не так сказал — опять в карцер. «За неповиновение администрации» мне и «накинули» срок.
Константин и другие избитые спецназовцами заключенные пожаловались в Европейский суд по правам человека. В 2013 году о деле «Карабет и другие против Украины» писали многие украинские СМИ (Карабет — это фамилия заключенного, который умер от нанесенных спецназовцами травм). Тогда стало известно, что 18 заключенных отсудили у государства в общей сложности почти полмиллиона евро компенсации. Константину Ходаковскому присудили 25 тысяч евро.
— Затем меня перевели в колонию в Черкасской области, — вспоминает Константин Ходаковский. — Сначала ею руководил начальник, подчиненные которого тоже регулярно сажали меня в карцер. Но когда руководство колонии поменялось, пытки закончились. К осужденным стали относиться гораздо лучше. Нам предлагали работу, за которую платили зарплату, мне давали возможность регулярно встречаться с женой. Приветствовали мою волонтерскую деятельность. Более того, начальник колонии даже помогал.
— Когда же вы успели жениться?
— Не только жениться, но и родить двоих детей, — улыбается Константин. — Мы с Викой познакомились в 2005 году по Интернету. Она в тот момент жила с родственниками в Праге, имела чешское гражданство. Когда я признался ей, что сижу в тюрьме, она, наверное, не поверила. Заявила: «Я к тебе приеду». Приехала. Я в тот момент находился в карцере, и ей сказали, что свидания не будет. Но Вика не собиралась отступать. Начала звонить в посольство и все же добилась встречи. Таким было наше первое свидание. С тех пор мы постоянно общались. Я чувствовал, что нашел родного человека, но не думал, что у наших отношений есть будущее. Мне предстояло сидеть еще десять лет. Зачем я ей такой нужен? Когда Вика предложила пожениться, я пытался ее отговорить. Боялся, что этим поступком она может испортить себе жизнь. Но Вика получила украинское гражданство, купила в Украине квартиру, и мы известили руководство колонии, что хотим расписаться.
— Я в своем решении не сомневалась, — говорит Виктория. — Для меня не важно, где человек — на свободе или в тюрьме. Главное, чтобы он при этом оставался человеком. Поэтому вопрос, связывать ли свою жизнь с заключенным, для меня не стоял. Многие мои знакомые были в шоке: «Как же так?!» «Вот так, — отвечала. — Я его люблю, и точка».
— Правда, расписали нас только в 2010 году, уже в колонии в Черкасской области, — продолжает Константин. — Сейчас у нас есть две замечательные дочки — семилетняя Ангелина и двухлетняя Милана. С тех пор как Вика стала моей законной супругой, нам стали чаще разрешать свидания. Мы могли встречаться раз в два месяца и оставаться вместе на трое суток. Кстати, моя волонтерская деятельность началась во многом благодаря супруге.
.jpg)
*Из колонии Костю встречали жена Вика и дочки Ангелина и Милана
— Вы следили за событиями в стране?
— Да, вместе с другими заключенными смотрел телевизор. Когда начиналась революция, Вика как раз рожала Милану. Дочка родилась 27 ноября 2013 года. Через два дня сотрудники «Беркута» избили студентов. Седьмого декабря жена возвращалась из роддома. Ехала по Киеву через Майдан. Сама за рулем, да еще и с новорожденной дочкой в машине! Вика привезла протестующим медицинские маски и лекарства. Когда я узнал, что жена подвергла себя и малышку такому риску, две недели с ней не разговаривал. Но разве это могло ее остановить? То, что происходило на Майдане, я, конечно же, приветствовал. Хотя бы потому, что сам столкнулся с беспределом со стороны правоохранительных органов. Не хотелось, чтобы дети жили в такой стране.
Когда началась оккупация Крыма, Вика поехала на полуостров с гуманитарной помощью для украинских военнослужащих. Детей, которых не на кого было оставить, взяла с собой. Потом начала ездить в зону АТО. Сначала возила продукты, затем — бронежилеты, каски, рации и тепловизоры. В то время я как раз получил 25 тысяч евро, которые удалось отсудить. Эти деньги ушли за две недели. Зато мы частично одели белоцерковский полк. Обеспечили ребят качественной амуницией.
— Отдавая все деньги на нужды армии, вы не сомневались в своем решении?
— Нет. Честно говоря, вопрос о том, на что их тратить, даже не стоял. Я понимал, что солдатам эти деньги нужны больше, чем мне. Когда собственные сбережения были потрачены, я бросил клич в «Фейсбуке». Люди отозвались.
— Вы регистрировались в соцсети под своим именем? Все-таки, находясь в тюрьме, сидеть в Интернете не положено.
— Под своим. Я понимал, что нарушаю режим, но решил это не скрывать. Все равно бы узнали. Сотрудники администрации видели, что я занимаюсь полезным делом, и на многое закрывали глаза. С 1 января нынешнего года заключенным разрешили ненадолго заходить в Интернет. Начальник колонии мою волонтерскую деятельность приветствовал и даже позволял мне заходить в Интернет чаще. Он предложил заключенным делать для военнослужащих буржуйки. И они их мастерили. Абсолютно бесплатно. А бухгалтер колонии продал квартиру и машину и, купив винтовку, уехал на войну. На собранные деньги мы с женой и продолжали закупать амуницию. Жена и другие волонтеры (а их очень много — Таня Рычкова, Юра Бирюков, Виталий Панич, Владислав Типарев и многие другие) потом отвозили это на фронт. Были и другие акции. В соцсетях я познакомился с известным футболистом Романом Зозулей. Футболки, в которых он играл, мы продавали на аукционах. Деньги опять-таки шли на нужды армии. А продав футболку Андрея Ярмоленко, мы выручили 74 тысячи гривен, которые потратили на покупку реанимобиля.
— Люди, которые перечисляли деньги, знали, что ставший известным в соцсетях волонтер Константин Ходаковский сидит в колонии?
— Большинство даже не догадывались. Однажды я решился об этом написать. Люди, конечно, были в шоке. Но тут же начали меня поддерживать, писать письма с ободряющими словами. Думаю, во многом благодаря этой поддержке я сейчас оказался на свободе. Когда мне сказали, что президент меня помиловал, я сначала не поверил. О таком счастье не мог и мечтать. Из колонии меня встречали жена, дочки и журналисты. Поехали в Житомирскую область, где живут мои родственники. Мама, к сожалению, уже умерла. Тетя была очень рада меня видеть, плакала… А еще меня узнавали прохожие. Пожимали руку со словами: «Очень за вас переживали. Хорошо, что вы уже на свободе». Оказывается, читали обо мне в соцсетях.
— Чем теперь будете заниматься?
— Как и раньше, помогать украинской армии. Жить будем в Первомайске Николаевской области, где у нас есть квартира. На днях меня вызвали в Администрацию президента и предложили интересный проект. Речь идет о том, чтобы контролировать процесс выдачи участникам АТО земельных участков и других положенных по закону льгот. Мне предложили заниматься этим в Первомайске, где есть три воинские части. А еще хочется провести время с семьей. Дети привыкли приезжать к папе на свидания. Но теперь папа дома и больше никуда от них не уйдет.
8345Читайте нас в Facebook
