Танкиста, помогшего остановить российских военных возле Донецкого аэропорта, наградили орденом
— Представляете, только в 58 лет, когда демобилизовался после года службы в зоне АТО, я понял, какое мое призвание в жизни, — улыбается житель Киевской области Анатолий Скрицкий. — Дошло наконец-то, что я никакой не строитель и не пожарный, а самый настоящий танкист!
Мы разговаривали с Анатолием Петровичем и его дочерью Еленой в Черновцах, где на днях состоялась 14 церемония награждения негосударственной наградой «Народный Герой Украины». Ордена в виде трезубца, выполненного из серебра, которое передают люди со всего мира, получили 24 человека. Среди них были и те, о ком рассказывали «ФАКТЫ». Но Анатолий Петрович до этого дня не попадал в поле зрения журналистов, хотя он вместе с побратимами остановил российские подразделения возле Донецкого аэропорта.
— Вместе с 1-м батальоном 95-й аэромобильной бригады мы атаковали поселок Спартак, захватили его, вышли к Путиловскому мосту, который должны были подорвать наши саперы, — рассказывает Анатолий Петрович (на фото). — Мост служил удобной для российских подразделений дорогой. По нему батальон «Сомали» выдвигался из Донецка, чтобы атаковать наши позиции в новом терминале аэропорта, подвозили боеприпасы и еду. Командир нашего взвода Ваня Ждан выехал к мосту первым. Я — следом за ним. Мы сразу увидели три танка, которые стояли под Путиловским мостом. Их экипажи загружали боекомплект. Там были еще бронетранспортер и много машин. Россияне организовали под мостом склад боеприпасов. Один из солдат, грузивших снаряды, увидев нас, остолбенел с боеприпасом в руках. Я спросил наводчика: «Видишь цель?» — «Да». — «Стреляй!» Все начало гореть, взрываться. И мост обрушился.
Иван скомандовал отходить. Как только развернулись прикрывавшие нас танки, из переулка прямо на меня вылетел российский Т-72. Прямым попаданием он подбил мою машину. Если бы выстрелил еще раз, наш экипаж погиб бы. Но Ждан мгновенно среагировал: выстрелил быстрее. Ствол вражеского орудия уткнулся в землю, из российского танка никто не выпрыгнул. Мы с механиком Сергеем Кушниром и наводчиком Андреем Гуменюком перебрались на броню Ваниного танка. Выезжали под плотным обстрелом. Андрюшу прошила пулеметная очередь, пробив печень, вырвав почку. Да еще и граната рванула сзади… Я подтянул этого бойца повыше на башню танка, и вдруг она начала крутиться — наводчик хотел ударить по «сепарскому» танку, который шел сзади. Сергей Кушнир упал с башни, его лицо и грудь были в крови. Помню его яркие-яркие голубые глаза… Мы были уверены, что Сергей погиб. Но, к счастью, он выжил, попал в плен. «Сепары» водили его по Донецку как «киборга». После того как Сергей упал, я обнял Андрюшу, спросил: «Ты живой?» Он поднял левую руку — живой! На ходу сделал ему обезболивающий укол. Возле шахты «Бутовка» по нам снова начали стрелять. В меня попали две пули. Пробили обувь, но тело не задели. Уже позже мы подсчитали: уничтожили четыре российских танка, БТР, несколько «легковушек», склад боеприпасов.
— Ваша дочь рассказала, что вы сами пошли в военкомат и настояли на том, чтобы вас забрали в армию…
— Да, втихаря прошел медкомиссию, оформился. Вообще, я долго обивал порог военкомата. Мне отказывали из-за возраста. А потом вышел указ президента, что можно призывать мужчин до 60 лет. В это время погиб мой племянник Алексей Шевченко, который находился в зоне АТО в составе 95-й бригады. После этого я точно не мог оставаться дома. Военкому сказал: «Все, теперь отказать не сможешь. Распоряжение вышло!» А он мне: «Как раз есть разнарядка на танкистов». Я же во время срочной службы был танкистом. Через пару дней мне перезвонили: «Вы не передумали? Тогда завтра утром ждем в военкомате». Я собираю рюкзак, сын подходит: «Ты куда?» — «В армию». Он посмеялся и пошел дальше. Вечером, когда уже собралась вся семья, я объявил, что уезжаю…
В советское время Анатолий Петрович был командиром танка. Служил в Венгрии. Но боевых действий там не было, хотя, говорит танкист, во время учений на полигоне стреляли очень много. Анатолий Петрович попал в подразделение, сформированное из мобилизованных военнослужащих, однако там не оказалось ни одного человека с боевым опытом. Скрицкий стал самым старшим бойцом батальона, поэтому ему дали позывной «Старый».
— Первые три месяца мы провели в «Десне», а 10 января бригада уже находилась в Волновахе Донецкой области, — продолжает боец. — 16-го поступила команда паковать вещи и выезжать. Куда — не сказали. Мы загрузились на танки, как цыганский табор: матрасы, кровати, одеяла, сумки. Кстати, к Путиловскому мосту поехали, так и не поснимав с бортов эти вещи. С ними и воевали. Может, это и напугало «сепаров»? Думаю, таких груженых танков они прежде не видели… Шесть машин в сопровождении разведки вышли на марш. Поздно вечером оказались в Тоненьком. Нам выделили дом — красивый, большой, добротный. Только мы в нем расположились, как ударили «Грады». Две ракеты попали прямо в дом. Ранило наводчика. Он с еще тремя ребятами лег спать на втором этаже. Ракета пробила крышу, потолок, пол, взорвалась на первом этаже, и их завалило.
— Вы тогда поняли, что это настоящая война?
— Да я понял это, когда в стране только все началось, поэтому и рвался в зону АТО. Страха никогда не было. Лишь в тот момент, когда нас накрыли «Грады», испугался за наводчика. Выскочил из подвала, вижу: он тянет раненого, у которого голова в крови. Через пару минут прилетела вторая ракета. Все начало гореть, завалило ворота подвала. Внутри находилось человек шестьдесят. Бойцы сделали щель, и давай разбегаться в разные стороны. Где-то рядом работал вражеский снайпер. Слава Богу, больше никто не пострадал. А уже через несколько дней мы поехали к Путиловскому мосту. Знаете, после боя я вспоминал лицо того российского бойца со снарядом в руках. Его как будто парализовало. Он стоял и просто смотрел, как я стреляю по его танку.
*Это взорванный Путиловский мост, под которым россияне организовали склад боеприпасов
После демобилизации Анатолий Петрович за день расходует три пачки сигарет вместо привычной одной. И спать до сих пор не может нормально…
— После боя у Путиловского моста в Интернете случайно нашел видео, на котором «Моторола» рассказывал, что подразделение «укропов» хотело прорваться в Донецк, но его батальон отбил атаку, загнал танки под мост и завалил их сверху. Якобы уничтожили более 30 «укропов». Но нас там было всего 12! Я хочу пофамильно назвать тех, кто участвовал в бою у Путиловского моста. Это механик-водитель Сергей Кушнир, наводчик орудия Андрюша Гуменюк, командир танка Толик Ткаченко, механик-водитель Дима Кирган, наводчик Валера Войготов, командир взвода Ваня Ждан, механик-водитель Виталик Добровольский, наводчик Тарас Теодорович. Ребята, которые попали в плен и до сих пор находятся в руках врага: Богдан Пантюшенко и Ваня Ляса. 21-летний Дима Костецкий был самым молодым из нас.
*"До сих пор в плену остаются двое наших побратимов — Богдан Пантюшенко и Иван Ляса. Постоянно помню о них и прошу всех: помогите вернуть их домой", — говорит Анатолий Скрицкий
— Отец, находясь в зоне АТО, звонил редко и говорил мало, — рассказывает дочь Анатолия Петровича Елена. — Спрашивал о внуках, по которым очень скучал. У него их трое — внучке 15, а внуки маленькие — пять лет и два года. Папа сильно переживал после боя возле моста, когда думал, что упавший с танка механик погиб. Как же мы все были рады, увидев Сережу на видео из Донецка. Вскоре его обменяли, он вернулся домой. Когда отец приезжал в отпуск, делился своими переживаниями. Говорил, что сердце разрывается, когда видишь тела погибших ребят, когда слышишь стоны тяжелораненых, а помочь им не можешь. Ему было жаль и «сепаратистов» — жителей Донецкого региона, которым запудрили мозги и отправили на войну. «Они такие же люди, как и мы», — часто повторял папа. А меня поразил его рассказ о молоденьком русском солдатике, которого била дрожь, и он просил отца: «Не убивайте меня, я буду делать все так же, как и вы: детей есть…» Как можно настолько промыть мозги человеку?
— Где вы воевали после событий у Путиловского моста? — спрашиваю Анатолия Петровича.
— В 95-й бригаде был танк «Сирко». Его дали нам взамен сгоревшего. Пока находились на «Зените» в районе Донецкого аэропорта, там каждый день была война. Если в какой-то день не стреляли, значит, большое руководство здесь. Когда приезжал Турчинов, то часа три было тихо. Только уехал — тут же нас начали крыть. Такое вот совпадение… Не раз мы выезжали в аэропорт, вызывали огонь на себя, чтобы с другой стороны могли вывезти раненых. Когда находились под Горловкой, от сепаратистов поступила информация, что мы уничтожили две их самоходные артиллерийские установки, БТР. У них было 20 «двухсотых» и более сорока «трехсотых»… Затем мы находились в Авдеевке. Обстрелы там были как по распорядку. Все начиналось в полдевятого вечера и длилось до пяти утра.
— После демобилизации вы сразу решили остаться в армии?
— Еще в советские времена командир полка говорил: «Армия — это для тебя. Ты просто не понимаешь». И надо же, прошло 38 лет, и я понял, что так и есть. В танковом батальоне я на своем месте. Когда-то на учениях мне вручили переходящую ленту с надписью «Лучший наводчик полка дивизии Южной группы войск». Мама моя, слава Богу, жива до сих пор, хранит газету с сообщением об этом.
— Как возникла идея пойти в Национальную гвардию в новое подразделение, которое создают по натовскому образцу?
— После года службы я два месяца был дома, отдохнул. Потом встретил журналиста Юрия Бутусова и знакомого полковника. Они мне рассказали, что формируется танковый батальон в составе полка быстрого реагирования Национальной гвардии и туда нужен инструктор. Я подписал контракт. Обучаю молодых ребят. Подразделение еще формируется, людей, как и везде, не хватает. Но техника здесь хорошая, условия службы тоже. Думаю, что мы скоро попадем в зону АТО.
Фото в заголовке Романа Николаева
18184Читайте нас в Facebook
